Аверченко Аркадий Тимофеевич
Глас вопиющего с трибуны

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Наблюдение Аркадия Аверченко).

   
   Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 13 т.
   Т. 10. В дни Содома и Гоморры
   М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2017.
   

ГЛАС ВОПИЮЩЕГО С ТРИБУНЫ

Наблюдение Арк. Аверченко.

   Целый месяц бродил я от одного митинга к другому, от другого к третьему, и все силы своего ума и наблюдательности направил на одно: разгадать, раскусить -- в чем заключается успех одного оратора, провал другого, чем вызваны бурные овации или презрительное шиканье, почему одного выносят с митинговой площади на руках, а другого сбрасывают с трибуны, как котенка за шиворот, стараясь, чтобы неудачливый оратор обязательно и непременно сломал себе ногу или вывихнул позвоночник.
   Газетные отчеты о митингах совершенно не удовлетворяли меня. Что-то такое недоговаривалось, что-то -- по моему, самое главное -- упускалось из виду.
   Что можно понять, например, из такой беспристрастной рецензии:
   "Вчера на митинге служащих похоронных бюро один из ораторов, факельщик Надькин, заявил:
   -- Товарищи! Разве вы свободные граждане? Кнута бы вам хорошего! (Возгласы одобрения). Орать как осел всякий может, товарищи! (Шумное одобрение). Ни одного разумного пролетарского слова я не слышу здесь, ни одного осмысленного лица -- какие-то святочные хари... (Шумное одобрение переходит в овацию). Товарищи!! Стоять бессмысленно на задних лапах и хлопать, как петухи крыльями, передними лапами -- вот все ваши идеалы и политические убеждения! (Крики: "браво". Оратору устраивается неслыханная овация. Его на руках выносят из зала.)
   После него говорил гробовщик Хохоталов.
   -- Товарищи! Отечество наше в опасности, и долг каждого, искренно любящего родину... (Крики: довольно! Следующего!) каждого любящего родину -- принести все свои силы на служение народу -- тому народу, который... (крики: Следующий! Довольно! Ограничьте его!.. Чего смотрит председатель?)
   -- Товарищи! Я сидел в тюрьме за неподчинение старому режиму, и я... (Свистки, шум, шипение, под которое оратор и удаляется.)
   
