Амфитеатров Александр Валентинович
Два часа в благородном семействе, или о чем скрипела дверь

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Происшествие.)

  

Собраніе сочиненій

А. В. АМФИТЕАТРОВА.

Томъ девятнадцатый.

ДРАМАТИЧЕСКІЯ ПРОИЗВЕДЕНІЯ.

Княгиня Настя.-- Донъ Жуанъ въ Неаполѣ.-- Два часа въ благородномъ семействѣ.-- Эпидемія.-- Андреа дель Сарто.
С.-Петербургъ

Типо-литографія Акц. О-ва "Самообразованіе",

Забалканскій просп., д. No 75.

  

Два часа въ благородномъ семействѣ, или о чемъ скрипѣла дверь.

(Происшествіе.)

  

Дѣйствующія лица.

   Мать.
   Сынокъ.
   Дочка.
   Дядя.
   Незамужняя тетя.
   Дѣдушка генералъ.
   Бабушка.
   Другъ дома.
   Горничная Надя.
   Лакей Федоръ.

Дѣйствіе въ Петербургѣ.-- Нѣчто въ родѣ семейнаго совѣта.

  
   Богатая гостиная въ большой барской квартирѣ на Сергіевской. Самодовольный шикъ округленнаго капитала. Обстановка въ стилѣ модернъ лишаетъ комнату всякой физіономіи и оригинальности. Видно только, что господа живутъ тысячъ на двадцать въ годъ, не хуже и не лучше другихъ господъ съ тѣ;мъ же доходомъ. Рояль, зеркала, картины, objets d'art, этажерка съ показными красивыми книгами.
   МАТЬ -- лѣтъ 45, еще красивая, пышная, съ прекрасными глазами. Взглядъ растолстѣвшей мадонны. Зовутъ Еленой Николаевной, а по-домашнему -- Лили.
   ДРУГЪ ДОМА -- всегда подлѣ нея -- пятидесятилѣтній безукоризненный господинъ, къ сожалѣнію, нѣсколько сухопарый и похожій на теленка, который какъ-то ухитрился состариться, не сумѣвъ сдѣлаться быкомъ. Полное имя его никому не надобно. Въ общежитіи Пьеръ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ Клодина, Клавдія или Клодя: институтскій фруктъ, засушенный въ кіевское варенье приблизительно въ концѣ восьмидесятыхъ годовъ прошлаго столѣтія. Очень прямa. Фаса не имѣетъ, а въ профиль напоминаетъ закладку, долго пролежавшую въ толстой книгѣ.
   ДЯДЯ Поль, за сорокъ лѣтъ, бойкій господинъ въ пенснэ. Совершенно искренно считаетъ себя краснымъ. Служитъ, конечно, по министерству внутреннихъ дѣлъ и -- весьма на виду.
   ДѢДУШКА ГЕНЕРАЛЪ -- въ креслахъ на колесикахъ: не владѣетъ ногами, но въ прочемъ здоровъ, какъ слонъ. Кончилъ седьмой десятокъ лѣтъ. Насчетъ смерти скептикъ и увѣренъ, что это изобрѣтеніе его не касается. Происхожденія столбового и даже хорошей фамиліи, но въ отставномъ и безногомъ старчествѣ успѣлъ нажить бурбонскій ароматъ.
   БАБУШКА -- всегда подлѣ Дѣдушки -- моложе его лѣтъ на пять. Когда-то ходила въ полонезахъ даже и Зимняго дворца, но одичала, слѣдуя за мужемъ въ передвиженіяхъ полковой службы, а, главное, въ деревнѣ, послѣ того, какъ "обидѣли" эмансипаціей. Царствуетъ въ домѣ Мать, но управляетъ Бабушка.
   ЗЯТЬ, мужъ МАТЕРИ и номинальный хозяинъ дома. Лицо ни въ домашнемъ совѣтѣ, ни въ пьесѣ не участвующее, но къ упоминанію необходимое. Всегда въ отсутствіи, а потому въ семьѣ -- лицо полумиѳическое. Какъ-то ужъ очень доходно служитъ и вѣчно обрѣтается въ дальнихъ командировкахъ. Не то кандидатъ въ государственные люди, не то просто прохвостъ. Если не выгонятъ со службы за растрату, то когда-нибудь будетъ министромъ. Семейныхъ пенатовъ заочно чтитъ весьма, и денегъ у Матери поэтому всегда обильно.

Всѣ -- кромѣ безногаго генерала -- въ великомъ волненіи. Генералъ же, возлежа, какъ нѣкій индійскій богъ, читаетъ "Новое Время".

