Аверченко Аркадий Тимофеевич
Учителя и ученики

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 13 т.
   Т. 10. В дни Содома и Гоморры
   М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2017.
   

УЧИТЕЛЯ И УЧЕНИКИ

   Однажды сошлись три гражданина земли русской.
   Сощлись -- разговорились.
   -- Вы кто же будете? -- спросил один.
   -- Я -- марксист. А вы?
   -- Я -- кропоткинец. Анархист. А вы?
   -- А я толстовец.
   -- Очень приятно.
   -- Очень приятно.
   -- И мне тоже. Что поделываете?
   -- Да что ж поделывать... -- сказал марксист. -- Я, как марксист, провожу в жизнь учение великого гения Карла Маркса: вчера, например, поймали директора нашей фабрики, вымазали дегтем, обваляли в перьях и вывезли на тачке. А сегодня предъявили хозяину фабрики требование: работать четыре часа в день и платить по сто рублей на нос. Паршивый буржуишка в ответ на это заявил, что при таких условиях фабрика может лопнуть, но мы, марксисты, смотрим на это дело просто... Лопнет фабрика -- мы распродадим машины да и махнем в деревню. Наше дело, марксистов, -- простое. А вы что поделываете, товарищ кропоткинец?
   -- Праздный вопрос! Что может делать кропоткинец? Конечно, проводить в жизнь идеи нашего великого учителя! Вчера, например, заняли особняк одного человечка. Он, было, думал сопротивляться -- ну мы его к стене приставили, да и... того-этого-разэтого. С продовольствием неважно, ну да мы по заветам нашего великого учителя кое-как устраиваемся: являемся с поддельным ордером в дом какого-нибудь буржуя., ну, всю семью, по обычаю, загоняем в ванную, под самого буржуя подкладываем огонек и, значит, как припечет ему пятки -- так он сразу все и укажет: и где у него мука, и где у него деньги, и где вино, и где бриллианты! Нет, ничего. Жаловаться не могу. Нам, кропоткинцам, живется довольно сносно.
   Немного помолчали.
   -- А вы, товарищ толстовец? Что вы поделываете?
   -- Как же я могу что-нибудь поделывать, -- удивился толстовец, -- раз я толстовец; я именно ничего и не должен делать. Разве что для себя пару сапог смастеришь... Ведь вы знаете, что мой великий учитель, мой знаменитый граф занимался тем, что шил сапоги и учил не противиться злу. Я и шью, я не противлюсь. Ведь я давеча видел, как вы, марксист, вашего директора дегтем обмазали, видел и как вы, анархист, приставили к стене владельца особняка, да и... того-этого-разэтого... Ну, а раз не противиться злу -- так и не противиться! Я прошел мимо и сделал себе вид, что ничего не вижу.
   -- Правильно, -- одобрили марксист и кропоткинец. -- Раз такое учение -- нужно его соблюдать в чистоте.
   -- Я вам, братцы, больше скажу, -- воодушевился толстовец. -- У меня тут знакомый ницшеанец есть -- ярый последователь Ницше, уверяю вас. Он исповедует такие заветы своего великого гениального учителя: "Падающего толкни" и "Идя к женщине, бери хлыст". Оправдывается тем, что так говорит Заратустра. Ну, конечно, раз такое учение -- так он и проводит в жизнь все тезисы очень аккуратно. На днях вижу: идет по улице слепой какой-то старикашка. Споткнулся. Ну, мой ницшеанец ка-- ак его толкнет, так тот со всех четырех! Что смеху было... А к жене без хлыста не подходит. Чуть что, так он ее по щекам и по спине так утюжит, что аж пар от него идет. При этом обкладывает ее предпоследними словами и, конечно, после каждого слова приговаривает: "Так говорил Заратустра". Признаться, иногда и мне противно на этакое смотреть... Но раз мой великий учитель заповедал "непротивление злу" -- так черта с два! Пальцем даже не шевельну! Сохранить чистоту учения -- великое дело!
   -- Сохранить чистоту учения -- великое дело, -- подхватил марксист. -- Мой великий учитель говаривал: "экспроприируй экспроприированное". И что же! Я в трамвае почти каждый день таскаю у буржуев кошельки!
   -- Огромное, великое дело -- сохранить учение в чистоте, -- поддержал и кропоткинец. -- Мой знаменитый учитель был против власти, и что же! Как только мне в темном уголке подвернется милиционер или комиссар уголовной полиции, сейчас же я ему ножом в брюхо -- чик.

* * *

   Был великий торжественный день Страшного Суда... Перед престолом Вседержителя стояли четыре понуренных старца.
   -- Кто вы такие? -- прогремел Божественный голос.
   Старцы представились:
   -- Карл Маркс.
   -- Кропоткин.
   -- Толстой, Лев.
   -- Ницше.
   -- А-а... В ад!
   -- Помилуйте, за что же, -- побледнели старцы. -- Мы ли не старались... Если вы ознакомитесь с нашей жизнью и с нашим учением...
   Молнией сверкнули очи Бога, Господа сил:
   -- Я знаю вас, вашу жизнь и ваше учение! Ваша жизнь -- святая жизнь, и ваше учение прекрасно и возвышенно! И за все это вы, наверное бы, попали в рай! Но за то, что вы расплодили гнусный, гнилой навоз, именуемый марксистами, кропоткинцами, ницшеанцами и толстовцами, за то, что вашими именами погублена вся несчастная Россия, -- нет вам прощения отныне и до века. Нехорошо, старцы!
   Аминь.

* * *

   Мораль этой правдивой истории: то, что, скажем, например, мышьяк -- вещь, безусловно, полезная и в медицине употребляемая с большим успехом для здоровья страждущих...
   Но, если вы взяли бочку мышьяку да поставили ее безо всякой охраны в лечебницу для умалишенных, -- не вы ли ответственны за то, что больные, как тараканы от тараканьего мора, будут лежать около пустой бочки на спине, кверху лапками.
   То-то и оно, великие учителя.
   

КОММЕНТАРИИ

   Впервые: Новый Сатирикон. 1918. No11 (май) (Специальный номер "О Карле Марксе"), Подпись: Покойный Фома Опискин.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru