Скамья и каѳедра. Разсказы изъ гимназической жизни семидесятыхъ годовъ. А. Желанскаго. Москва, 1893 г. Цѣна 1 р. 50 к.
Въ своихъ разсказахъ авторъ говоритъ почти исключительно о классной жизни, вѣроятно, какой-нибудь провинціальной гимназіи. Выводимыя имъ на сцену фигуры директора, инспектора, учителей и надзирателей такъ непривлекательны, что не легко вѣрится въ возможность ихъ существованія въ дѣйствительности, въ особенности же, въ такой ихъ подборъ въ одномъ учебномъ заведеніи. Если же на самомъ дѣлѣ была гдѣ-нибудь гимназія съ такимъ персоналомъ наставниковъ, то можно лишь удивляться диковинному преподаванію въ ней, описанію котораго г. Желанскій отводитъ довольно много мѣста. Авторъ охотно припоминаетъ и нѣкоторые учебники того времени, и вспомогательныя книжки, которыми пользовались ученики, а иногда и учителя. Для характеристики тогдашняго преподаванія (каково-то оно ныньче?) мы заимствуемъ у г. Желанскаго нѣсколько фразъ, приведенныхъ имъ изъ произведенія гг. Ю. Ходобая и П. Виноградова: Кита упражненій къ латинской грамматикѣ Шульца. Авторъ цитируетъ по 7-му изданію: "Веселое лицо -- отображеніе радости и печали". "Ликургъ былъ виновникомъ справедливыхъ законовъ". "Кому не стыдно вины -- усугубляетъ грѣхъ"... "Черви вначалѣ бываютъ голыми бабочками"... И преподаваніе такой чепухи сходило за классицизмъ. Или еще отрывокъ изъ "подстрочника" г. Клеванова: "Такимъ образомъ, какъ можно доказать, что Клодій устраивалъ злой умыселъ противъ Милона? Конечно, достаточно относительно столь дерзкаго, столь отвратительнаго чудовища преподать, то большая его причина, значительный поводъ, великая надежда предполагалась смертью Милона: много пользы было". Что же удивительнаго въ томъ, что получившіе такое классическое образованіе не знаютъ ни древнихъ языковъ, ни своего родного?... Разсказы г. Желанскаго нельзя назвать особенно живыми; на нашъ взглядъ, они слишкомъ подробны и точны,-- фотографически мелочны. Но въ нихъ найдется не мало поучительнаго для воспитателей юношества даже въ наше время. Нѣкоторыя мнѣнія, высказанныя авторомъ слишкомъ рѣзко, не отъ себя, правда, а отъ лица одного изъ учителей, могутъ ввести читателя въ недоразумѣніе. Такъ, напримѣръ, преподаватель Калиновскій говоритъ: "Наши учителя -- они у насъ отчасти набираются изъ поддонковъ интеллигенціи. Все живое и даровитое берется за болѣе благодарный трудъ. Въ учителя идутъ по недоразумѣнію или съ отчаянія, не найдя себѣ мѣста на землѣ", и т. д. въ томъ же злобствующемъ тонѣ. Конечно, это не есть выраженіе мнѣній автора, но за таковое принято быть можетъ, во-первыхъ, потому, что достаточнаго противовѣса этимъ словамъ мы не находимъ, и, во-вторыхъ, потому, что большинство выведенныхъ въ книгѣ учителей оправдываютъ такое о нихъ мнѣніе, краснорѣчиваго, но далеко не блестящаго ихъ коллеги. Одною изъ лучшихъ главъ книги мы считаемъ четвертую, озаглавленную: У власти, въ которой замѣчательно жизненно и правдиво передается о вступленіи въ преподавательскія обязанности только что кончившаго курсъ молодого человѣка.