Аверченко Аркадий Тимофеевич
Чудаки

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 14 т. Т. 11. Салат из булавок
   М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2015.
   

ЧУДАКИ

I

   Моя жизнь, которую я целиком посвятил жестокому Богу -- искусству -- причудливо раздвоена: то я вижу себя сидящим за письменным столом в качестве писателя и редактора, то я вижу себя на подмостках театра, суетящимся, волнующимся, репетирующим как режиссер и актер.
   Поэтому и воспоминания у меня бывают двоякие: литературные и артистические.
   Одно такое воспоминание нахлынуло на меня по совсем курьезному и, казалось бы, неподходящему поводу:
   В день спектакля мы в последний раз репетировали пьесу.
   Суетня была страшная, нервность, повышенность тона у всех такая, что того и гляди или гранд-кокет расцарапает полированными коготками лицо безответному суфлеру, или комик задушит благородного отца.
   И в один из таких наиболее острых по напряженности атмосферы моментов вдруг встает с дальнего стула молодой любовничек Рыкалов и, сжав голову руками, со страдальческим видом подходит ко мне:
   -- Вы подумайте! -- простонал он, глядя на меня искаженным взглядом. -- Какой ужас, а?
   -- Что еще?! -- вскинулся я. -- Неужели к вечеру костюм не будет готов? Предупреждаю...
   -- Да нет, не то...
   -- А что еще?!!!
   -- А Лермонтов-то... а?
   -- Что Лермонтов?!
   -- Двадцати семи лет убили! Ведь если вдуматься-то какой это ужас! Такому человеку и вдруг умереть 27-ми лет!
   -- Позвольте... -- оторопел я. -- Да вы это по какому поводу?
   -- Собственно, безо всякого повода. А сидел я, сидел -- и вдруг так больно-пребольно сжалось сердце. Ведь 27 лет! Разве не ужас? Не трагедия?
   -- А пойдите вы к черту! -- разъярился я. -- Тут люди серьезным делом заняты, а он, накося, о чем вспомнил!!
   -- Ну, простите, -- кротко сказал Рекалов.
   Сейчас же, опустив задумчиво голову, подошел он к комику, распекавшему костюмера, и что-то шепнул ему на ухо.
   -- Чего? -- обернулся комик. -- Умер? Это который Лермонтов? Миша? Да тебе-то что?
   -- Я говорю, ежели вдуматься -- так ужасно.
   -- Да его что -- юбилей нынче, что ли?
   -- Юбилея нет.
   -- Так какого ж ты дьявола мне голову морочишь? Я тут делом занят, только что собирался костюмеру по морде дать -- а ты с пустяками!
   -- Это Лермонтов, по-твоему, пустяки?!! Хорош же ты гусь, братец. Ты только постой... Вот сядь и вдумайся: 27 лет, полный сил человек, и вдруг...
   Он отскочил от замахнувшегося комика и, удрученный, подошел к суфлеру.
   -- Простите, что перебью... Можно вас на минуту?
   -- Сейчас. "Ты меня никогда не любила, ты только играла моим сердцем, как...". Что нужно?
   -- Послушайте... Лермонтов-то, а?
   -- Что-о-о?
   -- Я говорю -- вдумайтесь только... Умер! 27 лет и убили! Ведь это же ужас, трагедия.
   Суфлер был добрый человек.
   -- Родственник, что ли? -- сочувственно спросил он.
   -- Кто? Лермонтов? Писатель. Неужели не знаешь? В расцвете сил умер.
   -- Да тебе-то что? -- удивился суфлер.
   -- Но я говорю, если вдуматься: 27-и лет убили, а? Ужас, ужас!
   -- Ведь не ты ж его убивал, чего ж тебе?
   -- Какие вы все жестокие, -- тихо вздохнул Рекалов и, отойдя в сторону, стал что-то шептать на ухо комической старухе.
   Плотники его толкали, ламповщик чуть не въехал ему концом лестницы в рот, а он шептал, шептал, и в глазах его виднелось страдание чистой, светлой души, впервые столкнувшейся с ужасом жизни...
   

II

   Когда Ленин продал свою родину немецкому генеральному штабу за семьдесят миллионов марок золотом -- никто даже не почесался.
   Продал и продал человек. Значит, деньжата нужны были.
   Но среди нас бродит чистая светлая душа не от мира сего -- Владимира Львовича Бурцева, и он, как мой добросердечный актерик Рекалов, не может понять, почему все так спокойны, почему никто не вопит на весь свет об этой самой грандиозной подлости в свете!
   Бродит Владимир Львович как неприкаянный по подмосткам, на которых происходит огромная репетиция будущего спектакля: взламывают дома, сейфы, вытаскивают чужое добро -- тут же его сплавляют тароватым заморским купцам, тут же кто-то хлопотливо переделывает храм на клуб для ком-алкоголиков, тут же у стенки кого-то весело и беззаботно расстреливают, а среди этой суматохи по горло занятых людей бродит светлый, чистый, страдающий Владимир Львович и тихо говорит всякому:
   -- Подумайте, какой ужас, а?
   -- Что такое? Опять бакинские фонтаны горят?
   -- Нет, не то. Если бы фонтаны... Ленин-то...
   -- А что?
   -- Собственную родину погубил, продал немцам за семьдесят миллионов!
   -- Послушайте, отойдите... Тут сейчас по приказу Совнаркома 82 человека расстреливать будут, а вы с пустяками...
   -- Послушайте... Читали, какой ужас (фрагмент вырезан цензором. -- В.М.). А Ленин продал собственную родину, и немцы заплатили ему семьдесят миллионов.
   -- Так что ж они, вашими деньгами платили, что ли?
   -- Зачем моими?
   -- Так чего же вы волнуетесь, чудак? Охота себе печенку портить! Как вы думаете -- дадут им концессию на соль и спички или отошьют?
   И бродит, бродит светлой души чудак среди этого причудливого сообщества крокодилов, удавов и обезьян, хватает всех чистыми, дрожащими руками за красные лапы и шепчет, глядя искаженным страданием взором:
   -- Человек собственную родину за немецкие деньги продал, погубил ее, сгноил -- и никто не обращает на это внимания. Никому нет дела. Разве это не ужас?...
   

КОММЕНТАРИИ

   Впервые: Presse du soir, 1921, 17 февраля, No 39. Печатается по тексту газеты.
   ...среди нас бродит чистая светлая душа не от мира сего -- Владимира Львовича Бурцева... -- Бурцев Владимир Львович (1862-1942) -- русский революционер, публицист, издатель; известен своими разоблачениями агентов царской охранки (в том числе Е. Азефа). Вел активную борьбу с большевиками, указывал на их связи с Германией. За публикацию секретных материалов о Корниловском мятеже и недостоверной информации о намерении А.Ф. Керенского заключить сепаратный мир с Германией газета "Общее дело" была запрещена Временным правительством. Бурцев пытался возобновить издание газеты 25 октября 1917 г. В единственном вышедшем в свет номере он призвал к спасению России от власти большевиков. Был арестован по приказу Л.Д. Троцкого, содержался в "Крестах" и Петропавловской крепости. После освобождения эмигрировал в Финляндию, затем переехал во Францию, где возобновил в Париже издание газеты "Общее дело" (1918-1922, 1928-1933). В 1921 г. в Париже участвовал в создании антисоветского Русского национального комитета, вошел в состав его президиума, в 1926-1931 гг. был одним из редакторов журнала "Борьба за Россию" (1926-1931). В 1930-х гг. В.Л. Бурцев включился в борьбу с фашизмом и антисемитизмом, публиковал антифашистские статьи. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru