Аверченко Аркадий Тимофеевич
Из книги "Физиология и анатомия человека"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Общее заключение (Благожелательная критика настоящей книги)
    Заключение
    Человек. Его анатомия и физиология. Соч. Аркадия Аверченко

Из книги "Физиология и анатомия человека"
(1916)

   Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 5. Сорные травы
   М., Изд-во "Дмитрий Сечин", 2012.
  

Содержание

   Общее заключение (Благожелательная критика настоящей книги)
   Заключение
   Человек. Его анатомия и физиология. Соч. Аркадия Аверченко.
  

ОБЩЕЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

(Благожелательная критика настоящей книги)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

   Как-то у нас в России всегда бывает, что люди, наиболее способные, наиболее знающие -- оказываются позади, оказываются всегда затертыми.
   Например -- я.
   Физиология человека для меня открытая книга: разбудите меня ночью и я сейчас же расскажу вам, почему человек кушает, что заставляет его дышать, сообщу вам тысячи таких вещей, которые известны только узким специалистам.
   А анатомия... Смешно мне даже говорить об анатомии. Короче сказать, я знаю ее, как свои пять пальцев, которые тоже входят в эту любопытную область. Попробуйте, например, отрезать чью-нибудь ногу и показать ее мне -- я сейчас же скажу вам -- правая это нога, или левая, мужская или женская, взрослого человека или ребенка. И все это без сложных медицинских аппаратов, без термометра, пульса и проч... Единственно -- знание и опытность.
   Опытность, как говорится, города берет.
   Что же касается моих познаний по психологии, то они даже действовали на нервы моим друзьям...
   Приходит один из них ко мне; губы у него пересохли, глаза сверкают.
   -- А я к вам на минутку. Что за чудесный, что за гениальный рассказ в журнале прочел я. Конечно, ваш рассказ. Прочтешь -- и Толстой с Гоголем делаются такими жалкими...
   -- Да, Толстой, -- угрюмо говорю я, -- а вот сейчас пришел каналья управляющий, и все деньги, которые были, я ему за квартиру отдал. Это вам не Толстой...
   -- Неужели и 25-ти нет?! -- испуганно спрашивает гость...
   -- А что? Разве вам нужно? -- удивляюсь я.
   -- Ну, конечно... Экая жалость!..
   -- Да, да... Даже то, что было отложено в жалованье горничной, и то пришлось отдать.
   -- Так-с. Ну, я, знаете, пошел. Нечего тут рассиживаться. Психолог я или не психолог?
   Психолог.
   Однажды на окраине Одессы, в 2 часа ночи, ко мне подошел неизвестный человек и попросил прикурить. Хотя у меня папиросы в зубах не было, но он держал в руках папиросу, которой хватило бы на целый полк: была она длиной около полутора аршина, деревянная, со свинцовым наконечником.
   -- Прикурить? -- добродушно улыбнулся я. -- Сейчас. Ударил его кулаком под ложечку, отчего он согнулся
   дугой, -- и быстро пошел вперед.
   Читатель должен сознаться, что так быстро раскусить совершенно незнакомого человека может только профессионал-психолог.

* * *

   К чему я все это говорю?
   Когда мне пришла в голову идея настоящей научной и полезной книги, я решил привлечь к участию в ней Аркадия Бухова, Георгия Ландау и Тэффи.
   Предполагал я так:
   Я напишу "Физиологию", а они пусть разделят между собой "Анатомию" и "Психологию".
   Когда собрались, и я ознакомил всех с содержанием и целью книги, Тэффи сказала:
   -- Я буду писать "Физиологию".
   "Лопнула моя "Физиология", -- горестно подумал я, -- "ну, все равно. Напишу "Анатомию".
   -- В таком случае я беру на себя "Анатомию" -- сказал Ландау, энергично поглядел вокруг.
   -- Значит, нам с вами остается "Психология"? -- с дружеской улыбкой обратился я к Бухову
   -- Зачем же вам затрудняться, -- хихикнул Бухов. -- Я и сам с ней справлюсь.
   Я очутился в положении хозяина, который радушно пригласил гостей на обед, а они жадно съели и свои и его порции, оставив этого добряка голодным.
   -- А что же... я буду делать... -- пролепетал я.
   -- Зато ваша идея, -- утешила меня Тэффи.
   -- Прекрасная идея! -- подхватил Ландау.
   -- А мне бы тоже хотелось написать о чем-нибудь несколько строчек.
   -- Знаете что, -- промямлил Бухов, оглядывая меня, как банкир оглядывает назойливого просителя, явившегося к нему в деловые часы за пособием. -- Напишите вы заключение -- вот и все.
   Хозяина оставили без обеда. Но в утоление его аппетита предоставили ему вылизать тарелки и подвести итоги съеденному и выпитому.
   -- Хорошо, -- добродушно усмехнулся я. -- Заключение, так заключение.