   Можно понять что-нибудь в этой рецензии?
   Почему одного милого порядочного человека гонят как собаку, а другой, развязный и наглый оскорбитель, с почетом качается на руках?
   В чем дело? Нельзя же предположить, что все собрание состояло сплошь из дураков?! Наоборот, насколько я знаю, занятие похоронным и могильным делом развивает ум и дает душе высокое парение -- так что упомянутое собрание, наверное, состояло из людей с высоким интеллектом.
   В чем же дело?! Я ничего не понимал, пока самолично не посетил дюжины две митингов.
   И теперь я знаю, в чем дело, и я знаю, в чем успех и неуспех оратора и почему в беспристрастных газетных рецензиях слова ораторов так не совпадают с репликами и настроением толпы -- я все знаю!!
   Вот, по-моему, что нужно для оратора:
   -- Сейчас будет говорить товарищ Аверченко, -- анонсирует председатель.
   Я вскакиваю на трибуну и, мощным жестом подняв руку к небу, жду, пока толпа успокоится.
   -- Товарищи!!! -- кричу я во всю силу посланных мне Вседержителем легких. -- Товарищи! Все мы знаем, что Волга впадает в Каспийское море -- да, знаем! (Энергичный удар кулаком по столу. Крики: "Да, конечно, знаем! Верно! Он правильно говорит!") Товарищи! Вы все, я вижу, со мной согласны! Волга впадает в Каспийское море! Но справедливо ли это, товарищи!? (Голос повышается до истерических нот. Общее волнение. "Ишь, как убивается", -- слышу я около себя сочувственный шепот.)
   Справедливо ли, чтобы наша великая пролетарская демократическая Волга впадала в буржуазное капиталистическое Каспийское море? Почему же не наоборот, товарищи!!! (голос -- громовые раскаты. Два удара кулаком по столу, один -- себе в грудь). Почему же, спрошу я вас, не Каспийское море впадает в Волгу?!.. В интересах пролетариата я требую этого, товарищи... (восхищение слушателей переходит в овацию) и, конечно, не от нашего буржуазного коалиционного правительства будем мы ждать исполнения нашего справедливого требования!! Нет!! (Обрушиваю оба кулака на свою грудь. Грудь трещит, скрипит и гнется, как парусная шхуна в шторм). Товарищи!!! (от удара кулаком одна ножка стола отлетает -- общий восторг.) Товарищи!! Мы сами сделаем это!! С ножом, с пулеметом в руках добьемся осуществления наших справедливых требований. Буржуазный поэт твердил, как попугай: "Не течет река обратно". Вре-ешь!.. У нас потечешь! Довольно многострадальная Волга питала разжиревшее Каспийское море! Довольно Каспий попил волжской водички! Отречемся от старого мира, товарищи!! Да здравствует самоопределение Волги, да здравствует Третий Интернационал!!! (Восторженная аудитория подхватывает меня на руки, рев толпы напоминает шум океанского прибоя.)
   Вот вы прочли, читатель, мою речь. Без ложной скромности могу признаться, что она чрезвычайно глупая. Почему же меня приветствовали? Почему овация? Нужно ли предположить, что вся аудитория состояла из членов той горемычной партии, которая на образном русском языке называется: "Олухи Царя Небесного". Ни-ни, боже сохрани. Народ все обыкновенный, а обыкновенный русский народ -- это значит неглупый русский народ.
   Тогда чем объяснить мой успех?
   А вот: я кричал! Я вопил!! Я избил сам себя до полусмерти!!! Легко ли видеть, когда человек дубасит сам себя кулаком, как мужик цепом на молотьбе? Тут у слушателя сложная психология: и уважение к человеку, обладающему такой на диво слаженной глоткой, и неловкость перед человеком, который в угоду идее калечит свою грудную клетку, и убеждение в том, что не будет же человек так себе, зря, за здорово живешь, без достаточного основания распластываться в лепешку, выворачиваться, как перчатка, наизнанку и сокрушать самого себя чуть не в порошок.
   И вот он -- оглушенный, замотанный, задерганный ревом слушателей "браво" -- и тащит меня за ногу, дабы удостоиться заманчивой чести подбросить мое полуразбитое тело к потолку.
   Зато когда он придет домой и, попив чайку, полежит с полчаса на диване, отлежится, отстоится, он вдруг вскочит с дивана и крикнет в ужасе и тяжком испуге:
   -- В чем дело?! О чем этот идиот вопил? Как может Каспийское море потечь в Волгу?! Почему мы его качали, почему кричали браво?! Почему не сбросили его с трибуны, надавав затрещин?
   Но поздно уже. Но уже никто не слышит этого запоздалого назначения и никто о том не знает.
   А я уже красуюсь на трибуне другого митинга и снова терзаю свою грудную клетку, стол и уши слушателей:
   -- Товарищи! В наше время, когда всюду вьется красный флаг свободы, мы допускаем, чтобы в буржуазных отрывных календарях были черные числа! Долой их. Пусть все числа отныне будут красными, как та кровь (оглушительный кулачный треск по своей груди), которую мы пролили за нашу свободу! (Крики "браво". Овация.)

* * *

   И вот пусть теперь выйдет на трибуну умный, хороший человек, которому есть что предъявить, но который не знает, как это сделать публично.
   -- Товарищи, -- забормочет он тихим срывающимся голосом. -- Я был военнопленным и изучил настроение германского народа... И я скажу вам (Крики: Довольно! Долой! Очисти место! Смойте его оттуда!!)
   Вот и все выступление.
   А почему? Потому -- не ревел. Потому -- не бил кулаками по всему, что подвернется под руку, вплоть до собственного горячо любимого тела. Вот и кайся. Еще скажи спасибо, что не поколотили...

* * *

   Кратко сформулировать мои наблюдения можно так: выступая на митинге, колоти сам себя в грудь, если не хочешь, чтобы тебя колотили другие, рви себе глотку сам -- а то перервут недовольные слушатели.
   Вот и все мои наблюдения.
   А спорить со мной было бы безумием.
   

КОММЕНТАРИИ

   Впервые: Барабан. 1917. No 7.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru