Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 14 т. Т. 11. Салат из булавок
М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2015
ГДЕ ИВАН НИКОЛАИЧ?
Хотелось бы мне сейчас повстречать Ивана Николаича Гуськова -- очень хотелось бы...
Ловким ударом кулака я сбил бы его на пол, ткнул бы каблуком в солнечное сплетение и, обмолотив его как следует, плюнул бы на него.
Где вы, Иван Николаич?
Уехали ли вы на "Кирилле" в Болгарию, или просто вкатились с разбегу в какую-нибудь "моторно-парусную", и треплется теперь "моторно-парусная" где либо у берегов Трапезунда, одержимая морской болезнью от одного сознания, что она заключает в своих недрах такое сокровище, как вы, Иван Николаич...
* * *
Многие, очень многие лица сообщали мне доверительно о том, что оборона Крыма ненадежна, что большевики со дня на день возьмут Перекоп, что уже нужно быть готовыми и сидеть не в квартире, а на палубе парохода, причем обязательно нужно последить за тем, чтобы пароход не был привязан канатом к берегу: а то, не дай Господи, войдут большевики -- и отвязаться не успеешь. И что за границу нужно везти не русские деньги, а меха, кружева и бриллианты.
Я внимательно и вежливо выслушивал таких людей и обещал все сделать по-ихнему: забраться спозаранку на пароход, нахлобучив на голову кружевное дессу, кутаясь в шиншиловое боа и сверкая роскошными бриллиантами на обнаженной груди и в ушах, отвязать канат. Я обещал -- все это я обещал...
Действительно -- что с дураком спорить?
Но -- Иван Николаич, Иван Николаич! Ему я не могу простить.
Ровно десять дней тому назад -- запомните эту цифру -- встретил я его около гостиницы "Ветцель".
Ткнул он меня игриво пальцем в бок и спросил:
-- Получили?
-- Что именно?
-- Ну да, ну да! Нечего там простячком притворяться. Около "Ветцеля" зря никто не крутится.
-- Да я шел в редакцию.
-- Да, да. Знаем мы эти редакции. На чем едете?
-- Куда?
-- Вы в Болгарию или в Константинополь?
-- Скажите же мне -- почему я должен ехать? Разве положение на фронте так плохо?
Он поглядел на меня взглядом взрослого, следящего за ребенком, когда тот хочет зажечь папиросу об электрическую лампочку.
-- Да вы что... С луны свалились, что ли? Или вам за ваш оптимизм большие деньги платят?
-- Нет... Я совершенно бесплатно.
-- То-то и оно. Вопрос с Крымом -- конченый вопрос. Самое позднее -- большевики через два-три дня в Симферополе, а через неделю займут Севастополь.
Сердце мое похолодело.
-- Ну, что вы... -- пролепетал я. -- Дела на фронте могут еще поправиться.
Он рассмеялся смехом взрослого, любующегося на ребенка, который, раздув щеки, пытается надуть пустой конверт.
-- Вам-то уж, -- с презрением сказал он, -- газетному человеку, стыдно быть таким ребенком. Даю вам честное слово -- я имею самые точные сведения, что ровно через неделю весь Крым будет сдан и большевики докатятся до Севастополя.
Он еще что-то говорил, что я уже и забыл, но тон его был так холодно-авторитетен, он глядел на меня так обидно-снисходительно, что сердце мое сжалось: значит, все погибло.
Он говорил так, как говорят о дне, что он бел, и о ночи, что она темна; он говорил так, будто только еще полчаса тому назад Деникин печально держал его за пуговицу и говорил прерывающимся от волнения голосом:
-- Да-с, Иван Николаич... От вас мы не можем скрывать положения: дело Добровольческой армии окончательно погибло. Уезжайте, Иван Николаич.
И будто тут же к разговаривающим подошел генерал Слащёв и, разведя руками, сказал:
-- От других бы скрыл, но от вас, Иван Николаич, не могу: сдаем Крым! По моим расчетам большевики явятся в Севастополь через неделю.
Нет! Бессильно мое перо передать всю ту уверенность тона, все то пренебрежение ко мне, с которым Иван Николаич сообщил о падении Крыма через неделю.
Это было десять дней тому назад!!
Если бы вы знали, как я втайне волновался первые три-четыре дня.
С утра я с трудом выкраивал веселое лицо для окружающих, но к вечеру вся эта сложная кройка пропадала, таяла, и я сидел печальный, угрюмый, как в воду опущенный...
К концу четвертого дня я стал понемногу успокаиваться и светлеть; до конца назначенного срока осталось всего три дня, а большевиками даже не взят перешеек...
Стрранно. Чрезвычайно стррранно.
Светлел я и светлел с каждым днем, а к концу недели так посветлел, что начал отыскивать Иван Николаевича...
План у меня был такой: ловким ударом кулака сбить его на пол, ткнуть каблуком в солнечное сплетение и, обмолотив его, как следует, плюнуть на него.
* * *
ОБЪЯВЛЕНИЕ.
ЛИЦ, знающих местопребывание Ивана Николаевича Гуськова, просят сообщить в контору газеты "Юг" на имя
Аркадия Аверченко
КОММЕНТАРИИ
Впервые: Юг, 1920, 23 января, No 145. Печатается по тексту газеты.
Панические настроения среди беженцев усилились в связи с тем, что красные части 12 декабря 1919 г. взяли Харьков, 10 января 1920 г. -- Ростов-на-Дону, а непосредственно в момент публикации фельетона уже шла эвакуация Одессы.
...у берегов Трапезунда... -- Трапезунд, Трабзон -- город на северо-востоке Турции.
...кружевное дессу... -- Дессу (франц.) -- обобщенное название всего, что относится к дамскому нижнему белью.
Около Ветцеля зря никто не крутится -- В гостинице Ветцеля в Севастополе (ул. Екатерининская, 6) ставили выездную визу. Дом не сохранился.
Да я шел в редакцию. -- Редакция Севастопольской газеты "Юг" располагалась на ул. Екатерининской, 20. Дом не сохранился.
ЛИЦ, знающих местопребывание Ивана Николаевича Гуськова, просят сообщить в контору газеты "Юг"... -- Аверченко использует распространенный в "Юге" шаблон объявлений: страницы газеты пестрели подобными отчаянными просьбами людей, разыскивавших своих близких.