* * *

   Надеюсь, что читатель перешел к "Заключению", предварительно прочтя все три части настоящей книги.
   Надеюсь, что он это сделал. В таком случае он меня поймет.
   Я тоже прочел все три части...
   Грустно!
   Большей неряшливости, ненаучности и самого (да простят мне товарищи -- пишу, что думаю) самого беспардонного невежества мне не приходилось встречать ни в одной научной книге...
   Один мой приятель, помещик, поручил испечь куличи, ввиду отсутствия женской прислуги -- кучеру. Кучер разрешил вопрос просто: насыпал в ведро муки, яиц, шафрану, сахару, налил масла, поболтал своей лопаткой и поставил
   в печь. Когда же "кулич" извлекли из ведра, то помещик только раз ударил этим куличом кучера по голове, а пролежал кучер в земской больнице целых полтора месяца, как раз до зеленой Троицы...
   "Труды" моих товарищей, напечатанные в этой книге, очень напоминают мне произведение трудолюбивого, но неудачливого кучера.
   Начнем с Ландау... Он взялся написать "Анатомию" -- благороднейшую, прекраснейшую, интереснейшую науку.
   Как же он к ней подходит?
   Очень просто: "я", говорит он, должен описать человека всего, с головы до пяток и поэтому, первым долгом, начну сверху, "с волос". Очевидно, если бы ему подвернулся человек, одетый для выхода на улицу, он начал бы с шапки; если бы объектом его анатомических наблюдений оказался мороженщик, он начал бы его анатомическое описание с банки сливочного мороженого...
   И этого жалкого ненаучного метода г. Ландау упорно, с усердием, достойным лучшей участи, придерживается до самого конца.
   Кроме того, я горячо протестую против того общего легкомысленного тона, которым проникнута вся "Физиология" г. Ландау. Автор даже в некоторых (правда, очень редких случаях) пытается острить!
   Недостойные попытки. В храме науки канкана не танцуют и из анатомического театра -- театра миниатюр не делают.
   Единственное достоинство книги г. Ландау (если он и тут не смошенничал) это те редкие труды и источники, которыми он пользовался для своей "Физиологии".
   Означенные труда настолько редки, что пишущий эти строки, несмотря на все старания, ни одной из указанных книг не нашел ни в Публичной Библиотеке, ни в Музее Александра III (последнее место пишущий эти строки находит, пожалуй, слишком перегруженным картинами -- в ущерб памятникам печатного слова...).
   В общем же, я думаю, на читателя труд г. Ландау должен произвести тягостное впечатление... Прочтешь -- и будешь знать себя, свое тело еще меньше и бестолковее, чем до чтения.

* * *

   Не менее сумбурное впечатление производит и "труд" г-жи Тэффи:
   "Физиология человека".
   Тэффи слишком просто подходит к сложнейшим органам человека и слишком примитивно разрешает все сложнейшие задания мудрой природы.
   Свою "Физиологию" она сопроводила собственноручными рисунками -- и, Боже ты мой, что это за наивность и простодушие, чтобы не сказать более!..
   Коленную чашечку она представляет себе чайной чашкой!..
   Бант на туфле -- считает частью ноги!
   Сказано: наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни...
   Не очень-то такая наука сократит опыт!
   Грудную жабу та же Тэффи представляет в виде обыкновенной жабы, сидящей на груди, а сердце, как известно в научных кругах, представляющее собою бесформенный пульсирующий мешок, г-жа Тэффи рисует в виде червового туза, да, кроме того, протыкает стрелой, забывая, что это не постоянное состояние сердца, а временное, да и притом аллегорическое.
   Так же просто подходит Тэффи и к такой части организма, как грудная клетка: слышала она отовсюду -- грудная клетка, грудная клетка, а что такое грудная клетка, представляет она себе очень смутно или, вернее, очень просто: рисует проволочную клетку, в которой, как птица на шестке, болтается на какой-то нитке (?) сердце...
   Идя по такому пути, Тэффи должна, рисуя надбровные дуги, украшать их колокольчиками, а лопатки изображать детскими деревянными лопаточками для рытья песка...
   Да! Таких лопаток нужно избегать, ибо так легко зарыть ими свой талант и свое уважение к чистой науке!!.

* * *

   Поистине жалкое впечатление производит и Аркадий Бухов.
   Если труд г. Ландау спасают те серьезные редкие источники, которыми он пользовался, то "источники" г. Бухова
   не вплетут в него новых лавров, если это, вообще, ему нужно.
   Он пишет о психологии, а источники, на которые он ссылается, таковы:
   "Отчеты Олонецкого Земства" (при чем тут психология?).
   "А вот и она живая струна -- сборник куплетов". (Ну, и источничек! Впрочем, по Сеньке и шапка)...
   "Влияние окисляющих веществ на осадки цинка". Здесь -- циническое неприкрытое желание щегольнуть техническими знаниями, совершенно не идущими к делу).
   И наконец "Лошадь и уход за ней" (Томск).
   Последний источник, впрочем, объясняет ту, казалось бы, непонятную на первый взгляд примитивность и скудость "психологических" выводов автора.
   В самом начале своей "Психологии" Арк. Бухов пытается оправдать себя:
   "Автор сознательно (сознательно ли? Откуда?..) уклоняется от программы, рекомендованной для прохождения в старших классах средне-учебных заведений"...
   Еще бы! Внедрение в ученическую голову Буховской "психологии" навсегда выпрямило бы все мозговые извилины в голове ученика, и ошарашенный ученик с тихим стоном, быстро покатился бы в убежище для людей с навсегда расшатанной психикой.
   И однако, отказываясь благоразумно от учеников, Бухов в другом месте ничтоже сумняшеся заявляет:
   "Настоящий труд предлагается читателю в качестве пособия для самообразования".
   Нет, г. Бухов! "Лошадь и уход за ней" одно, а психология другое. Лошади и уходу за ней не место в храме науки. Пусть лошадь уйдет из храма науки, а уход за ней совершит и автор разбираемой мною макулатуры.
   Единственное достоинство Буховского труда -- это, что автор отнесся к нему серьезнее двух предыдущих авторов, избегая остроумничанья и "юмористики". Читая "Буховскую психологию", читатель ни разу не улыбнется, а это для научного труда, хотя бы и столь несовершенного -- уже шаг вперед.

* * *

   Не мое дело учить и наставлять людей, запутавшихся слабыми ногами в длинной мантии медика и психолога.
   Я слишком скромен для -"метра".
   Но не могу удержаться, чтобы не привести тех нескольких строк из "Анатомии и Физиологии человека", которые я начал еще в то время, когда не знал, что эти две отрасли науки будут выхвачены моими "товарищами" буквально из под самого носа.
   Я, конечно, ничего не говорю, но, по-моему -- вот как надо писать:
  

ЧЕЛОВЕК

Его анатомия и физиология.
Соч. Аркадия Аверченко.

Глава 1
Что такое человек?

   Случалось ли вам, читатель, видеть когда-нибудь человека (Homo)?
   Это очень любопытное существо представляет собою тело высотой до 2 1/2-2 3/4 аршина в зрелом состоянии, а в незрелом меньше. Ходит человек, как некоторые сорта обезьян, на нижних конечностях, держа все тело в вертикальном положении. Голова чел. покрыта волосами, а иногда и нет (т.н. лысые); любопытнее всего, что чел. не мычит, не ржет и не лает, как все другие, а, так называемое, разговаривает. Чел. существо всеядное, отличаясь от свиньи (ит. -- porco) лишь тем, что есть даже ее, чего она лишена (т.е. есть человека).
   Человек любит умеренный климат, избегая по возможности как сильных морозов, так и пожаров своих логовищ (фр. maison).
   Человек разделяется на мужчину и женщину; мужчина, в свою очередь, на мальчика и взрослого; потом, впрочем, это все смешивается.
   Женщина приносит в год не менее одного детеныша, мужчина -- наоборот. Живут семьями, а иногда и так, на холостую ногу, как говорится.
   Женщина кормит детеныша грудью, отец собственным горбом, что лишний раз доказывает полную полярность (словцо-то. Обратили внимание? Это вам не Тэффи)... мужчины и женщины.....................................
   Вот вам несколько строк, которые мне удалось написать,4 но и по ним виден тот поистине научный разумный метод, с которым я подхожу к человеку.........................
   Что ж, -- не удалось.
   Мало ли нас гибнет, самородков, молча и безропотно.

Аркадий Аверченко.

  

КОММЕНТАРИИ

   Книга вышла в Петрограде в 1916 году. Печатается по этому изданию.
   Состав авторов примерно такой же, как и в книге "Самоновейший письмовник". Аверченко в своем "Общем заключении" подробно об этом говорит.
   Сказано: наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни... -- Цитируются слова Годунова из трагедии А.С. Пушкина "Борис Годунов" (1831) (сцена "Царские палаты").
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru