Глава II. Выступление. - Неприятное приключение. -- Мустанги
Глава III. Снова мустанги. -- Последнее поселение бледнолицых. -- Искусство владеть оружием. По безводной местности. -- Жажда.
Глава IV. Вода. -- Первый стан. Вверх по речке. -- Неприятель.
Глава V. План атаки. -- Ползком. -- Змеиный Зуб танцует военный танец. -- Пробились.
Глава YI. Бегство. -- Змеиный Зуб умирает. -- Совет. -- На Столбы.
Глава VII. Ночь в пещере
Глава VIII. Утро. -- О минувших событиях
Глава IX. Поход на вершины. -- Невиданное явление. -- Ужасная змея. -- Бегство
Глава X. По скалам. -- Ползком. -- Оборвался.
Глава XI. Он умирает! -- На вершине. -- Долой Майн Рида! -- По-новому.
Глава XII. В пещере. -- Новая беда. -- Совсем по-новому. -- Итоги.
Глава I. Союз пяти. -- Сборы в поход
Ровно десять дней тому назад в моей жизни произошло необычайное обстоятельство: я первый раз был на Столбах.
Вы думаете, это делается очень просто?
О, нет!
Осуществление этой моей заветной мечты стоило очень и очень больших усилий.
Несмотря на то, что я очень успешно сдал экзамены и перешел в следующий класс, решительно не принимая во внимание того, что мне пошел уже тринадцатый год, и, следовательно, я был уже вполне взрослым человеком, -- родители упорно отказывали мне в разрешении совершить эту прогулку.
Но я в течение трех дней так несносно приставал то к одному, то к другому из них, пролил так безгранично много наигорчайших слез, отыскал такие солидные протекции тетушек и дядюшек, что в один незабвенный вечер, как раз накануне того дня, в который уходили на Столбы пригласившие меня, отец мой сдался наконец.
-- Ну, смотри, Василий, -- строго нахмурившись, сказал он, -- если будешь лазать по скалам, да свернешь себе голову, -- лучше и на глаза тогда мне не показывайся... изобью!
Назавтра я был на Столбах.
Это было ровно десять дней тому назад, сегодня пошел одиннадцатый, и сегодня же назначено ровно одиннадцатое экстренное собрание тайного общества -- Союза пяти.
Я, несмотря на все старания, сегодня очень запоздал. Час собрания -- первый удар колокола к вечерне в церкви Благовещения -- давно прошел, а мне нужно было исполнить еще одно поручение матери: сходить на Старый базар и купить в лавочке Федосеича два фунта рису.
Не знаю, с чем можно сравнить ту быстроту, с которою я выполнил эту задачу. Когда я бежал по пескам пыльной Гостинской улицы, мне казалось, что я очень похож на страуса, бегущего по Сахаре.
Но злой рок преследовал меня.
-- Васютка! -- окликнула меня мать как раз в тот момент, когда я лез через забор, спеша на собрание.
Пришлось еще раз вернуться.
-- Ступай к тетушке Анне Михайловне и попроси выкройку ее шелковой кофточки!
-- Мамочка!.. милая!.. схожу завтра! -- взмолился я.
-- Завтра кроить буду!
-- Я завтра чуть свет сбегаю!
-- Что у тебя за дела такие сегодня?
Я, конечно, не мог выдать тайну Союза пяти и замялся.
-- Ну?
-- Мама... меня сегодня Санька Тыжнов, дьяконов сын, в гости звал... отпусти!
Я сказал неправду, но эта не была и ложь, потому что Санька тоже был членом Союза пяти и, следовательно, на самом деле желал меня видеть.
-- Ну, ступай!
И я, боясь, как бы она не придумала еще какого-нибудь поручения, стремглав выскочил за дверь и во весь мах понесся на обычное место собраний -- широкий, заросший крапивою пустырь, что на углу Воскресенской и Дубенского.
На каланче пробило пять часов в тот момент, когда я пролезал в узкую дыру под забором.
Дальнейший путь в видах предосторожности, по постановлению Союза, нужно было совершить ползком.
Я прополз сажен двадцать-тридцать, скрываясь в первобытно-густых порослях мощной крапивы, и оказался у "Развалин старого замка", как мы называли рухнувший во время пожара большой каменный дом.
