Как сейчас помню: Бранделясовы устраивали журфикс и пригласили на этот журфикс много народу, в том числе и меня.
Было очень мило: сидели, пили чай с вареньем, говорили о Государственной Думе, барышни очень мило кокетничали с кавалерами. Вообще, пожаловаться не на что -- хорошо было.
... Вдруг из соседней комнаты донесся какой-то шум, крики, и в то же мгновение в гостиную вбежала сестра хозяйки дома, растрепанная, красная от возмущения.
-- Это уже бог знает что такое! -- закричала она еще с порога. -- Это уже превосходит всякое вероятие!..
-- А что такое? Что случилось!?
-- Вот пойдите, полюбуйтесь! Является сейчас Сеня Утконосов -- и что же? Оказывается, мертвецки пьян.
-- Не может быть?! Фи, какая мерзость!
-- Вот вам и не может быть. Главное дело, пришел и стал безобразничать.
-- Что же он такое делает?
-- Ну, что пьяный человек может делать... Как вошел, упал и закатался в ковер, а когда его откатали, поднялся, вынул канарейку из клетки и стал ее есть. Теперь надел на голову шелковый абажур, схватил Глашу в охапку и танцует с ней матросский танец.
Хозяйка дома вспыхнула.
-- Ну, эта наглость переходит через край! Я сейчас же велю его вышвырнуть!!
Она вскочила и вылетела в соседнюю комнату, мы все за ней.
Сеня Утконосов засунул себе сзади за шиворот метелку из перьев, которой сметают пыль, взял в руку ножик для разрезания книг и, приплясывая, вскричал:
-- Честь имею представиться: редкий белый индеец из Миссисипи, за умеренную плату снимаю скальпы. Подходи, кто желающие!
-- Вон! -- величественно сказала хозяйка дома.
-- Монах! -- в ужасе попятился Сеня. -- Как монах сюда попал?
-- Я вам не монах и, вообще, прошу вас...
-- Мамаша! Господи! Гора с горой, как говорится... не сходится, а мы... Откуда ты, прелестное дитя? Чуть свет уж на ногах? И я у ваших ног!
-- И вы заметили, какой у него красный нос? Тошнотворнейшая фигура!
-- А спиртом от него разит, как из винной бочки. Чего вы на него смотрите? Выбросьте его за двери поскорее.
-- Я бы его еще спустила с лестницы, чтобы он разбил свою подлую башку.
-- Мер-рзавец!
-- Свинья двуногая!
2
Вы помните, у Чайковского есть романс:
"Забыть так скоро..."
3
Стоял ясный, погожий июль 1917 года.
Как сейчас помню: Бранделясовы устраивали журфикс и пригласили на этот журфикс много народу, в том числе и меня.
Было очень мило: сидели, пили чай с вареньем, говорили о войне, о большевиках, многочисленные барышни очень мило кокетничали с немногочисленными кавалерами. Вообще, пожаловаться не на что -- хорошо было.
... Вдруг из соседней комнаты донесся какой-то шум, крики, и в то же мгновение в гостиную вбежала сестра хозяйки дома, оживленная, красная от восхищения.
-- Это прелесть что такое! -- закричала она еще с порога. -- Ей-богу, я не ожидала, что он такой милый...
-- Кто? Кто такой?
-- Сеня Утконосов. Представьте себе -- напился пьян и ни к кому другому, а первым долгом явился к нам!!
-- Сеня? Пьян? Быть не может. Чтобы этот жалкий конторщик поступил так чудесно, так сказочно красиво... Не ошиблись ли вы?
-- Ну, вот глупости!.. Что я, слепая, что ли? И, потом, от него так чудно, так мягко, пьяняще пахнет винным перегаром... Будто весной в саду гуляешь.
-- А что он делает сейчас?
-- Ах, он так всех смешит, такой остроумный: вырезал ножиком из картины апельсин, написанный масляной краской, и съел его. А теперь из кота муфту делает.
-- Ах ты, господи! Как бы его кот не оцарапал. Он такой злюка, этот Цезарь.
-- Нет, ему твой муж помогает.
-- Пойдемте, господа, посмотрим. Это очень любопытно...
Сеня Утконосов уже оставил в покое изувеченного кота и, обхватив талию старой княгини Кудыбиной, танцевал с ней молдаванский танец.
-- Ой, замучил! -- добродушно смеялась княгиня Кудыбина, -- еще уронит меня Сеничка. Хе-хе...
-- Молчи, зловещая старуха, -- хрипел Сеня, переходя на трепака. -- Молчи, осколок времен второй империи!
-- А теперь -- баста веселиться. Иди работать... ну?! Разложи костер.
-- Где, Сеничка?
-- Вот тут. Посередине. Можно из стульев и нот. Кота варить будем.
-- Как это у него свежо все выходит, -- закатив глаза, сказала хозяйка.
-- Как неожиданно.
Смотрите: упал! Сколько непринужденной грации...
-- Полное отсутствие вымученности.
-- Прелестный у него нос: красный такой, блестящий. Так бы и съел!
-- Да! Цвет кармина, самая дорогая краска.
-- Тсс, господа! Сеничка, кажется, заснул. Подложите ему под голову подушку... Спит... Остроумный паренек: "Я, -- говорит, -- не человек, а чемодан летающий, и во всякую минуту могу разорваться".
-- Как хотите, а мысль оригинальная! Свежий этакий образ.
-- Эх, жалко, мать его умерла... вот бы ей на сынка порадоваться.
-- Да-с... Достиг, можно сказать.
* * *
А в дальнем углу гостья Медыкина возбужденно шептала хозяйке дома, хватая ее за руки:
-- Голубчик мой, родненькая... Если он проснется, -- уступите его мне. Может быть, он не совсем еще отрезвеет, и я бы его повезла домой, к себе. У нас вечером нужные люди будут. Уступите! Нельзя же быть такой эгоисткой! Пусть и другие получат удовольствие!..
* * *
Стоял ясный погожий июль 1917 года.
КОММЕНТАРИИ
Впервые: Барабан. 1917. No 14.
...чемодан летающий, и во всякую минуту могу разорваться". -- "Чемоданами" тогда называли артиллерийские снаряды крупного калибра.