Теперь нужно было взобраться на стену, спуститься оттуда в "катакомбу", пройти ее и "галерею" -- и я был бы на месте. Я проделал все это и увидел, что "зал совета" совершенно пуст; но легкий гортанный звук -- наш условный клич, поданный мною, нашел отклик где-то за грудами кирпичей, и через минуту Союз пяти был в сборе.
Надо заметить, что выражение был в сборе -- не вполне точно, так как два члена Союза уехали на лето в деревню, и на настоящем собрании был новый, еще не вполне посвященный член -- Николка, весьма буйный человек и большой весельчак, по прозванию Кубырь, -- тот самый Кубырь, который так много пострадал за свою роковую страсть к рисованию. Увлеченный своею страстью, он забывал решительно все на свете и рисовал всем, что попадало под руку: мелом, углем, кирпичом, карандашом, пером, мокрым пальцем, -- и рисовал на всем, что было перед глазами: в книге, тетради, на стене, заборе, на отпотевшем стекле окна. Его за это били, ругали, сажали в карцер, но ни одно из этих средств не излечивало Кубыревой страсти.
Кубырь, непокорные вихры которого никогда не лежали согласно инструкции о поведении; Кубырь, непременный участник всяческих дебошей и беспорядков, -- это он и был приглашен в члены нашего тайного союза.
-- Что же ты всякий раз опаздываешь? -- ворчливо спросил меня глава Союза, Санька, он же Змеиный Зуб, длинный, беловолосый юноша чрезвычайно мрачной наружности.
-- Да все домашние дела, -- виновато отвечал я.
-- Предлагаю Союзу наказать неаккуратного и дать ему три леща, -- мрачно проговорил Змеиный Зуб.
Кубырь, всегда готовый учинить дебош, одобрительно крякнул и стал засучивать рукава, но тут совершенно неожиданно в дело вмешался младший член Союза, Крокодил.
Конечно, миловидный, как херувимчик, белокуренький Егорушка очень мало напоминал Крокодила, но он почему-то ужасно боялся этого, никогда им невиданного зверя, и, чтоб исцелить своего члена от позорной трусости, Союз повелел Егорушке носить имя африканского чудовища.
-- Зачем лещей? Пусть он лучше еще раз расскажет о Столбах, -- сконфуженно пролепетал Крокодил и густо покраснел.
Союз пяти, после долгих колебаний, принял это предложение и перешел к обсуждению текущих дел.
-- Итак, в воскресенье, в восемь часов утра собираемся у плашкота? -- спросил Змеиный Зуб.
-- Да! да!
-- Все ли у всех приготовлено?
-- Все!
-- В порядке ли оружие?
-- Да! да! -- нетерпеливо отвечал Союз.
Дело в том, что Союз Пяти давно собирался совершить какое-нибудь маленькое путешествие, -- это было страстное желание всех, но выбор местности повел к большим разногласиям. Змеиный Зуб отважно звал прогуляться по центральной Африке; Крокодил, во избежание неприятных встреч со своими тезками, предлагал посетить Северную Америку; я рекомендовал берега реки Амазонки, а Кубырь, известный своей несерьезностью, соглашался идти куда угодно, лишь бы были смешные приключения.
Союз Пяти очень долго не мог прийти к определенному решению; всяк стоял на своем, пока мое первое путешествие на Столбы не разрешило дела самым благоприятным образом.
Мы на днях решили, для пробы сил, сделать, так сказать, предварительное путешествие на Столбы. Это путешествие должно было наглядно показать наше уменье узнавать по следам племена индейцев и породы зверей -- и только.
Конечно, никто из отважных членов Союза Пяти не придавал предстоящему походу серьезного значения. Столбы по сравнению с Африкой и Америкой -- это такая ничтожность, что о ней смешно говорить. Мы, несомненно, шутя пройдем эти пятнадцать верст туда и обратно, шутя взлезем на самую вершину утесов; мы не настолько малы, чтобы серьезно интересоваться какими-то там Столбами!
Но нельзя не сознаться, что всякий раз в течение этих десяти дней, когда я начинал рассказывать о своем первом похождении на Столбы, я немного увлекался и так красноречиво описывал тайгу, горы, утесы, ручьи, так заманчиво рисовал картины виденного, что даже Змеиный Зуб порой забывался и слушал с раскрытым ртом.
Сегодня дело обстоит несколько иначе. Сегодня члены Союза Пяти, предвкушая собственное послезавтрашнее похождение, слушают меня не особенно внимательно и часто останавливают, интересуясь мелкими подробностями практического свойства.
-- Неужели только ползком и можно пробраться? -- недоверчиво переспрашивает Змеиный Зуб.
-- Иначе нельзя!
-- А если на ногах идти?
-- Невозможно!.. не миновать бездны, -- возможно равнодушнее говорю я.
-- И глубоко это... лететь-то?
-- Куда лететь?
-- Да в бездну-то?
-- Наверное, сажен тысячу! -- фантазирует за меня Змеиный Зуб.
Я спешу согласиться.
-- А там, на дне-то что же? -- интересуется Крокодил.
-- Не знаю, я не падал туда.
-- Надо полагать, зверье всякое там, -- догадывается Змеиный Зуб.
-- А, может быть, там живут крокодилы? -- боязливо осведомляется Крокодил.
Мне ужасно хочется ответить на этот вопрос утвердительно и нагнать на слушателей страху, но испуганно вытаращенные глазенки младшего члена Союза не позволяют мне сделать этого, чтобы не расстроить путешествия.
-- Н-нет! -- уклончиво ответил я, -- мне, к сожалению, не пришлось добыть ни одного крокодила!
-- А следы индейцев часто попадаются? -- небрежно спросил Змеиный Зуб.
-- Следов видал много, но трудно определить...
-- Вот те раз! Какой же ты "Следопыт" после этого? -- ядовито улыбнулся Змеиный Зуб.
-- Нет! нет! -- спешу я поправить свою оплошность, -- я все следы, конечно, узнал и определил, но иногда трудно отличить следы двух родственных племен, как, например, "Пожирателей медведей" и "Бурых ползунов"!
-- Ну, это, конечно!.. это, так сказать... ну, да!.. -- смутился в свою очередь наш вождь.
А Крокодил одобрительно кивнул головой в знак того, что я вполне заслуженно ношу высокое звание Следопыта.
Становилось поздно, и было пора идти по домам.
-- Итак, -- проговорил вождь, поднимаясь с места, -- мы решили сделать первое похождение, -- и он остановился, не то придумывая, что сказать еще, не то ожидая ответа, но Союз Пяти молчал.
-- Мы идем на Столбы! Сегодня наше последнее собрание, и теперь мы встретимся уже на пути к нашей цели! -- ораторствовал Змеиный Зуб.
Союз нетерпеливо переминался.
-- Наша цель очень...
-- Ну, завели музыку! -- проговорил Кубырь.
-- Как музыку? Какую музыку? -- обиделся Змеиный Зуб, но быстро успокоился и тихо, но внушительно продолжал:
-- Мы все хорошо помним наши заветы. Мы все хорошо знаем, что должен делать член Союза, когда товарищ нуждается в помощи... ну, и все остальное!.. А теперь мы, конечно, вспоминаем, что всякое непочтительное отношение к главе Союза требует примерного наказания, и потому нужно дать Кубырю десять лещей!
Теперь настала моя очередь засучивать рукава.
-- Десять?.. это очень много! -- протестовал Кубырь.
-- Предлагаю ровно десять! -- говорил неумолимый Змеиный Зуб.
-- Будет с него пяти, -- уступил я.
-- Три, -- нерешительно предложил Крокодил.
-- Среднее -- четыре с половиной! Бейте, я согласен! -- закричал Кубырь.
-- Как четыре с половиной?
-- Змеиный Зуб предлагает десять, Следопыт -- пять Крокодил -- три, я -- ничего; итого -- восемнадцать; разделите на четыре -- и будет четыре с половиной!
Вычисление понравилось. Кубырь покорно подставил спину и получил надлежащую порцию увесистых лещей.
-- Погоди ж ты! -- проговорил он, заметив мое особенное усердие при исполнении постановления Союза, -- погоди, курицын сын, будет и на моей улице праздник.
И Союз Пяти исчез в кустах крапивы, направляясь к выходу.
Глава II. Выступление. - Неприятное приключение. -- Мустанги
Было уже не рано, но еще и не больше восьми часов утра, когда все участники путешествия с котомками за плечами собрались на бульварной скамье, как раз против плашкоутной пристани.
День выдался обворожительно хороший. Кое-где в бездонной лазури неба плыли пушистые, белоснежные облачки и куда-то бесследно исчезали. Даль веющего легкой прохладой Енисея и голубых гор, вздымавшихся за рекой, подернулась прозрачной дымкой марева, а шумный птичий концерт, звуки которого вместе с запахом цветов доносились с зеленого острова, звенел так радостно, так задорно и весело, что даже мрачный Змеиный Зуб улыбнулся во всю ширь своей хмурой физиономии и сказал:
-- Гм... хорошо!
Мы с нетерпением посматривали на неуклюжий плашкоут, что-то долго замешкавшийся на той стороне.
-- Куда это собрались, малыши, -- рыбачить? -- спросил добродушный старик припаромщик.
-- Нет! -- отвечали мы все враз.
-- Али чаевать на остров?
-- Мы идем на Столбы! -- горделиво произнес Змеиный Зуб.
-- На Столбы!?.. Ах вы, клопы этакие! Что придумали! А знаете ли вы, где эти Столбы самые живут? А?
-- А вот Следопыт знает, он уже не раз бывал там! -- указал на меня Змеиный Зуб.
-- Кто знает? Как его зовут?
-- Следопыт.
-- Следопыт? -- повторил старик. -- Из каких ты будешь? - обратился он ко мне.
Я растерялся и не знал, что сказать.
-- Это не твой ли отец старьем на толкучке торгует?
-- Нет! совсем нет! Я не знаю, кто там торгует.
-- Вишь ты! А прозвищем-то похож.
-- А тебя как зовут? -- обратился неугомонный старик к Крокодилу.
-- Я Крокодил, -- краснея и испуганно тараща глазенки, отвечал тот.
-- Крукодил? Да оно и по глазам видно: вишь, какой лупоглазый.
-- А тебя как зовут? -- спросил старик Кубыря старик.
-- Николка!
-- Николка!? -- удивились мы, -- как, он опять нарушил постановление Союза пяти!..
-- А прозвищем-то как? -- допытывался между тем припаромщик.
-- По прозвищу: Кубырь.
-- Ба! да все вы нехристи! Целый выводок!..
Но нам было уже не до него.
-- Предлагаю дать ему немедленно двадцать лещей и десять вечером! -- предложил разгневанный вождь.
-- Я ведь нечаянно! -- оправдывался Кубырь.
-- Но ты выдал тайну имени!
-- Все-таки много тридцать-то!
После минутного совещания решено: дать десять лещей немедленно, а проступок рассмотреть потом в особом совещании.
Приступили.
Шлеп!.. шлеп!.. шлеп!..
-- Что это вы? за что вы его? -- всполошился припаромщик.
Шлеп!.. шлеп!..
-- Да вы сдурели, безобразники!
-- Не мешай, дедушка!
-- Ну и народ! Трое на одного напали! А вот ежели я вас палкой!
Припаромщик на самом деле замахнулся палкой. В ту же секунду мы забыли о междоусобии и все четверо стремглав кинулись на подходивший к припаромку плашкоут.
-- Стой! стой! Куда вас несет? Утонете! -- кричали перевозчики, но мы уже были на плашкоуте и забились в самый дальний угол.
-- Я вас, шельмецы! -- грозился с берега старик.
-- За что это ты их, Пафнутьич?
-- Как их не бить, сорванцов: на припаромке драку устроили! Вот погодите: я спрошу, чьи вы будете, а тогда отцам нажалуюсь.
Обескураженные происшедшим, мы не заметили, как переправились через Енисей, не заметили длинного конца, который прошли по острову, и только около второй протоки Змеиный Зуб спросил:
-- Стой, ребята! Туда ли мы идем?
Все обернулись ко мне.
-- Туда!
-- Это что за мост?
-- Мост через протоку, за ним будет второй плашкоут, и там -- прямая дорога!
-- Идем к прямой дороге!
Мы беспрепятственно перешли мост, хотя он и дрожал под нашими ногами; без всяких приключений переправились на маленьком втором плашкоуте, хотя черный бородатый перевозчик своей мрачною наружностью и вызвал у нас некоторые подозрения, и, наконец, благополучно высадились на сыпучие пески безлюдного берега.
Поднялись на Яр, и гладкая, как скатерть, широкая равнина раскинулась перед нашими глазами, а три пыльных дороги, как три черных ленты, растянулись по ней в трех разных направлениях.
Мы невольно все остановились, озираясь кругом, и горечь только что пережитой минуты была забыта.
-- А ведь это очень походит на прерии, -- сказал Змеиный Зуб, окидывая равнину взглядом знатока.
Остальные молчаливо согласились.
-- Только вон там, на юге, я замечаю горы, -- говорил наш предводитель.
Мы опять молча, но с восторгом посмотрели на высокие горы, отстоявшие не больше как на полторы тысячи сажен от нас.
-- А что это вон там... налево?
-- Какое-то стадо, -- сказал я, взглянув в указанном направлении.
-- Может быть, это стадо бизонов? - догадывался Крокодил.
Но за дальностью расстояния трудно было определить, что там такое, хотя Кубырь и уверял, что это были просто коровы.
-- Господа, теперь нам нужно осмотреть наше имущество и оружие, -- сказал Змеиный Зуб, -- а потому пойдемте вон туда, в кусты, и сделаем осмотр.
Мы последовали за вождем и, войдя в густую чащу прибрежного тальника, развязали свои котомки.
-- Я имею очень хороший костюм, -- говорил Змеиный Зуб, вытаскивая из мешка старый отцовский подрясник.
-- О-о! -- пришел в восторг Кубырь, -- нутка, надень!
Змеиный Зуб торжественно облачился и полез в карман.
-- Это, я думаю, тоже не плохо, -- говорил он, надевая на нос огромные, с выпуклыми темно-синими стеклами, очки
-- О-о! -- воскликнули все члены Союза.
-- Ну, а это каково?
И, к нашему величайшему изумлению, из мешка пoявилacь гигантская рыжая маскарадная борода. Змеиный Зуб надел ее и горделиво повернулся к нам.
Пораженные превращением, мы в первый момент молча смотрели на это чудовище.
Он был ужасен. Не знай я, что перед нами стоит Змеиный Зуб, я бы, кажется, умер от страха при виде этой чудовищно-безобразной рожи.
Таково было первое впечатление, но потом... потом мы разразились таким сумасшедшим хохотом, так неистово загоготали, что ворона, пролетавшая над нами, испуганно шарахнулась в сторону, а в островах за протокой побежало раскатистое эхо.
-- Не понимаю, что нашли смешного, -- обиженно говорил наш вождь, когда мы немного успокоились.
Но его рыжая борода так смешно затряслась во время этой речи, что мы опять покатились от смеху.
-- Смир-р-рно!! -- вне себя от ярости возопил Змеиный Зуб, -- предлагаю дать каждому из вас по десяти лещей! Ничего смешного нет. Я думаю, ни один индеец не засмеется, увидав меня в таком виде; я думаю, что он скорее всего устрашится.
-- А ведь это верно! -- согласились мы и стали сравнивать наши одеяния с его костюмом.
Но о сравнении не могло быть и речи. Кубырь и Крокодил были в своем постоянном платье, а моя широкополая соломенная шляпа и жалкий ножишко, прицепленный к поясу, не производили решительно никакого впечатления.
И мы опять обратились к нашему вождю.
-- Хорошо, -- сказал я, немножко завидуя ему.
-- Теперь мы вполне безопасны, то есть на нас теперь дикари побоятся сделать нападение, -- решил Крокодил, -- только неужели ты всю дорогу пойдешь так?
-- Нет, -- важно ответил Змеиный Зуб, снимая свои доспехи, -- я буду одеваться только перед сражением.
Mы согласились с ним, решив, что при выходе из Базаихи, этого последнего пункта, обитаемого бледнолицыми, мы вооружимся копьями, а он, кроме того, будет держать наготове свой костюм.
Об осмотре остального содержимого наших котомок никому и в ум не пришло, и мы, еще раз внимательно осмотрев и ощупав подрясник, очки и бороду нашего хитроумного вождя, нетерпеливо двинулись в поход.
Широкая равнина, вся усеянная какими-то желтыми цветами, была совершенно безлюдна. Над нашими головами звенели жаворонки, в густой траве неистово трещали кузнечики, а в теплом душистом воздухе, пропитанном ароматом медуницы, игриво гонялись друг за другом бронзовые, с тюлевыми крылышками, стрелки.
-- Вишь ты, какие они, -- говорил Крокодил и широко улыбался, следя за их легким полетом.
-- А на горах-то, смотрите-ка, лес!
-- Ну, так что?
-- Там должно быть еще лучше, чем здесь.
И Крокодил, восторженно улыбаясь, поворачивался во все стороны.
-- Хе! -- взвизгнул Кубырь и перекувырнулся через голову.
-- Что ты? -- удивился Змеиный Зуб.
-- Хорошо! Честное слово, хорошо!.. и надзирателя нет, -- радовался Кубырь.
И это напоминание о том, что мы совершенно свободные люди, что нас не ведет на прогулку надзиратель, а мы сами, по собственному желанию и по собственному выбору, идем на Столбы, -- это напоминание столь высоко подняло наше и без того необычное настроение, что мы все сразу, точно по команде, остановились, посмотрели друг на друга и разразились громогласнейшим "ура".
А дорога, все время забиравшая влево, подошла почти к самому подножию горы, и впереди совсем уже недалеко блестели на солнышке тесовые крыши базайских домиков.
-- Неужели мы пять верст прошли? -- удивился Змеиный 3уб.
-- Да!
Лицо вождя озарилось одобрительной улыбкой.
-- Это хорошо! Мы, значит, хорошие ходоки.
И, подбодренные сознанием нашего превосходства над простыми смертными, мы горделиво пошли дальше.
Но едва мы вошли в узкий переулок между огородами, которыми начиналась деревня Базаиха, как впереди показалось облако пыли.
Сперва ничего нельзя было разобрать; облако колыхалось, по земле шел какой-то гул...
-- Смерч! -- в ужасе прошептал Крокодил.
Все в нерешимости остановились.
Гул все сильнее и сильнее, и вдруг черная туча колыхнулась в сторону, и все мы ясно увидели, что прямо на нас несется стадо каких-то черных зверей; они бешено орали и неслись, как нам показалось, с невероятной быстротой.
Что было дальше -- трудно сказать. Забыв все на свете, я бросился бежать, налетел лбом на огородный плетень; кинулся в другую сторону, но за что-то запнулся и ничком полетел на землю; закрыл голову руками и замер.
Пыль щекотала в носу; около самой головы звучала беспрерывная дробь десятка барабанов; в ушах звенело от крика чудовищ, но я оставался невредимым. Когда уже все стихло, я все-таки не сразу решился открыть глаза и сперва попробовал повернуться, так как чувствовал, что подо мной очень неудобно лежит что-то вроде бревна; но при первом же моем движении, это бревно так пронзительно завизжало, что у меня от страху судорогой свело ноги.
Переведя дух и обождав еще немного, я, уже не двигаясь, открыл глаза.
Кругом пусто и тихо. Пыль, медленно осаживаясь, висела в беззвучном воздухе; где-то вдали мычала корова. Приподнимаю голову, чтобы посмотреть на лежащее подо мною бревно, и увидал -- то был Крокодил. Он, так же как и я, уткнулся головой в навоз и неподвижно замер, закрыв голову какой-то тряпкой.
Боясь, как бы он опять не завизжал так же страшно, я тихонько позвал:
-- Егорка!
Молчит.
-- Егорка, ты жив?
Он приподнялся и боязливо посмотрел на меня из-под локтя.
-- Это ты, Васька?
-- Я.
-- А зачем ты меня придавил?
-- Гм... я хотел тебя спасти, -- неожиданно для самого себя отвечал я.
-- А все уже кончилось?
-- Кончилось.
-- Так пусти меня, мне тяжело.
Мы оба поднялись и сели.
-- Ты как думаешь, побегут они еще? -- спрашивал Крокодил, боязливо посматривая в сторону деревни.
-- Не знаю. А кто это бежал?
-- Ты тоже не видал разве?
-- Нет.
-- Должно быть, это стадо буйволов или мустангов...
-- Ребята, это вы? -- неожиданно раздалось сзади.
Мы оглянулись.
Из канавы вылезал Кубырь. Он был без шапки и с головы до ног сплошь залеплен густою грязью.
-- Как бы не так, -- хмуро отвечал тот, оскребаясь щепой, -- я упал в грязь, а они прыгали через меня.
-- Кто? мустанги?
-- Какие мустанги? -- удивился Кубырь.
-- Да те, которые через тебя прыгали.
-- Разве это мустанги?
-- Конечно! Кто же больше? -- вмешался в разговор и я, -- стадо этих диких животных, испуганное лесным пожаром, выбежало из тайги, и представляю себе, что они наделали в несчастной Базаихе.
-- А я думал, что это собаки, -- сказал Кубырь, -- они черные и лохматые.
-- Нет, это не собаки, потому что я очень хорошо слышал стук копыт.
-- Конечно, не собаки, -- поддержал меня Крокодил, -- собаки никогда так не ревут.
-- О-о, они ревели, как львы в лунную ночь! -- воскликнул я.