----

   БАБУШКА. Повторяю тебѣ, моя милая: это не могло быть съ хорошимъ намѣреніемъ. Онъ крался съ огаркомъ, какъ воръ.
   МАТЬ. Это очень странно.
   БАБУШКА. Когда скрипнула моя дверь, онъ дунулъ на свѣчу и пропалъ въ коридорѣ, точно нечистый духъ.
   ДЯДЯ. Вамъ слѣдовало окликнуть его, остановить, разспросить.
   БАБУШКА. Покорно благодарю. Уменъ, батюшка! Я была въ туфляхъ и въ одной сорочкѣ. Самый подходящій туалетъ, чтобы разговаривать съ мужчиною, который шляется по квартирѣ босикомъ и въ ночномъ бѣльѣ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Мамаша!
   ДѢДУШКА. Положимъ, Ѳедоръ не мужчина.
   ДЯДЯ. Не женщина же, папаша?
   ДѢДУШКА. И не женщина. Лакей.
   БАБУШКА. Все же, тварь по образу и подобію Божію.
   ДѢДУШКА. Врешь! Это мы, дворяне, отъ Адама, а хамы -- они отъ Дарвина.
   ДРУГЪ ДОМА. Установимъ факты. Итакъ, наша добрая бабушка, случайно пробудясь отъ сна въ три часа ночи, услыхала у дверей своей спальни странный шумъ.
   БАБУШКА. Шумъ. Прекрасно сказано: именно, шумъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Будто кто-то ступаетъ босыми ногами.
   БАБУШКА. Вѣрно. Златоустъ, батюшка! Именно, босыми.
   ДРУГЪ ДОМА. Выглянувъ изъ двери, бабушка открыла лакея Ѳедора, который крался по коридору.
   БАБУШКА. Какъ воръ. Я стою на своемъ: онъ крался, какъ воръ.
   МАТЬ. Ѳедоръ живетъ у насъ третій годъ, и за все время въ домѣ ничего не пропало.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ. Когда я теряю свое портмоне, -- вы знаете, какая я разсѣянная...
   ДЯДЯ. Ты теряешь свое портмоне, самое меньшее, три раза въ сутки.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Когда я теряю мое портмоне, Ѳедоръ сейчасъ же находитъ, и я каждый разъ провѣряю деньги, и никогда не бывало, что бы меньше хоть гривенникомъ. Напротивъ.
   ДЯДЯ. То есть какъ же, напротивъ? Больше, что ли?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты всегда смѣешься надо мною, Поль. Развѣ я виновата, что меня не выучили хорошо выражаться по-русски? Напротивъ.
   ДЯДЯ. Однако, ты кончила курсъ въ патріотическомъ институтѣ.
   ДРУГЪ ДОМА. Мы ушли опять Богъ знаетъ куда. Такъ нельзя, господа. Вы хотите сказать, дорогая?..
   МАТЬ. Я никогда не повѣрю, чтобы Ѳедоръ насъ обокралъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И я. Напротивъ!
   БАБУШКА. А я готова хоть присягу взять, такъ крадутся только воры.
   ДЯДЯ. Или любовники.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль!!!
   МАТЬ. Поль!!!
   ДЯДЯ. Конечно, мои милыя и цѣломудренныя сестрицы. Если Ѳедоръ не воръ, то любовникъ. Когда мама застала его, онъ пробирался на любовное свиданіе.
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо-хо-хо!
   ДЯДЯ. Это совершенно разбиваетъ гипотезу, что Ѳедоръ не мужчина, но...
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
   МАТЬ. Но Поль, подумай: кто же могъ назначитъ ему свиданіе?
   ДЯДЯ. Ахъ, наивность! Развѣ ты не держишь женской прислуги?
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
   ДЯДЯ. Это ваша... какъ ее?.. Лиза, Маша, Надя?.. Препикантная!
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо! Хоть кому!
   МАТЬ. Ты, какъ всегда, циникъ, Лоль!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты заставишь меня уйти!
   ДЯДЯ. Напротивъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Дорогая! Предположеніе нашего друга Поля проливаетъ совершенно новый свѣтъ...
   МАТЬ. Вы находите вѣроятнымъ?
   ДЯДЯ. Да отчего же -- нѣтъ?!
   ДРУГЪ ДОМА. Тѣмъ болѣе, что особа, на которую указываетъ Поль, дѣйствительно, обладаетъ извѣстною привлекательностью.
   МАТЬ. Вы находите?
   ДѢДУШКА. Надька -- орелъ! Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Стыдись!
   ДѢДУШКА. Сама стыдись... не желаю!.. Хо-хо-хо-хо!
   МАТЬ. Вотъ ужъ не ожидала отъ Нади такой неблагодарности!
   БАБУШКА. Это еще хуже воровства.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Такъ отплатить за наши благодѣянія!
   МАТЬ. Полагайтесь, послѣ того, на этихъ тварей!
   БАБУШКА. За это, въ наше время, дѣвкамъ косу стригли.
   ДѢДУШКА. А холоповъ сдавали въ рекруты.
   БАБУШКА. На скотный дворъ ссылали подлянокъ!
   ДѢДУШКА. А то и на поселеніе -- въ дальніе хутора.
   БАБУШКА. Я надѣюсь, моя милая, что ты не потерпишь разврата въ своемъ домѣ?
   МАТЬ. Не безпокойтесь, мама: я знаю свои обязанности.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Мнѣ, какъ дѣвицѣ, неловко выражать свое мнѣніе, но... (внезапно визжитъ) я бы минуты не потерпѣла! минуты! Чтобы духомъ ея не пахло! Напротивъ!
   МАТЬ. Безстыдная! Неблагодарная!
   БАБУШКА. Пройдоха!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Дрянь!
   ДЯДЯ. Позвольте, мамаша! Позвольте, сестры! Вѣдь все это покуда лишь мое предположеніе.
   МАТЬ. Ахъ, Поль! Я очень благодарна тебѣ за твое предположеніе.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты навелъ насъ на идею.
   БАБУШКА. Чтобы выгнать горничную, и предполагать-то не стоитъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Горничная -- не барышня. Напротивъ!
   МАТЬ. Помилуйте! Какой примѣръ! У меня дочь почти невѣста.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты только вообрази, Поль, что Зоя могла нечаянно застать... какую-нибудь сцену...
   ДРУГЪ ДОМА. Невинная, какъ ангелъ... Ужасно!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ужасно!
   МАТЬ. Чтобы спасти Зою отъ дурныхъ примѣровъ, я даже не рѣшалась помѣстить ее въ учебное заведеніе.
   ДРУГЪ ДОМА. И вы совершенно правы. Развѣ у насъ учатся?
   МАТЬ. Я не скажу ничего дурного противъ институтскаго воспитанія...
   ДЯДЯ. Блестящій образецъ его -- налицо!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, что ты, Поль?! напротивъ!
   МАТЬ. Но, къ сожалѣнію, для института Зоя слаба здоровьемъ. А всѣ эти гимназистки, курсистки -- такія вульгарныя, распущенныя, безъ манеръ...
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Можетъ быть, онѣ и добрыя дѣвушки, но у нихъ видъ революціонерокъ.
   МАТЬ. Именно революціонерокъ. Онѣ меня возмущаютъ, какъ христіанку, какъ женщину, какъ мать.
   ДРУГЪ ДОМА. Другъ мой, не волнуйтесь.
   МАТЬ. Я взлелѣяла Зою, какъ бѣлую лилію, въ четырехъ стѣнахъ.
   БАБУШКА. Воспитаніе Зои стоило намъ страшныхъ денегъ.
   МАТЬ. И вдругъ -- подъ одною крышею, всего за три стѣны отъ комнаты Зои -- безнравственность!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Еще если бы они были женаты!
   БАБУШКА. Гнать мерзавку! Что тутъ разговаривать? Гнать и гнать!
   ДЯДЯ. Все такъ, милостивыя государыни мои! Но вы ужасно спѣшите.
   МАТЬ. Ахъ, Поль!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, Поль!
   ДЯДЯ. Несправедливо! Какъ хотите, несправедливо!
   БАБУШКА. Здравствуйте!
   ДЯДЯ. Я не спорю, что оно неловковато... Но, вѣдь, мы не имѣемъ фактовъ. Какъ же обвинять на основаніи однихъ предположеній? Нельзя выбрасывать дѣвушку на улицу, не давъ ей даже оправдаться.
   БАБУШКА. Не умничай, батюшка: не глупѣй тебя люди сошлись.
   ДѢДУШКА. Либерализмомъ насъ не удивишь. Хо-хо-хо!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль заступается за Надю потому, что онъ самъ циникъ.
   ДЯДЯ. Покорнѣйше благодарю!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Если бы Надя была старая и некрасивая, ему бы все равно. Но у Нади смазливая рожица, и, конечно, всѣ мужчины, какъ циники, будутъ за нее.
   ДЯДЯ. Ты еще при женѣ моей ляпни!
   МАТЬ. Ты, Поль, такой спорщикъ, что даже неловко.
   ДРУГЪ ДОМА. Какихъ же еще доказательствъ?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Просто щекотливо говорить!
   МАТЬ. Если Ѳедоръ шелъ не къ Надѣ, то спрашивается: къ кому же онъ шелъ?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ma soeur! ma soeur!
   МАТЬ. У кухарки есть свой пожарный, къ которому я отпускаю ее каждую субботу. Да! Да! Каждую субботу! Я не изъ тѣхъ хозяекъ, которыя тиранятъ прислугу.
   ДРУГЪ ДОМА. Вы -- ангелъ!
   БАБУШКА. Нянѣ Василисѣ семьдесятъ шестой годъ.
   МАТЬ. Если не къ Надѣ, то къ кому же?
   БАБУШКА. Не ко мнѣ.
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо-хо!
   МАТЬ. Надѣюсь, что и не ко мнѣ?
   ДРУГЪ ДОМА. Ахъ, что вы! что вы!
   МАТЪ. Или, вотъ, можетъ быть, къ ней -- къ Клодинѣ?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
   ДРУГЪ ДОМА. При всемъ моемъ уваженіи къ вамъ, милый Поль, я нахожу, что вы зашли слишкомъ далеко. Вы должны взять свои слова обратно.
   МАТЬ. Оставьте его, Пьеръ... Какъ будто вы не знаете Поля?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Для него лучшее удовольствіе -- спорить противъ очевидности.
   МАТЬ. И противорѣчить ради противорѣчія.
   ДРУГЪ ДОМА. Вы должны взять ваши слова обратно.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль никогда не замѣчаетъ, какъ онъ оскорбляетъ своихъ близкихъ.
   МАТЬ. Потому что онъ эгоистъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И либералъ.
   БАБУШКА. Всѣ либералы развратники.
   ДРУГЪ ДОМА. Вы должны взять ваши слова обратно.
   ДЯДЯ. Что брать-то? Я ничего обиднаго не говорилъ. И въ головѣ не имѣлъ ничего подобнаго тому, что вы вообразили.
   МАТЬ. Слишкомъ много сказалъ ты, Поль! Слишкомъ много!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Богъ тебѣ судья, Поль!
   БАБУШКА. У! Безстыдникъ!
   МАТЬ. Мнѣ не надо никакихъ доказательствъ. Мой инстинктъ матери, охраняющей свое дитя, мое чувство жены и хозяйки дома говорятъ громче доказательствъ. Но если эта смазливая тварь находитъ въ братѣ Павлѣ такого пылкаго рыцаря...
   ДЯДЯ. О, Господи! Да поймите же вы всѣ: я не знаю даже, какъ ее по имени зовутъ.
   МАТЬ. Если онъ, ради какой-нибудь развратной горничной, не колеблется унижать родныхъ сестеръ...
   ДЯДЯ. Да вѣдь кончено уже съ этимъ! Зачѣмъ же опять?
   МАТЬ.... то я сама теперь требую, чтобы вы всѣ присутствовали при томъ, какъ я допрошу Надю.
   ДЯДЯ. Кому это надо?
   МАТЬ. Пусть братъ Павелъ убѣдится, что я не злодѣйка и одна справедливость говоритъ во мнѣ.
   ДЯДЯ. Да къ чему, Лили?
   МАТЬ. Нѣтъ, нѣтъ! Я настаиваю.
   БАБУШКА (дядѣ). Къ стыду твоему относится!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, Лили! Какъ ты всегда умѣешь поддержать свое достоинство. А вотъ я -- напротивъ.
   ДРУГЪ ДОМА (матери). Не волнуйтесь! Только, -- ради Бога, -- не волнуйтесь! Вы знаете, какъ я всегда волнуюсь, когда вы волнуетесь.
   МАТЬ. Добрый мой! Двадцать лѣтъ -- и все тотъ же!..
   ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лѣтъ -- и все тотъ же!..
   МАТЬ. Какъ летитъ время!
   ДРУГЪ ДОМА. Но мы не мѣняемся.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
   ДЯДЯ. Хорошѣете!!!
   НАДЯ (входитъ). Изволили звонить?
   МАТЬ. Подойдите ближе, Надежда. Мой братъ Поль желаетъ спросить у васъ...
   ДЯДЯ (сорваяся съ мѣста). Нѣтъ, ужъ это извините! Нѣтъ, ужъ братъ Поль рѣшительно никого ни о чемъ спрашивать не желаетъ! Нѣтъ, ужъ вы не путайте! Нѣтъ, ужъ это безъ меня! (Уходитъ.)
   БАБУШКА. Который мужчина полоумный, такъ въ полоуміи и помретъ.
   МАТЬ. Вотъ и сказалось оно -- мужское-то безпристрастіе! (Другу дома.) Одинъ вы никогда меня не огорчаете.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
   МАТЬ. Надежда! Я позвала васъ, чтобы сказать вамъ, что съ этой минуты вы можете считать себя свободною. Я вашихъ романовъ въ домѣ терпѣть не намѣрена. Поняли?
   НАДЯ. Такъ точно-съ... Только барыня...
   МАТЬ. Безъ оправданій. Мнѣ все извѣстно, все.
   НАДЯ. Однако, барыня...
   МАТЬ. Русскимъ языкомъ говорю вамъ, что мы не нуждаемся въ вашихъ объясненіяхъ. Ваши похожденія насъ не интересуютъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
   БАБУШКА. Сама я тебя, соколена, выслѣдила, собственными глазами, сама!
   МАТЬ. Запирательства безполезны. Лучше сами признайтесь, что виноваты.
   ДРУГЪ ДОМА. За чистосердечное признаніе Богъ прощаетъ грѣшнику половину вины.
   НАДЯ. Я, дѣйствительно, очень виновата предъ вами, барыня.
   МАТЬ. А! Вотъ я желала бы, чтобы Поль слышалъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Онъ долженъ слышать!
   МАТЬ (Надѣ). Можете идти. Прости вамъ Богъ вашу испорченность и неблагодарность.

Надя хнычетъ.

   МАТЬ. Нѣтъ, нѣтъ, просите прощенія не у меня, но у Бога. Пусть Онъ проститъ вамъ порокъ и грязь, которые вы внесли въ нашъ честный домъ, а я... я -- мать моей дочери!..
   ДРУГЪ ДОМА. Не волнуйтесь же, дорогая, не волнуйтесь!
   БАБУШКА. Удивительно, какъ нынѣ все вѣжливо, благородно. Ужъ истинно, Лиличка, ты ангелъ. Доведись мнѣ, да я бы такую мерзавку... А ты -- и со двора гонишь, а все на вы.
   МАТЬ. Ахъ, мама! Развѣ онѣ цѣнятъ?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
   НАДЯ. При всемъ вашемъ ко мнѣ нерасположеніи, барыня, но только -- я не своею волею. Вотъ, видитъ Богъ, не своею.
   МАТЬ. Намъ все равно, чья тамъ у васъ была воля.
   НАДЯ. Конечно, барыня, я должна была себя соблюдать. Но извольте взять въ расчетъ: мое дѣло дѣвичье, робкое.
   МАТЬ. Милая, избавьте насъ отъ грязи.
   НАДЯ. Ежели они приказываютъ и даже, можетъ быть, грозятъ, что я могу противъ нихъ? Зависимый человѣкъ, какъ есть, беззащитная...
   МАТЬ. Довольно.
   ДРУГЪ ДОМА. Перестаньте же. Уходите. Какъ вамъ не стыдно? Вы волнуете барыню.
   НАДЯ. Извините. Нѣтъ, что же? Я ничего.
   БАБУШКА. У, безстыжая!..
   ДРУГЪ ДОМА. Нельзя такъ. Надо совѣсть имѣть, надо людей жалѣть. У барыни нервы, барыня волнуется.
   НАДЯ. Слушаю-съ. Я не буду-съ. До свиданья-съ. Очень сожалѣю-съ. (Уходитъ.)
   МАТЬ. А? Какова?
   БАБУШКА. Такъ вотъ все на ладони и выложила.
   МАТЬ. Хоть бы чуточку заперлась, хоть бы крошка стыда въ глазахъ!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
   БАБУШКА. Ты ей слово, а она тебѣ десять.
   МАТЬ. Гдѣ же Поль? Защитникъ угнетенной невинности? Пусть полюбуется, за кого онъ заступался.
   ДРУГЪ ДОМА (слѣдуетъ за нею). Только не волнуйтесь!
   МАТЬ. О, другъ мой! Какое время мы переживаемъ? Какіе люди? Какіе нравы? Куда мы идемъ? Я васъ спрашиваю, куда мы идемъ?
   ДРУГЪ ДОМА. Ради Бога, не волнуйтесь. Вы знаете, какъ я волнуюсь, когда вы волнуетесь.
   МАТЬ. Дайте мнѣ руку. Я совсѣмъ ослабѣла. (Уходятъ.)
   ДѢДУШКА. Изабелла ослабѣла! Хо-хо-хо-хо!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы, папаша, всегда съ глупостями! (Уходитъ.)
   ДѢДУШКА. Бя-ао-а-а!.. Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Чему ты, генералъ?
   ДѢДУШКА. На всякій случай.
   СЫНОКЪ (входитъ). Бабушка, за что мама уволила Надю?
   БАБУШКА. Ежели уволила, стало быть, было за что.
   СЫНОКЪ. Было! Было! Много вы знаете! Никакого пониманія! Ни малѣйшаго такта! Ну, что я теперь буду дѣлать? Погибшій, несчастный человѣкъ.
   БАБУШКА. Ты это -- о себѣ?
   СЫНОКЪ. Разумѣется, о себѣ, а не о корейскомъ императорѣ.
   БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?
   ДѢДУШКА. Слышу.
   БАБУШКА. Понимаешь?
   !!ДѢДУШКА. Ничего не понимаю.
   СЫНОКЪ. Да, и я не понимаю, какъ маменька, съ ея изящнымъ умомъ, могла такъ грубо распорядиться.
   БАБУШКА. Ты еще младъ, юношъ. Ничего тебѣ мѣшаться въ эти дѣла.
   СЫНОКЪ. Какъ -- нечего? Меня осрамили, меня погубили и мнѣ же -- нечего? Ахъ-ахъ-ахъ!
   БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?
   ДѢДУШКА. Слышу.
   БАБУШКА. Понимаешь?
   ДѢДУШКА. Ничего не понимаю.
   СЫНОКЪ. Что же мама воображаетъ, что Надя будетъ молчать? Не безпокойтесь, зазвонитъ языкомъ, какъ въ колоколъ...
   БАБУШКА. Ахъ, батюшка, да пускай себѣ... эка важное дѣло! сколько угодно!
   СЫНОКЪ. Покорнѣйше васъ благодарю! Вы хотите, чтобы товарищи перестали подавать мнѣ руку!
   БАБУШКА. Руку?
   СЫНОКЪ. Какъ же иначе поступить съ подлецомъ, который увлекъ бѣдную дѣвушку, а потомъ допустилъ, чтобы ее вышвырнули на улицу, точно изношенную тряпку?
   БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?
   ДѢДУШКА. Слышу.
   БАБУШКА. Понимаешь?
   ДѢДУШКА. Понимаю! Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Ахъ, ты щенокъ, щенокъ! Хи-хи-хи-хи-хи!
   СЫНОКЪ. Мнѣ -- смерть, а они хохочутъ!
   БАБУШКА. Успокойся, батюшка. Совсѣмъ не не за тебя гонятъ твою Надьку. Лили уволила ее за то, что она свела шашни съ лакеемъ Ѳедоромъ...
   СЫНОКЪ. Надя? Шашни? Съ Ѳедоромъ?
   ДѢДУШКА. А ты влюбленъ былъ? Вотъ тебѣ соперникъ.
   БАБУШКА. Сама я въ прошлую ночь застала, какъ онъ крался къ ней, негодной.
   СЫНОКЪ. Въ эту ночь?
   БАБУШКА. Ну, да.
   СЫНОКЪ. Ѳедоръ къ Надѣ?
   БАБУШКА. Ну, да.
   СЫНОКЪ. Бабушка! Вы врете.
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Ахъ ты, молокососъ! Смѣешь грубить бабушкѣ?
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Чему, генералъ?
   ДѢДУШКА. Люблю, когда тебя ругаютъ.
   СЫНОКЪ. Небылица! Безсмыслица! Клевета!
   БАБУШКА. Груби, груби!
   СЫНОКЪ. Не могъ Ѳедоръ быть ночью у Haди! Физически невозможно!
   БАБУШКА. Ахъ, батюшка, да -- если она сама намъ созналась?
   СЫНОКЪ. Кто?
   БАБУШКА. Надька.
   СЫНОКЪ. Бабушка! Кто-нибудь изъ двоихъ съ ума сошелъ -- или вы, или я!
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Мило, очень мило! Хорошее воспитаніе обнаруживаешь, нечего сказать!
   СЫНОКЪ. Какъ же Надя могла сознаться въ томъ, чего не было?
   БАБУШКА. Видно, было, если созналась.
   СЫНОКЪ. Да не было же, говорятъ вамъ!
   БАБУШКА. Было!
   СЫНОКЪ. Не было! Мнѣ лучше знать.
   БАБУШКА. Было!
   СЫНОКЪ. А! Позвольте... я начинаю понимать...
   БАБУШКА. Давно бы такъ, батюшка!
   СЫНОКЪ. Благородная дѣвушка!.. Какое самопожертвованіе!.. Ну нѣтъ-съ! Этому не бывать! Дудки! Я не позволю... Чудная дѣвушка. Святая дѣвушка! (Уходитъ.)
   БАБУШКА. Какъ есть, одержимый!
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Чему, генералъ?
   ДѢДУШКА. На внука радуюсь. Внукъ по-дворянски себя ведетъ.
   БАБУШКА. Хорошо по-дворянски! Семнадцать лѣтъ мальчишкѣ, а уже за горничными бѣгаетъ.
   ДѢДУШКА. А на что же и дворянство? Хо-хо-хо-хо!

Входятъ мать и дядя.

   МАТЬ. Итакъ, мой милый братецъ, вы убѣдились, что ваша гуманность попала не по адресу.
   ДЯДЯ. Что дѣлать? Побѣжденъ, сдаюсь.
   МАТЬ. Въ подобныхъ случаяхъ никогда не спорь съ порядочною женщиною. У насъ противъ порока -- инстинктъ.
   ДЯДЯ. Ты уже рѣшила отправить эту дѣвицу?
   МАТЬ. Даже отправила.
   ДЯДЯ. Конечно, и ея обольстителя?
   МАТЬ. М-м-м... нѣтъ... Для Ѳедора, я думаю, достаточно будетъ строгаго выговора.
   ДЯДЯ. Вотъ и опять я не понимаю. Двое равно виноватыхъ. Одну гонятъ вонъ съ волчьимъ паспортомъ, а другому только читаютъ нотацію: впередъ не грѣши!
   МАТЬ. А очень просто. Зачѣмъ же я буду держать развратную горничную, когда, за тѣ же двѣнадцать рублей, найду на ея мѣсто сколько угодно честныхъ?
   ДЯДЯ. Но подобный критерій нравственности, мнѣ кажется, приложимъ и къ этому... какъ его?.. долговязому ловеласу?
   МАТЬ. А, нѣтъ! Не скажи! Совсѣмъ не легко найти лакея такъ хорошо знающаго свое дѣло и такой приличной наружности.
   БАБУШКА. Ты, Поль, не знаешь, какъ мы съ Лилечкою страдали отъ мужской прислуги, покуда Богъ не послалъ намъ Ѳедора.
   МАТЬ. Именно самъ Богъ послалъ! Мамаша, помните Антона?
   БАБУШКА. Вотъ. Осрамилъ на первомъ же нашемъ журъ-фиксѣ.
   МАТЬ. Представь, Поль: этотъ идіотъ, подавая дессертъ, осмѣлился чихнуть.
   ДЯДЯ. Можетъ быть, у него былъ насморкъ?
   БАБУШКА. Негодяй тѣмъ и оправдывался.
   МАТЬ. Но я ему сказала: мой милый! насморкъ слишкомъ большая роскошь для услужающаго человѣка. Предоставьте ее господамъ.
   ДѢДУШКА. Въ наше время насморковъ не было... у насъ, бывало, за насморкъ-то -- чикъ, чикъ... на конюшню!
   ДЯДЯ. Я, право, не знаю, что хуже для слуги: чихать при гостяхъ или ночью блуждать по квартирѣ, разыскивая свою любовницу.
   МАТЬ. Это не повторится. И, во всякомъ случаѣ, это -- въ нѣдрахъ семьи. Антонъ же компрометировалъ насъ при гостяхъ.
   БАБУШКА. При баронессѣ фонъ-Клюгъ и графѣ Боркъ!
   МАТЬ. Я просто сгорѣла отъ стыда.
   ДЯДЯ. Припомни, однако, что отъ ночной ходьбы босикомъ тоже легко бываетъ насморкъ.
   МАТЬ. Ты рѣшительно будто что-то личное имѣешь противъ этого бѣднаго Ѳедора.
   ДЯДЯ. Нѣтъ, я только требую логики. Уволивъ обольщенную дѣвушку, какъ можно оставлять въ домѣ мерзавца, который ее обольстилъ?
   МАТЬ. Ѳедоръ совсѣмъ не мерзавецъ.
   БАБУШКА. Всѣ знакомые завидуютъ намъ, что мы нашли такого прекраснаго лакея.
   МАТЬ. Отпустить его изъ-за подобныхъ пустяковъ? Это даже смѣшно!
   ДЯДЯ. Скажи еще: несправедливо!
   МАТЬ. Если хочешь, и несправедливо. Я женщина старой морали. Въ подобныхъ исторіяхъ "она" всегда больше виновата, чѣмъ "онъ", а большая вина должна быть и больше наказана.
   БАБУШКА. Разумѣется!
   ДЯДЯ. Чѣмъ же это "она" больше виновата?
   МАТЬ. А тѣмъ, что позволила себѣ забыть свои правила и допустила себя обмануть!
   ДѢДУШКА. Прравильно! Не допускай! Хо-хо-хо-хо!
   ДЯДЯ. Но, любезная сестрица, нѣсколько минутъ тому назадъ ты такъ хорошо говорила о домашнемъ соблазнѣ всего этого скандала. Ты ужасалась, какой дурной примѣръ можетъ онъ подать твоей дочери.
   МАТЬ. Но я же удалила Надежду.
   ДЯДЯ. А Ѳедоръ?
   МАТЬ. Какой же дурной примѣръ можетъ получить моя дочь отъ Ѳедора? Онъ ей не служитъ, онъ мужчина. А ты представь себѣ, вдругъ бы Надежда оказалась въ интересномъ положеніи?
   ДЯДЯ. Да, съ Ѳедоромъ этого, конечно, быть не можетъ.
   ДѢДУШКА. Хоть самъ царь прикажи! Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Обрадовались? Заржали?
   МАТЬ. Вѣдь это же заразительно!
   ДЯДЯ. Ты думаешь? Впервые слышу!
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
   МАТЬ. Я говорю про заразу нравственную, про отраву мысли
   ДЯДЯ. А ты убѣждена, что Зоя еще вѣритъ, будто дѣтей приноситъ аистъ въ награду матерямъ за хорошее поведеніе?
   МАТЬ. Словомъ, ты меня не переспоришь.
   ДЯДЯ. Гдѣ ужъ!
   МАТЬ. Ѳедора я не уволю.
   ДЯДЯ. Твое дѣло хозяйское.
   МАТЬ. За Ѳедоромъ уже то огромное достоинство, что онъ не воръ. А если мѣнять мужскую прислугу изъ-за всякой обольщенной горничной, то за одинъ годъ у тебя въ домѣ перебываетъ цѣлый полкъ. (Уходитъ.)
   ДЯДЯ. "О, женщина! женщина!" сказалъ великій Шекспиръ... и совершенно справедливо!
   СЫНОКЪ (входитъ). Дядя Поль! На два слова!
   ДЯДЯ. Денегъ просить? И не начинай.
   СЫНОКЪ. Не надо мнѣ денегъ... Съ чего вы взяли?
   ДЯДЯ. Физіономія у тебя -- этакая перекошенная... на сумму не свыше двадцати пяти рублей.
   СЫНОКЪ. Какъ будто я только и дѣлаю, что прошу у васъ взаймы.
   ДЯДЯ. Откровенно говоря, за другими занятіями мнѣ какъ-то не приходилось тебя услѣживать.
   СЫНОКЪ. Дядя! Мнѣ не до остротъ. Пойдемте со мною. Всего два слова. Вы сами поймете, какъ важно... Вопросъ моей чести... Спасите невинное существо... Пойдемте, дядя!
   ДЯДЯ. Въ семъ домѣ сегодня, очевидно, расточился микробъ безумія. Хорошо. Если такъ важно, слушаю, пойдемъ.

(Уходятъ.)

   ДѢДУШКА. Это онъ о Надькѣ доложить собирается. Хо-хо-хо-хо!
   БАБУШКА. А вамъ весело?
   ДѢДУШКА. Весело. Каши больше. Я кашу люблю. Чтобы всѣ вдрызгъ разругались. Хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Вотъ за то, что вы надъ родными своими грохочете, Богъ у васъ и ноги отнялъ.
   ДѢДУШКА. Врешь. Это ты мнѣ вымолила. Хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Сморозилъ, батюшка. Подумаешь, благость женщинѣ за безногимъ ходить.
   ДѢДУШКА. За то въ супружеской вѣрности лежу, по дѣвкамъ отъ тебя не бѣгаю. Хо-хо-хо-хо!..
   БАБУШКА. Тьфу тебѣ! Озорникъ, батюшка! Озорникомъ вѣкъ прожилъ, озорникомъ и въ гробъ ляжешь... тьфу! тьфу! тьфу! (Уходитъ.)
   ДѢДУШКА. Ежели бы ноги, я бы съ молокососомъ-то потягался... Надьку бы эту... хо-хо-хо!.. этого... того... (Закрываетъ ликъ свой "Новымъ Временемъ" и дремлетъ.)
   ДЯДЯ (входитъ). Оставь меня! Оставь меня, говорю тебѣ!
   СЫНОКЪ (бѣжитъ за нимъ). Но, дядя...
   ДЯДЯ. А! Теперь я все понимаю.
   СЫНОКЪ. Право, вы уже слишкомъ горячо приняли къ сердцу.
   ДЯДЯ. О, какъ это подло, гадко, ужасно!
   СЫНОКЪ. Я не оправдываю себя, но, все-таки, -- подобныя выраженія?!
   ДЯДЯ. Опуститься до такой низости!
   СЫНОКЪ. Вѣдь, я же раскаиваюсь! Я -- чѣмъ угодно готовъ загладить.
   ДЯДЯ. Мерзкая женщина! Грязная женщина! Гадина! Мессалина!
   СЫНОКЪ. Дядя! Вы не имѣете права...
   ДЯДЯ. И подобная тварь -- въ нашей семьѣ?!
   СЫНОКЪ. Браните меня, но Надю -- вы совершенно не знаете. Прошу ее уважать.
   ДЯДЯ (смотритъ на него въ упоръ и съ совершеннымъ безмолвіемъ). Чего?
   СЫНОКЪ. Я прошу васъ Надю уважать.
   ДЯДЯ. Скажи, пожалуйста: отстанешь ты отъ меня сегодня, или вотъ такъ и намѣренъ прилипнуть баннымъ листомъ?
   СЫНОКЪ. Если вамъ непріятно....
   ДЯДЯ. Да-съ, непріятно.
   СЫНОКЪ. Если я вамъ мѣшаю......
   ДЯДЯ. Да-съ, мѣшаете.
   СЫНОКЪ. Я могу уйти.
   ДЯДЯ. Да-съ, уйдите.
   СЫНОКЪ. Но про Надю вы такъ не смѣете... да! не смѣете! нехорошо! (Уходитъ.)
   ДЯДЯ. Нѣтъ! Какова наша великолѣпная Лили, моя благопристойнѣйшая, идеальная сестрица! Примѣрная мать семейства? Матрона благочестивая? А?! Дѣло ясно. Вотъ оно -- какъ на ладони. И эта горячность, съ которою Лили защищаетъ негодяя Ѳедора. И эта злобная ревность, съ которою она гонитъ несчастную Надежду. И эта поспѣшная обидчивость на мои слова, что Ѳедоръ, можетъ быть, шелъ совсѣмъ не къ Надѣ...
   ДРУГЪ ДОМА (входитъ). Лили... Елены Николаевны нѣтъ здѣсь?
   ДЯДЯ. Вотъ еще фигура! Фамильное дополненіе! Благопріобрѣтенный рыцарь Тогенбургъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Лили... Елена Николаевна такъ растревожена, такъ взволновалась. А вы знаете, какъ я волнуюсь, когда она волнуется.
   ДЯДЯ (стоитъ предъ нимъ, скрестивъ руки на груди). "Возьмите ваши слова обратно!".
   ДРУГЪ ДОМА. Какъ?
   ДЯДЯ. "Возьмите ваши слова обратно".
   ДРУГЪ ДОМА. Поль, на васъ лица нѣтъ! Вы разстроены, Поль? Вы больны?
   ДЯДЯ. И разстроенъ, и боленъ.
   ДРУГЪ ДОМА. И все это -- изъ-за...
   ДЯДЯ. Изъ-за! изъ-за!
   ДРУГЪ ДОМА. Поль! Дорогой товарищъ! Дайте мнѣ вашу руку. Такъ. Будемъ говорить, какъ мужчины, по душамъ. Вы неправы.
   ДЯДЯ. Вамъ-то откуда знать, правъ я или неправъ?
   ДРУГЪ ДОМА. Если вы питаете слабость къ этой дѣвушкѣ, зачѣмъ вамъ непремѣнно нужно, чтобы она оставалась въ домѣ вашей сестры? Вы человѣкъ съ состояніемъ. Наймите ей квартирку, устройте обстановку, положите приличное содержаніе....
   ДЯДЯ. Опять я у нихъ оказываюсь въ Надьку влюбленъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Я, другъ мой Поль, странности любви понимаю. И снисхожу. Маргарита была простая мѣщанка, но великій Фаустъ увидалъ ее за швейною машиною и -- продалъ свою душу Мефистофелю.
   ДЯДЯ. Фаустъ? Нѣтъ, мой любезнѣйшій. Я себя не Фаустомъ чувствую, а скорѣе Валентиномъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Поль... Вашъ намекъ.
   ДЯДЯ (демонически хохочетъ). "Возьмите ваши слова обратно!"...
   ДРУГЪ ДОМА. Фи, Поль! Вы продолжаете подозрѣвать...
   ДЯДЯ. Нѣтъ-съ, не подозрѣвать. Спросите племянника Мишку. Надя была съ нимъ. Между нею и Ѳедоромъ нѣтъ ничего.
   ДРУГЪ ДОМА. Вы увѣрены?
   ДЯДЯ. Спросите Мишку!
   ДРУГЪ ДОМА (закрываетъ глаза рукою). Ужасно!.. а! ужасно!.. какой ударъ фамиліи! Бѣдная, жалкая Клодина!
   ДЯДЯ. Позвольте-съ...
   ДРУГЪ ДОМА (стремительно). Но, Поль, ради Бога, удержитесь: ни слова Лили. Зачѣмъ ей знать эту грязь? Она и безъ того взволнована.
   ДЯДЯ. Но позвольте же.
   ДРУГЪ ДОМА. И постарайтесь не быть слишкомъ суровымъ къ той... преступной. Пожалѣйте Клодину! Смирите ваше негодованіе!..
   ДЯДЯ. Да позвольте же мнѣ...
   ДРУГЪ ДОМА. Вооружитесь философіей. Клодинѣ тридцать девять лѣтъ. Вспомните Вольтера. "Если дѣвушекъ не выдаютъ замужъ, онѣ выходятъ сами"...
   ДЯДЯ. Да чортъ же побери, наконецъ!..
   МАТЬ (входитъ). Поль опять о чемъ-то ужасно кричитъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Дорогая!
   МАТЬ. Еще никогда въ жизни не испытывала такой ужасной мигрени.
   ДРУГЪ ДОМА. Вамъ надо на воздухъ, непремѣнно на воздухъ.
   МАТЬ. Да, я приказала заложить лошадей. (Уходитъ.)
   ДРУГЪ ДОМА. Я съ вами, дорогая...
   ДЯДЯ. Хмъ... Любезнѣйшая сестрица.
   ДРУГЪ ДОМА. Поль! Ради Бога! Предоставьте мнѣ... Я лучше васъ знаю Лили. Не надо! Р-р-р-ради Б-б-бога! (Жметъ ему руку и, уходя, шопотомъ.) Теперь издаютъ много хорошихъ книгъ. Знаете, поучительныхъ: для нихъ, падшихъ. Я сейчасъ же заѣду въ магазинъ и пріобрѣту для несчастной Клодины. (Уходитъ.)
   ДѢДУШКА (снимаетъ "Новое Время" съ лица своего). А генералъ-то подрыхъ.
   ДЯДЯ. Мессалина! Лукреція Борджіа! Мать Гамлета, въ сравненіи съ тобою, ангелъ правды и невинности!
   ДѢДУШКА. Удивительное дѣло, Поль: отчего мнѣ во снѣ дѣвки не снятся?
   ДЯДЯ. Папаша!
   ДѢДУШКА. Прежде снились. Хорошихъ дѣвокъ во снѣ видалъ.
   ДЯДЯ. Что ваши сны, папаша! У насъ наяву такое...
   ДѢДУШКА. Ну, наяву, братъ, ау! Насъ нѣту. Былъ комъ, да уѣздился. Хо-хо-хо!
   ДЯДЯ. Папаша!
   ДѢДУШКА. Ну?
   ДЯДЯ. На нашу семью обрушился позоръ.
   ДѢДУШКА. Обрушился, такъ подыми.
   ДЯДЯ. Позвольте... вы -- глава!
   ДѢДУШКА. Нѣтъ, братъ, я на пенсіи. Моя хата съ краю. И, пожалуйста, вы меня, старика, въ свои аферы не мѣшайте.
   ДЯДЯ. Мнѣ странно, что вы подобное причисляете къ аферамъ.
   ДѢДУШКА. И скоро тебя, бѣднаго, судятъ?
   ДЯДЯ. Типунъ вамъ на языкъ!
   ДѢДУШКА. Стало быть, не ты проворовался, -- зять, что ли?
   ДЯДЯ. Ни я, ни онъ. Что за фантазія!
   ДѢДУШКА. Служите, чай.
   ДЯДЯ. Хорошо вы, однако, насъ понимаете..
   ДѢДУШКА. Казна -- дворянское дѣло. Ежели одинъ при безотчетныхъ суммахъ, а другой -- по народному продовольствію? Тутъ и святой украдетъ.
   ДЯДЯ. Вы, папаша, изъ ума выжили.
   ДѢДУШКА. Въ газетишкахъ-то, поди, цыганятъ?
   ДЯДЯ. Въ нѣдрахъ рода нашего позоръ, папаша!
   ДѢДУШКА. Не мое дѣло.
   ДЯДЯ. Вотъ въ этихъ самыхъ стѣнахъ.
   ДѢДУШКА. Наплевать.
   ДЯДЯ. Дочь ваша преступна.
   ДѢДУШКА. О? Неужели Клодинка сблудила? Хо-хо-хо! Ахъ, шельма! Разскажи-ка, братъ, разскажи!
   ДЯДЯ. И этотъ!
   ДѢДУШКА. Археологъ, что ли, какой на скелетъ ея польстился?
   ДЯДЯ. Мило вы выражаетесь о дѣвушкѣ, о вашей дочери.
   ДѢДУШКА. Свои люди. Жениховъ тутъ нѣтъ.
   ДЯДЯ. Не о Клодинѣ рѣчь. Елена Николаевна отличаться изволятъ.
   ДѢДУШКА. Эва! Новости! Ты бы еще что-нибудь объ Екатеринѣ Великой, что ли...
   ДЯДЯ. Я ее выведу на чистую воду.
   ДѢДУШКА. Не твой департаментъ. У Лили мужъ есть. Тебѣ-то что?
   ДЯДЯ. То, что я ненавижу лицемѣріе и жестокость. Сейчасъ она -- предъ всѣми нами -- ошельмовала, изсрамила, выгнала изъ дома Надежду эту несчастную.
   ДѢДУШКА. Да, братецъ, жаль. Совершеннѣйше жаль. Дѣвка, я тебѣ скажу, малина. Ты не зѣвай.
   ДЯДЯ. У васъ, папаша, одно на умѣ! Не въ малинѣ суть, а въ томъ, что Надежда не виновата. Въ связи съ Ѳедоромъ не она оказывается, но наша блистательная Лили!
   ДѢДУШКА. Врешь?..
   ДЯДЯ. Пошевелите мыслями. Вѣдь, вамъ же Мишка признался!.
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо! Зять-то, зять-то... значитъ... Рожица-то у зятя!.. Хо-хо-хо!
   ДЯДЯ. Это -- все ваше впечатлѣніе?
   ДѢДУШКА. А это-то... другой! Какъ его, бѣса?.. Пьерка-то! Пьеръ! Хо-хо-хо! Вотъ стоеросина! Хо-хо-хо!
   ДЯДЯ (глядя на генерала, и самъ начинаетъ смѣяться). Донъ Кихотъ Тогенбургъ!
   ДѢДУШКА. Эрастъ Чертополоховъ!.
   ДЯДЯ. Рыцарь! Трубадуръ!
   ДѢДУШКА. Господинъ Сердечюинъ!

(Оба грохочутъ.)

   ДЯДЯ. А мадонна-то наша?
   ДѢДУШКА. Недотрога-несмѣяна!
   ДЯДЯ. Пенелопа неприступная!
   ДѢДУШКА. Ангелъ съ рожками!
   ДЯДЯ. Хо-хо-хо-хо!
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо!

(Грохочутъ.)

   ДЯДЯ. Однако, надо дѣйствовать. Во-первыхъ, негодяя Ѳедора сію же минуту -- вонъ!
   ДѢДУШКА. Такъ Лили и позволила тебѣ командовать въ ея домѣ.
   ДЯДЯ. У меня теперь есть чѣмъ пришпилить ей языкъ.
   ДѢДУШКА. Да и на чорта ли? Она другого возьметъ.
   ДЯДЯ. Ну, нѣтъ-съ. Не пущу-съ. Не намѣренъ-съ.
   ДѢДУШКА. Какъ не взять? Мужишко лядащій, всегда въ отъѣздѣ, дома -- почитай, что не живетъ. Пьеришка этотъ только ручки лизать мастеръ. Дура на ея мѣстѣ любовника не взяла бы. Обязательно возьметъ.
   ДЯДЯ. И васъ не коробитъ?.
   ДѢДУШКА. По моему разсужденію, Лилюха молодецъ. У другихъ бабъ любовники въ огласку идутъ, а она въ четырехъ стѣнахъ приспособилась. Никому не въ зазоръ.
   ДЯДЯ. Чортъ знаетъ что! Мораль восемнадцатаго вѣка!
   ДѢДУШКА. По ея зрѣлымъ лѣтамъ, другой любовникъ, пожалуй, съ нея деньги тянулъ бы, состояніе нарушилъ бы. А тутъ -- хо-хо-хо! -- и дешево и сердито.
   ДЯДЯ. А дворянство, папаша?
   ДѢДУШКА. Да вѣдь она уже не родитъ.
   ДЯДЯ. Вы, папаша, съ этикою когда-нибудь, хоть мелькомъ, встрѣчались?
   ДѢДУШКА. Какъ говоришь?
   ДЯДЯ. Этика.
   ДѢДУШКА. Не припомню, не знавалъ.
   ДЯДЯ. А есть такая дама на свѣтѣ.
   ДѢДУШКА. Дама изъ Амстердама. Француженка, поди?
   ДЯДЯ. Гречанка.
   ДѢДУШКА. Носастая, стало быть. Рублей двадцать пять или дороже?
   ДЯДЯ. Дешевенько считаете.
   ДѢДУШКА. Я, братъ, въ этомъ прейскурантѣ былъ правило. Демократъ и не транжиръ. Вы, нынѣшніе, сотенщики, баловники. А я -- ни-ни! не транжиръ.
   ДЯДЯ. Очевидно, Лили унаслѣдовала ваши правила и натуру.
   ДѢДУШКА. Но зять... зять... ахъ, дьяволъ собачій!.. Рожища-то у зятя... хо-хо-хо!
   ДЯДЯ. Мнѣ Пьеръ смѣшнѣе.
   ДѢДУШКА. А мнѣ зять.
   ДЯДЯ. А мнѣ Пьеръ.
   ДѢДУШКА. Оба смѣшнѣе. Хо-хо-хо!
   ДЯДЯ. Ха-ха-ха!

(Грохочутъ.)

   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (входитъ). Поль! Папаша! Нашъ Пьеръ сошелъ съ ума.
   ДЯДЯ. Ага! Видно, раскинулъ мозгами-то? Догадался?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пришелъ сейчасъ ко мнѣ въ совершенномъ отчаяніи.
   ДЯДЯ. То-то... забрало за живое!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Руки трясутся, на глазахъ слезы... Книжки принесъ, совѣтуетъ читать... Вотъ, посмотри.
   ДЯДЯ (читаетъ). "Бракъ и цѣломудріе"... "О превосходствѣ дѣвства надъ брачнымъ состояніемъ"...
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я не хочу читать такихъ книгъ. Напротивъ...
   ДЯДЯ. Милая Клодина! Мы должны быть снисходительны къ бѣдному Пьеру. Онъ получилъ жестокій ударъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ему измѣнила Лили?
   ДѢДУШКА. Неонилла измѣнила! Хо-хо-хо!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, какъ я рада! Наконецъ-то! Съ кѣмъ, Поль, съ кѣмъ?
   ДЯДЯ. Ну, это -- не при дѣвицахъ будь сказано.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Оставь, пожалуйста. Я не ребенокъ. Напротивъ.
   ДЯДЯ. Языкъ не поворачивается.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Мнѣ только думать не хочется. А то я своимъ умомъ дойду.
   ДЯДЯ. А, ну -- дойди?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Его имя... начинается... на Эфъ?
   ДѢДУШКА. Въ наше время ѳиту писали, а вы модники!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я такъ и думала! такъ и ожидала! Увѣрена была! Никогда не сомнѣвалась!
   ДЯДЯ. Такъ эти мерзости давно у нихъ тянутся?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я убѣждена, что съ перваго же дня, какъ Эфъ вошелъ въ домъ.
   ДѢДУШКА. Умная голова! Что же ты молчала?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. У меня не было доказательствъ. Были только мои дѣвическія соображенія.
   ДЯДЯ. Почему ты, однако, расторжествовалась такъ ужъ очень?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Теперь всѣ увидятъ, что за штучка ваша Лили! Довольно я натерпѣлась подъ ея деспотизмомъ! Теперь я ей отпою.
   ДѢДУШКА. Хо-хо-хо! Каши-то, каши! Отпой, Клавдюха, отпой!
   ДЯДЯ. А вѣдь я думалъ, вы съ сестрою -- друзья?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Фальшивая дрянь! Не потрудилась даже замужъ меня выдать.
   ДѢДУШКА. Видно, не охота тебѣ на томъ свѣтѣ козловъ пасти?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Лили всегда была безнравственная, а я всю жизнь только чай разливала.
   ДЯДЯ. Да, чаю ты разлила на вѣку своемъ -- Атлантическій океанъ!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Младшая сестра -- дѣвушка, невѣста, а у нея и мужъ, и Эфъ, и Пьеръ. Ну, зачѣмъ ей Пьеръ?
   ДЯДЯ. Другъ.
   ДѢДУШКА. Господинъ Вздыхалкинъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Государственная Дума должна запретить закономъ, чтобы у дамъ были Пьеры. Отъ этого барышни въ дѣвушкахъ остаются.
   ДЯДЯ. Пиши проектъ. Внесемъ. И глупѣе слыхали.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я читала и мыслила.
   ДѢДУШКА. Катай!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Потому что кому же охота идти въ мужья къ своей женѣ, когда можно устроиться другомъ при чужой?
   ДѢДУШКА. Правильно. Ай да Клавдюха!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. А въ государствѣ сокращается количество браковъ.
   ДЯДЯ. Падаетъ процентъ дѣторожденія.
   ДѢДУШКА. И отбывающихъ воинскую повинность.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И все -- Лили и Пьеръ виноваты.
   ДЯДЯ. Да это, просто, государственная измѣна!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Въ другихъ странахъ назначаютъ преміи, чтобы поднять приростъ населенія, тогда какъ у насъ... напротивъ!
   ДѢДУШКА. Нѣмцы завоюютъ насъ! нѣмцы!
   СЫНОКЪ (входя). Гдѣ мама?
   ДЯДЯ. Мама твоя... эхъ, братъ!.. мама твоя...
   СЫНОКЪ. Ѳедоръ мнѣ все разъяснилъ.
   ДЯДЯ. Этого только недоставало.
   СЫНОКЪ. Мама кругомъ виновата. Я никогда не прощу мамѣ, никогда!
   ДЯДЯ. Слушай... ты не дури!.. Ты... этого... будь снисходителенъ...
   ДѢДУШКА. Одинъ Богъ безъ грѣха, а мы, братъ, всѣ -- люди-человѣки.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Тебѣ, можетъ быть, наговорили лишняго......
   ДѢДУШКА. Ты не горячись!
   ДЯДЯ. Подожди!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Взвѣсь!
   ДЯДЯ. Въ концѣ концовъ ужъ не такъ онъ заслуживаетъ вниманія -- долговязая скотина, Ѳедоръ этотъ.
   ДѢДУШКА. Бывало даже въ самыхъ лучшихъ семействахъ...
   СЫНОКЪ. Я сдѣлаю не болѣе того, что мнѣ велитъ мой долгъ. Гдѣ мама?
   ДЯДЯ. Мишка, слушай: у тебя, помнится, есть глупая привычка носить при себѣ револьверъ?
   СЫНОКЪ. Не бойтесь, не застрѣлюсь.
   ДЯДЯ. Такъ другого кого цапнешь ненарокомъ... Нѣтъ, братъ, когда человѣкъ въ разстройствѣ, эти игрушки не у мѣста. Подай-ка сюда, подай.
   СЫНОКЪ. Если вамъ угодно.
   ДЯДЯ. Такъ-то лучше.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Неужели Ѳедоръ такъ вотъ прямо и обнаружилъ предъ тобою секреты свои?
   СЫНОКЪ. Прямо.
   ДЯДЯ. Мерзавецъ!
   СЫНОКЪ. Вы всѣ постыдно ошиблись относительно Нади.
   ДѢДУШКА. Знаемъ.
   СЫНОКЪ. Ничего вы не знаете. А вы, дѣдушка, въ особенности. Вамъ бы съ бабушкою помолчать. Да! Именно, вамъ бы, старикамъ-то, вамъ съ бабушкою помолчать. (Уходитъ.)
   ДѢДУШКА. Что такое? Какъ? Что такое?.. Поль?
   ДЯДЯ. Вполнѣ правъ. Лили -- вашего воспитанія птица.
   ДѢДУШКА. Да, ты такъ понялъ? А я было... Гм...
   ДЯДЯ. Клодина, я -- какъ на иголкахъ. Если этотъ безумный набросится на мать...
   ДѢДУШКА. Поль! Это я вѣрно помню, что, первая, выслѣдила Ѳедора моя старуха?
   ДЯДЯ. Съ чего же и сыръ боръ загорѣлся?
   ДѢДУШКА. Зачѣмъ бы ей не спать... по ночамъ вставать? Гмъ!
   ДЯДЯ. Сердце не на мѣстѣ. Поди за нимъ, пожалуйста.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, Поль, но что же я могу?
   ДЯДЯ. Все-таки, третье лицо.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ.
   ДѢДУШКА. Поль!
   ДЯДЯ. Папаша?
   ДѢДУШКА. Не читалъ ли ты въ книгахъ: въ какомъ возрастѣ женщина перестаетъ влюбляться?
   ДЯДЯ. Мадамъ Дюдеффанъ предложили этотъ вопросъ на семьдесятъ восьмомъ году. Она отвѣчала: не знаю, спросите кого-нибудь постарше.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. А въ Нинонъ де-Ланкло безъ ума влюбился ея правнукъ.
   ДѢДУШКА. Помню, дамы носили прическу à la Ninon de Lanclos... Къ старухѣ моей удивительно какъ шло... Гмъ... къ старухѣ...
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Не бойся. Лили не одна. Навѣрное, Пьеръ съ нею.
   ДЯДЯ. Хоть его бы предупредить.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьера я, пожалуй, подготовлю. (Уходитъ.)
   ДѢДУШКА. Поль! Вези меня.
   ДЯДЯ. Куда прикажете?
   ДѢДУШКА. Къ вѣдьмѣ моей... къ старухѣ.
   ДЯДЯ. Можно сюда пригласить.
   ДѢДУШКА. Вези, говорятъ. Отецъ приказываетъ. Сынъ ты мнѣ или нѣтъ?
   ДЯДЯ. Развѣ я спорю? Извольте.
   ДѢДУШКА. Я те покажу Нинонъ-де-Ланкло!.. Дай-ка мнѣ съ этажерки книгу, -- вонъ ту, которая съ золотымъ корешкомъ... потолще.
   ДЯДЯ. "Жизнь животныхъ"... "Млекопитающія"... Вы читаете Брэма?
   ДѢДУШКА. Что у мужа ноги отнялись, такъ и -- Нинонъ де-Ланкло?.. Ладно! Помню: смолоду задатки были... Въ пятьдесятъ девятомъ за Шамилемъ, какъ кошка бѣгала. По всей Калугѣ!.. Нинонъ де-Ланкло!.. Въ шестьдесятъ шестомъ -- мировой посредникъ... Вези, Поль! Вези!

(Уѣзжаютъ.)

Надя быстро проходитъ. За нею Сынокъ.

   СЫНОКЪ. Надежда Трофимовна!
   НАДЯ. Ахъ, оставьте меня, пожалуйста!
   СЫНОКЪ. Отдайте же справедливость благородству моихъ намѣреній.
   НАДЯ. Мнѣ изъ вашего благородства не шубу шить.
   СЫНОКЪ. Я съ своей стороны сдѣлалъ, что могъ.
   НАДЯ. Прощайте-ка, прощайте.
   СЫНОКЪ. Теперь уже не вы моя жертва, но я жертва вашего отказа.
   НАДЯ. Хорошъ женихъ. Восемнадцать-то полныхъ есть ли?
   СЫНОКЪ. Вы не хотите взглянуть серьезно.
   НАДЯ. Нельзя на васъ серьезно смотрѣть. Будь вы годочками двумя постарше, тогда -- жениться, не жениться, но безъ обезпеченія я бы отъ васъ -- нѣтъ, шалитъ маменька! -- не ушла. Ну, а теперь ваше счастье.
   СЫНОКЪ. Я буду настаивать предъ мамашей.
   НАДЯ. Нѣтъ, ужъ, пожалуйста! Мѣста лишили, такъ хоть изъ Питера не выбивайте. Вашей мамашѣ стоитъ одно слово градоначальнику шепнуть, чтобы пошла дѣвка на мѣстожительство своей родины по этапу.
   СЫНОКЪ. Куда же вы теперь?
   НАДЯ. Безъ мѣста не останусь. Моя репутація въ прислугахъ -- антикъ.
   СЫНОКЪ. А на новомъ мѣстѣ навѣщать васъ можно?
   НАДЯ. Какой вамъ интересъ?
   СЫНОКЪ. Настолько презираете?
   НАДЯ. На другомъ мѣстѣ, поди, другой балбесъ навернется.
   СЫНОКЪ. Я васъ не понимаю.
   НАДЯ. Кабы я нехорошая была, а то Богъ рожицу далъ. Кому въ горничныхъ работа, а намъ, красивымъ, двѣ. Свое дѣло справила, -- пожалуйте утѣшать молодого господина.
   СЫНОКЪ. Вы въ гнѣвѣ и говорите ужасы.
   НАДЯ. Не у васъ первыхъ живу. Положеніе. Я что мѣстовъ-то смѣнила. Вездѣ одно и то же.
   СЫНОКЪ. Вы упрекаете, какъ будто сошлись со мною неволею.
   НАДЯ. Какъ же я могла избѣжать, если въ домѣ нѣтъ такого угла, что бы вы ко мнѣ не приставали?
   СЫНОКЪ. Полагаю, есть разница между ухаживаніемъ и насиліемъ.
   НАДЯ. Кабы у меня женихъ на вторичную службу не былъ забранъ. А, въ моемъ одинокомъ положеніи, господскому сыну отказать развѣ возможно? Все-таки, въ родѣ щита, чтобы, по крайней мѣрѣ, своя братья, не всякій лакеишко за тебя хватался.
   СЫНОКЪ. Только и всего?
   НАДЯ. Только и всего.
   СЫНОКЪ. Немного.
   НАДЯ. Не взыщите.
   СЫНОКЪ. Ласковѣе не простимся?
   НАДЯ. Нацѣловались.
   СЫНОКЪ. Напрасно вы такъ со мною. Я недурной человѣкъ, Надя. (Уходитъ.)
   НАДЯ. Никакой вы еще человѣкъ.
   ѲЕДОРЪ. (входитъ). Надежда Трофимовна... По приказанію госпожи... Съ моимъ прискорбіемъ... пожалуйте къ старой генеральшѣ получить такъ называемый расчетъ и паспортъ.
   НАДЯ. Вамъ, Ѳедоръ Никифоровичъ, только что скандалить я не охотница, но не мѣшало бы, на прощанье, въ глаза плюнуть.
   ѲЕДОРЪ. Подобное выраженіе вашихъ словъ...
   НАДЯ. За много васъ господа купили, чтобы свой скандалъ на меня оборотить?
   ѲЕДОРЪ. Давеча такъ называемый барченокъ, теперь вы... Надежда Трофимовна, я теряюсь...

Мать и Другъ дома незамѣтно входятъ.

   НАДЯ. Который кавалеръ взправду похвалится дѣвушкою, и того люди зовутъ подлецомъ. А ужъ если еще лгунъ, такъ это мое почтенье. Съ тѣмъ отъ меня и пребудьте въ своей гнусности, какъ самая нечестивая сатана. (Уходитъ.)
   ѲЕДОРЪ. При всемъ моемъ къ вамъ уваженіи, вы изволили обкушаться такъ называемой бѣлены... Надежда Трофимовна! Выслушайте великодушно! Надежда Трофимовна! (Уходитъ.)
   МАТЬ. Видѣли?
   ДРУГЪ ДОМА. И слышалъ.
   МАТЬ. Когда я ошибаюсь, я никогда не стыжусь признаться въ ошибкѣ. Поль былъ правъ. Эта Надежда невинна.
   ДРУГЪ ДОМА. Слѣдовательно, вы оставите ее въ домѣ?
   МАТЬ. Послѣ того, что вы мнѣ сообщили? Что вы, мой другъ! Это значило бы прямо пальцемъ указать на Клодину.
   ДРУГЪ ДОМА. Да, вы правы... Чудовищная драма! Неслыханная вещь!
   МАТЬ. Клодина съ раннихъ лѣтъ лицемѣрка. Она еще въ институтѣ была влюблена въ попа.
   ДРУГЪ ДОМА. Боже! Но вѣдь это кощунство! За это по семьдесятъ четвертой статьѣ!
   МАТЬ. Я всегда ждала и боялась какой-нибудь подобной развязки.
   ДРУГЪ ДОМА (цѣлуетъ ея руки). Бѣдная... милая... бѣдная...
   МАТЬ. Я даже не особенно сержусь. Что дѣлать? Страсти старой дѣвы!
   ДРУГЪ ДОМА. Великодушная!
   МАТЬ. Конечно, она могла бы пощадить нашъ домъ... Подумайте, мой другъ: такая грязь -- подъ одной крышей съ моей чистой Зоей.
   ДРУГЪ ДОМА. Только не волнуйтесь!
   МАТЬ. Но -- "понять -- простить", сказалъ Викторъ Гюго.
   ДРУГЪ ДОМА. Вы всѣ глубины понимаете! Всегда! Всѣ!
   МАТЬ. Кто страдалъ столько, какъ я, кто такъ одинокъ?..
   ДРУГЪ ДОМА. А я то? я то?
   МАТЬ. Да, мы страдали вмѣстѣ.
   ДРУГЪ ДОМА. Позвольте мнѣ глядѣть въ ваши глаза!
   МАТЬ. Я -- на Сергіевской, вы -- у Пяти угловъ...
   ДРУГЪ ДОМА. О, ваши глаза... ваши глубокіе скорбные глаза!
   МАТЬ. Они уже не тѣ, что двадцать лѣтъ назадъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Нѣтъ, лучше! лучше!
   МАТЬ. Милый!
   ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
   МАТЬ. Безкорыстный! Терпѣливый!
   ДРУГЪ ДОМА. Камея!
   МАТЬ. Однако, мой другъ, я жду вашихъ совѣтовъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Этотъ господинъ Ѳедоръ долженъ сегодня же покинуть вашъ домъ.
   МАТЬ. Чтобы онъ отомстилъ, разславивъ, за что его уволили, по всѣмъ лакейскимъ Петербурга?
   ДРУГЪ ДОМА. Я не сообразилъ.
   МАТЬ. Вы не сообразили, мой другъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Но вы всегда все соображаете! Все!
   МАТЬ. Милый!
   ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
   МАТЬ. Лучшій! Постоянный!
   ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лѣтъ я слышу милыя слова -- и они всегда мнѣ сладко новы!
   МАТЬ. Ѳедора я удалю подъ благовиднымъ предлогомъ черезъ мѣсяцъ или полтора. А сейчасъ покинуть домъ должна Клавдія.
   ДРУГЪ ДОМА. Да, да. Именно. Прекрасно. Я такъ и думалъ. Именно Клавдія должна уѣхать.
   МАТЬ. Въ этой маленькой головѣ есть немного такта?
   ДРУГЪ ДОМА. Эта маленькая голова огромна, какъ вселенная.
   МАТЬ. Покуда мы сплавимъ этого Ѳедора, Клавдія можетъ прожить нѣсколько недѣль... или мѣсяцевъ... у тети Розы, въ Псковской губерніи.
   ДРУГЪ ДОМА. Это геніально. Именно въ Псковской. Псковская губернія создана для Клодины.
   МАТЬ. Но -- какъ я скажу ей? Конечно, я старшая сестра и хозяйка дома, но Клавдія -- такая истеричка, а я не умѣю владѣть собою.
   ДРУГЪ ДОМА. Прикажите мнѣ взять эти непріятные переговоры на себя.
   МАТЬ. Она будетъ кричать... Я волнуюсь, когда на меня кричатъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Только не волнуйтесь! Ради Бога не волнуйтесь! Вы знаете, какъ я волнуюсь, когда вы волнуетесь.
   МАТЬ. Милый!
   ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
   МАТЬ. Какъ мало надо словъ, чтобы любить другъ друга.
   ДРУГЪ ДОМА. И быть счастливыми.
   МАТЬ. Долго-долго.
   ДРУГЪ ДОМА. Вѣчно.
   МАТЬ. Почти двадцать лѣтъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лѣтъ.
   МАТЬ. Вѣрный! Прочный!
   ДРУГЪ ДОМА. О, какъ бы я хотѣлъ сейчасъ поцѣловать уста твои!
   МАТЬ. Тссъ... "ваши"! "ваши"!
   ДРУГЪ ДОМА. Э! Мы одни!
   МАТЬ. Все равно. Не слѣдуетъ привыкать.
   ДРУГЪ ДОМА. Проклятыя цѣпи!
   МАТЬ. Вы можете обмолвиться при мужѣ или дѣтяхъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Вы правы.
   МАТЬ. Какъ всегда.
   ДРУГЪ ДОМА. Иногда мнѣ кажется, что вашъ мужъ догадывается.
   МАТЬ. Избави Богъ! Я умерла бы отъ стыда и страха.
   ДРУГЪ ДОМА. Но почему? За что? Собственно говоря, намъ нечего скрывать.
   МАТЬ. Да, наша любовь чиста.
   ДРУГЪ ДОМА. Мы не дѣлаемъ ничего грязнаго.
   МАТЬ. Двадцать лѣтъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лѣтъ!
   МАТЬ (оглядѣвшись). Какъ бы я хотѣла приласкать твою умную, умную, умную, милую голову!
   ДРУГЪ ДОМА. Вы -- лучъ. Да. Чѣмъ дольше я смотрю на васъ, тѣмъ больше убѣждаюсь. Вы -- лучъ.
   МАТЬ. Мягкій мой! Деликатный! Вѣдь вы сумѣете говорить такъ, чтобы не сдѣлать Клодинѣ больно?
   ДРУГЪ ДОМА. Я буду говорить, какъ вы прикажете.
   МАТЬ. Если мнѣ больно, я привыкла, это ничего. Но я такъ страдаю, когда другимъ дѣлаютъ больно...
   ДРУГЪ ДОМА. Какъ вы прикажете. Все -- какъ вы прикажете.
   МАТЬ. Тише...
   ДРУГЪ ДОМА. Это она.
   МАТЬ. Другъ мой, я васъ оставлю... Не правда ли? (Въ дверяхъ, посылаетъ чуть замѣтный воздушный поцѣлуй, одними губами.) Милый!
   ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя! (Одинъ.) Этотъ день... этотъ день... очень счастливый для меня день! (Прошелся козыремъ и -- съ убѣжденіемъ, какъ бы самому себѣ нѣчто совершенно невѣроятное доказавъ.) Ей Богу, необычайно счастливый демь!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (входитъ). Пьеръ, я ищу васъ по всему дому... А гдѣ Лили?
   ДРУГЪ ДОМА. Клодинъ, мы старые друзья. Не такъ ли? Мы поймемъ другъ друга съ полуслова. Прежде всего, Клодинъ: не надо отчаянія. Забудемъ это слово. Постараемся не отчаяваться?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы уже знаете?
   ДРУГЪ ДОМА. Все, Клодинъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Воображаю, какъ вамъ тяжело говорить со мною!
   ДРУГЪ ДОМА. Нѣтъ, Клодинъ. Сердце друга -- очагъ всепрощенія.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Страшно разочароваться послѣ двадцати лѣтъ неразрывности.
   ДРУГЪ ДОМА. Все пройдетъ, мой другъ. Все простится. Все забудется. Время -- великій цѣлитель.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьеръ, вы святой! Если бы я смѣла, я поцѣловала бы вашу руку.
   ДРУГЪ ДОМА. Нѣтъ, я поцѣлую вашу.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, стою ли я?
   ДРУГЪ ДОМА. Несмотря ни на что, я продолжаю васъ уважать.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я такъ боялась, что вы перестанете бывать у насъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Могу ли я?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Милый Пьеръ! Вѣрите мнѣ: я всю жизнь готова посвятить, чтобы излѣчить вашу сердечную рану.
   ДРУГЪ ДОМА. Благодарю васъ, Клодинъ, но...
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я утѣшу васъ! Я исцѣлю васъ! Я буду вашею сестрою милосердія, сидѣлкою, рабою! О, Пьеръ! (Бросается ему на шею.)
   ДРУГЪ ДОМА. Клодинъ! Вы въ безуміи! Клодинъ! Помилосердуйте! Клодинъ! Вы внѣ себя!..
   МАТЬ (входитъ). Мило!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьеръ! Я дѣвушка и не обѣщаю вамъ пылкихъ страстей, которыми избаловали васъ разныя опытныя госпожи.
   МАТЬ. Не потрудитесь ли вы мнѣ объяснить...
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Но за то мы, дѣвушки, цѣломудрены и чисты, Пьеръ. Мы чисты.
   МАТЬ. Кстати сказано, милая сестрица!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Да, именно сегодня кстати сказано.
   МАТЬ. Вы еще имѣете смѣлость смотрѣть мнѣ въ глаза?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Если вы не прячетесь отъ людей, то гдѣ же, послѣ того, стыдъ женскій?
   ДРУГЪ ДОМА. Mesdames! mesdames!
   МАТЬ. Вы потрудитесь немедленно оставить мой домъ. Вамъ не мѣсто въ порядочной семьѣ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Да, въ семьѣ такой женщины, какъ вы, порядочной дѣвушкѣ, конечно, не мѣсто.
   ДРУГЪ ДОМА. Mesdames! mesdames!
   МАТЬ. Оставьте, Пьеръ. Вы не сумѣли сдѣлать ничего, что я вамъ приказала. Вы глупы.
   ДРУГЪ ДОМА. Только не волнуйтесь. Вы знаете, какъ я волнуюсь, когда вы волнуетесь.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Не смѣете за нее волноваться. Я вамъ запрещаю. Это низко.
   ДРУГЪ ДОМА. Помилуйте, Клодинъ, я двадцать лѣтъ за нее волнуюсь.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы держали меня въ своихъ объятіяхъ. Я повѣрила вамъ, я поклялась въ любви на вѣкъ... Вы мой обольститель!
   МАТЬ. Мило, monsieur Pierre! мило!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. У меня есть отецъ... братъ... Они не позволятъ насмѣяться... Вы должны жениться на мнѣ! Вы!
   МАТЬ. Прелестно! Безподобно! Поздравляю, monsieur Pierre! Совѣтъ вамъ и любовь, если... Ѳедоръ позволитъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя! Мадонна моя!
   МАТЬ. Нѣтъ, милостивый государь, кончено. Теперь -- туда! Туда!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И у васъ поворотился языкъ произнести это имя?
   МАТЬ. Ха-ха-ха! Имя вашего любовника?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ! Наглость! Напротивъ!
   МАТЬ. Это уже всему дому извѣстно.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Съ больной головы на здоровую. Вы -- любовница! Вы! Вы, а не я!
   МАТЬ. Ахъ! Лгунья! Истреблю.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Стыдитесь! У васъ взрослыя дѣти!
   МАТЬ. Да пустите же меня, Пьеръ! Что вы меня держите, дуракъ? Я ее истреблю.
   ДРУГЪ ДОМА. Нѣтъ, извините. Эти слова ударили меня въ сердце. Извините. Надо разобрать.
   МАТЬ. Сейчасъ же признавайся, тварь, откуда ты взяла эту подлость?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пожалуйста, не кричите! Не запугаете! Всѣ знаютъ. Папаша знаетъ. Поль знаетъ.
   МАТЬ. Такъ я и знала, что этотъ негодяй Поль тутъ при чемъ-нибудь!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Шила въ мѣшкѣ не утаишь.
   ДРУГЪ ДОМА. Я раздавленъ... Елена Николаевна... я потрясенъ...
   МАТЬ. Что?Что такое? Вы можете? Вы смѣете?
   ДРУГЪ ДОМА. Но, Елена Николаевна, если вашъ родитель, ваша сестра, вашъ братъ...
   МАТЬ. Ха-ха-ха! А гдѣ же ваши двадцать лѣтъ? Двадцать лѣтъ?
   ЗОЯ (вбѣгаетъ). Мама! Мама! Ужасъ! Дѣдушка взбѣсился!
   МАТЬ. Кто тебя звалъ сюда? Какъ ты смѣешь влетать, какъ бомба?
   ЗОЯ. Дѣдушка взбѣсился и прибилъ бабушку млекопитающими!
   БАБУШКА (вбѣгаетъ, воетъ). Разбойникъ! Варваръ! Ошалѣлъ на старости лѣтъ!
   ДЯДЯ (стремительно вкатываетъ кресла съ бушующимъ дѣдушкою). Папаша! Невозможно! Въ двадцатомъ вѣкѣ живемъ!
   ДѢДУШКА (размахиваетъ Брэмомъ). Стукнулъ! И стукнулъ! И еще стукну! Если у мужа ноги не ходятъ, такъ и -- Нинонъ де-Ланкло? Дудки! Я за тобою съ Шамиля примѣчаю.
   БАБУШКА. Сами-то вы сущій Шамиль и есть!
   МАТЬ. Вы, милостивый государь, почтенный братецъ, на какомъ же это основаніи позволяете себѣ распускать гнусности обо мнѣ въ моемъ собственномъ домѣ?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль! Поль! Заткни ей ротъ: она клевещетъ на меня, а Пьеръ вѣритъ и не хочетъ на мнѣ жениться.
   ДРУГЪ ДОМА. Извините! Я отъ Поля и слышалъ.
   ДЯДЯ. Что вы врете? Насчетъ Клодины вы изобрѣли.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ! Демонъ! Поль, убей его на дуэли!
   ДѢДУШКА. Что по угламъ-то жмешься? Ты подойди, проклятая, ты подойди!
   БАБУШКА. Мало тебя Богъ ногами наказалъ. Чтобъ у тебя и руки-то швырючія отсохли!
   ДРУГЪ ДОМА. Я ничего... Какъ честный человѣкъ, ничего... Согласитесь, было такъ естественно...
   ДЯДЯ. Что? Вы находите естественнымъ для моей сестры...
   МАТЬ. А ты самъ для другой сестры естественнымъ находишь?
   ДЯДЯ. Я съ Мессалинами не разговариваю.
   МАТЬ. Съ вами мой мужъ поговоритъ. Единственный человѣкъ, который меня понимаетъ и истинно любитъ.
   СЫНОКЪ (вошелъ, къ Зоѣ). Прислуга въ коридорѣ собралась. Даже кухарка на кухнѣ дверь отворила и слушаетъ...
   ЗОЯ. Мамаша застала тетю Клодю съ Пьеромъ и выходитъ изъ себя отъ ревности.
   СЫНОКЪ. Этотъ Пьеръ, просто, антикварій какой-то!
   ДЯДЯ. Господа! Здѣсь дѣти! Пощадите свой авторитетъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
   МАТЬ. Подите къ чорту!
   ДѢДУШКА. Жена да убоится своего мужа! Да!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Похороните меня въ цвѣтахъ, какъ Офелію!
   БАБУШКА. Чортъ васъ осѣдлалъ, генералъ, -- прости Господи, -- чортъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Лили! Я разбитъ, но черепки мои -- ваши.
   СЫНОКЪ. Мама, тамъ за дверью стоитъ нашъ слуга Ѳедоръ. Желаетъ что-то доложить... по поводу Надежды.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, безстыдство!
   МАТЬ. Вамъ не нравится?
   СЫНОКЪ. Войдите, Ѳедоръ.
   МАТЬ. Зоя, въ свою комнату.
   ЗОЯ. Мамасенька... мамасенька...
   ДЯДЯ (выталкиваетъ ее). Маршъ, маршъ...
   ЗОЯ (брату). Ты послѣ разскажи.
   СЫНОКЪ. Сама за дверью подслушаешь.
   ЗОЯ. Мнѣ главное: кто съ кѣмъ? (Уходитъ.)
   ДѢДУШКА. Ну, ужъ если... ужъ если!.. берегись, Нинонъ де-Ланкло!
   МАТЬ (вошедшему Ѳедору). Вы желали меня видѣть?
   ѲЕДОРЪ. Извините великодушно.
   МАТЬ. Я слушаю.
   ѲЕДОРЪ. По той, собственно, причинѣ, что, не желая грѣха на душу... Дѣвушка... такъ называемая Надежда... что будто я осмѣлился.
   МАТЬ. За то, что вы осмѣлились, она получила расчетъ, а вамъ я дѣлаю строгое замѣчаніе.
   ѲЕДОРЪ. Осмѣлюсь доложить: не желая грѣха на душу, Надежда Трофимовна въ этомъ разѣ обстоятельно ни при чемъ.
   ДЯДЯ. Знаемъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Знаемъ.
   ДѢДУШКА. Знаемъ.
   МАТЬ. Дальше.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (хихикаетъ). Лили желаетъ подробностей!
   БАБУШКА (отводитъ мать въ сторону). Лиличка! Ангельчикъ! Нишкни! Не вороши! Дай сраму улечься.
   ДЯДЯ. Я не хочу слушать.
   ДРУГЪ ДОМА. Я закрою уши.
   ДѢДУШКА. А я послушаю. Нѣтъ, я послушаю... Нинонъ да-Ланкло!
   БАБУШКА. Лиличка! Я ли тебѣ не мать? Ты ли мнѣ не дочь? Вѣдь, не пожалѣетъ, ляпнетъ, холопская образина.
   МАТЬ. Пусть боится, кого это касается.
   БАБУШКА. На отчаянность идешь? Охъ, не прошибись, дѣвка!
   МАТЬ. И вы?! Невыносимо!
   БАБУШКА. Что же обижаешься? Ужъ если меня мой старикъ приревновалъ, такъ на твои-то цвѣтущія лѣта и Богъ велѣлъ помышлять.
   МАТЬ. Клавдіи говорите, а не мнѣ!
   БАБУШКА. Клавдіи?!.. Ахъ, ты дура, дура!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пожалуйста! Никого не глупѣе. Напротивъ.
   БАБУШКА. Вѣдь, говорила старику: пожалѣй дѣвку, выдадимъ ее хоть за письмоводителя.
   МАТЬ. Лопнуло мое терпѣніе. Я больше не слушаю никого.
   ДРУГЪ ДОМА. Лили, умоляю: не надо! Я лучше вамъ такъ, на слово повѣрю.
   МАТЬ. Нѣтъ, пора оправдать невинныхъ и обличить преступниковъ.
   ДЯДЯ. Въ газеты попадемъ. Ей Богу, въ газеты попадемъ.
   СЫНОКЪ. Навѣрное у сосѣдей слышно.
   МАТЬ (Ѳедору). Объясните намъ, зачѣмъ вы блуждали ночью по квартирѣ.
   ѲЕДОРЪ. Виноватъ... не смѣю сказать.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Хи-хи-хи!
   МАТЬ. Какъ бы велика ни была ваша вина, я обѣщаю вамъ полное прощеніе.
   ДЯДЯ (къ Незамужней тетѣ). Еще бы! Сердце не камень.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ.
   ѲЕДОРЪ. Коль скоро, барыня, вы приказываете, то моя такъ называемая обязанность, -- всеконечно вамъ отвѣчать.
   ДѢДУШКА. Не мямли, демонъ! Душу вытянулъ!
   ѲЕДОРЪ. Не желая грѣха на душу, -- извините; -- по случаю вчерашняго дня простокваши въ смѣшеніи съ такъ называемымъ соленымъ огурцомъ...
   ДРУГЪ ДОМА. Ну?
   ДЯДЯ. Ну?
   ѲЕДОРЪ. При отдаленности людскихъ службъ... Не желая грѣха на душу, осмѣлился воспользоваться господскимъ помѣщеніемъ.

(Гробовое молчаніе.)

(Потомъ -- изъ-за дверей -- слышенъ всхлипывающій, задушенный смѣхъ Зои.)

   СЫНОКЪ. Ч-ч-чортова дѣвчонка!

(Вылетаетъ изъ комнаты. Къ всхлипываніямъ и визгамъ Зои присоединяется его фыркающій хохотъ.)

   МАТЬ. М-мо... можете идти.
   ѲЕДОРЪ. Извините великодушно. (Уходитъ.)
   ДѢДУШКА (бросаетъ Брэма на полъ). Какой идіотъ мнѣ подсунулъ?.. Старуха!.. Ты... того...
   БАБУШКА. Шамиля помнишь, а Ригольбошку позабылъ?
   ДѢДУШКА. Ну -- что! Я человѣкъ раненый... безногій.
   ДЯДЯ (напѣваетъ съ безразличіемъ). "Какъ король шелъ на войну въ чужедальнюю страну"...
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, какъ это передаетъ Шаляпинъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Да, да. "Пролетая надъ дубровою... колокольчики лиловые"... Вы помните, дорогая?
   МАТЬ (въ язвительномъ остолбенѣніи). Я -- все помню.
   ДЯДЯ. "А какъ легъ въ могилу Стахъ"... Лили, вѣдь, это -- надъ роялемъ -- Левитанъ у тебя?
   МАТЬ. Переплетчиковъ. Уже десятый годъ.
   ДРУГЪ ДОМА. Половина двадцати лѣтъ, что мы неомраченно дружны.
   ДЯДЯ. Да, да... я все позабываю... Кажется, даже вашъ подарокъ?

(Молчаніе.)

   ДѢДУШКА (вдругъ стучитъ кулакомъ и оретъ). Нѣтъ! То ли, это ли, но вы отъ меня этотъ чортовъ огурецъ съ простоквашей уберите!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, папаша, объ этомъ совсѣмъ не надо говорить.
   ДѢДУШКА. Я изъ-за него въ трясеніи. Я себѣ столько крови съ Шамиля не портилъ.
   БАБУШКА. Утихомирься ты, не кричи! Воинъ ты мой галицкій!
   ДѢДУШКА. Этакъ не штука и поколѣть преждевременно. И до восьмидесяти лѣтъ не доживешь.
   МАТЬ. Успокойтесь, папа, этого человѣка сегодня же не будетъ въ домѣ.
   ДЯДЯ. Да это будетъ лучше всего. Но, къ несчастью, ты обѣщала ему полное прощеніе.
   МАТЬ. Бываютъ случаи, когда сдержать обѣщаніе -- смертный грѣхъ. Мамаша, распорядитесь.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Лили права, какъ всегда. Люди должны помнить свое мѣсто и не переходить границъ.
   МАТЬ. Я никогда никому не сдѣлала зла, но нѣкоторыхъ видовъ фамильярности я не прощаю.
   ДРУГЪ ДОМА. Я люблю меньшого брата, но, если онъ злоупотребляетъ нашею гуманностью до посягновеній на исключительныя права и привилегіи, то я -- умываю руки.
   ДЯДЯ. Мои передовыя убѣжденія всѣмъ извѣстны, но я совершенно съ сами согласенъ. Особенно, когда въ газетахъ только и читаешь, что холера да холера.
   ДѢДУШКА Дезинфицировать! Немедленно дезинфицировать! Всю квартиру!
   ДЯДЯ. Да, пожалуй, не лишнее.
   МАТЬ. Мамаша, распорядитесь.
   ДЯДЯ. Конечно, всѣ люди равны, но существуютъ разграниченія породъ.
   ДѢДУШКА. Я жъ говорю: мы отъ Адама, а хамы отъ Дарвина.
   МАТЬ. Надо учить людей, чтобы они знали свою ступень на общественной лѣстницѣ.
   ДРУГЪ ДОМА. Это и называется воспитывать народъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Онъ будетъ наказанъ къ собственному благу.
   ДЯДЯ. Оставь его сегодня, и завтра онъ преспокойно одѣнетъ господскій сюртукъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Или будетъ ѣсть съ нашей посуды.
   ДРУГЪ ДОМА. Валяться въ гостиной по мягкой мебели.
   БАБУШКА. Вытирать рожу барскимъ полотенцемъ.
   ДЯДЯ. Да... пропащій типъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Совершенно погибшій.
   МАТЬ. Я даже сомнѣваюсь, въ правѣ ли мы выдать ему хорошій аттестатъ?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Боже сохрани тебя, Лили! Напротивъ!
   ДЯДЯ. Если онъ не оправдалъ твоего довѣрія, какое же ты имѣешь основаніе ручаться за него?
   ДРУГЪ ДОМА. Это значитъ брать на себя страшную отвѣтственность предъ обществомъ.
   БАБУШКА. Подводить людей своего круга.
   ДЯДЯ. Да, въ нѣкоторомъ родѣ, -- измѣна классу.
   ДѢДУШКА. Волчій паспортъ ему, а не аттестатъ!
   ДЯДЯ. Словомъ, -- вонъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Вонъ!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вонъ!..
   БАБУШКА. На всѣ четыре стороны!
   ДЯДЯ. Лили, на два слова... Я давеча погорячился слегка...
   МАТЬ. Ахъ, Поль! Вздоръ! Стоитъ ли вспоминать?
   ДЯДЯ.. Ты, конечно, поймешь... Обстоятельства такъ слагались...
   МАТЬ. Вздоръ, вздоръ! Я нисколько не сержусь. Мнѣ даже пріятно убѣдиться, что ты такъ горячо принимаешь къ сердцу честь фамиліи.
   ЗОЯ (вбѣгаетъ). Тетя Клодя!. Самоваръ на столѣ!
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Но... я не знаю... Лили?
   МАТЬ (обнимаетъ ее). Развѣ ты хочешь оставить насъ сегодня безъ чаю?
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
   ДЯДЯ. Ступай, дѣвственница, ступай, разливай второй океанъ!
   ДРУГЪ ДОМА. Никто не умѣетъ налить чаю вкуснѣе, чѣмъ наша добрая Клодинъ.
   НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ! (Уходитъ.)
   ДѢДУШКА. Ну, мать... Вези и меня къ самовару!.. Эхъ, ты -- мать!
   БАБУШКА. То-то! Теперь мать... Вотъ, -- развелись бы, -- кто тебя повезетъ?
   ДѢДУШКА. Дѣвку найму... Вотъ этакую дѣвку... Хо-хо-хо!
   БАБУШКА. Ври, ври! Теперь мать, а давеча -- Нинонкой ругалъ?
   ДѢДУШКА. Во время оно жила Нинона! Хо- хо-хо!

(Уѣзжаютъ.)

   МАТЬ. Умилительные старики!
   ДРУГЪ ДОМА. Филемонъ и Бавкида.
   ДЯДЯ (поднимаетъ Брэма съ пола). Корешокъ-то, однако, погнулся.
   МАТЬ. Ха-ха-ха! А вѣдь онъ ее совершенно серьезно приревновалъ.
   ДЯДЯ. Старинкою посчитались... Хо-ха-ха!
   МАТЬ. Вы не смотрите на мамашу теперь. Смолоду она была отчаянная.
   ДРУГЪ ДОМА. Да ужъ если дѣло до Шамиля дошло..
   МАТЬ. Бывало, какъ послушаешь, что старшіе говорятъ... Зоя! Гадкая дѣвочка! Я же велѣла тебѣ быть въ своей комнатѣ. Зачѣмъ ты здѣсь?
   ЗОЯ. Я, мамочка, слушала, что старшіе говорятъ. (Уходитъ.)
   ДРУГЪ ДОМА. Ха-ха-ха! То-то старичокъ-то такъ сразу повѣрилъ.
   ДЯДЯ. Эхъ, милый Пьеръ! Въ кругу, гдѣ люди извѣстны другъ другу наизусть...
   ДРУГЪ ДОМА. Вотъ -- какъ мы между собою!
   ДЯДЯ. Тамъ -- только на маленькое намекни, а больше сейчасъ же каждый самъ вообразитъ, сочинитъ и повѣритъ! (Уходитъ.)
   МАТЬ. А кто-то тоже повѣрилъ...
   ДРУГЪ ДОМА. Но послѣднимъ, Лили! Согласитесь, что послѣднимъ.
   МАТЬ. И послѣднимъ не надо. Злой...
   ДРУГЪ ДОМА. Если вы хотите отрубить мнѣ голову, -- она ваша!
   МАТЬ. Его голову!.. Развѣ я могу?'
   ДРУГЪ ДОМА. Я бы только поцѣловалъ ее -- и положилъ бы къ вашимъ ногамъ.
   MАТЬ. Какъ я изволновалась... Какой ужасный день!
   ДРУГЪ ДОМА. Страдалица моя! Дѣвочка моя! Ніобея!
   МАТЬ. У дѣвочки головка бо-бо!
   ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
   МАТЬ. Милый!

(Уходятъ.)

   ГОЛОСЪ БАБУШКИ. А, батюшка! Я къ тебѣ, батюшка, не на допросъ пришла. Моя господская воля -- держать, моя господская воля -- прогнать.

(Шаромъ прокатывается черезъ сцену -- воинственно, хотя и нѣсколько торопливо.)

   ѲЕДОРЪ (бѣжитъ за нею съ паспортною книжкою и деньгами въ рукахъ). Ваше превосходительство! Не желая грѣха на душу... Ваше превосходительство!
   НАДЯ (входитъ, одѣтая къ уходу). Что, Ѳедоръ Никифоровичъ, судьба наша съ вами, видно, на одномъ сошлась?
   ѲЕДОРЪ. Помилуйте. Наденька! Развѣ это возможно, чтобы человѣкъ понималъ человѣка, будто какой-нибудь такъ называемый соръ?
   НАДЯ. Вонъ, я вижу, у васъ деньги въ рукахъ. Скажите лучше спасибо, что съ вами хоть расплатились.
   ѲЕДОРЪ. Въ рожи бы имъ эти деньги швырнуть.
   НАДЯ. Довольно глупо будетъ съ вашей стороны. Онѣ заслуженныя.
   ѲЕДОРЪ. Такъ, камень взять, да, не желая грѣха на душу, въ стекла имъ, такъ называемымъ сволочамъ.
   НАДЯ. Плюньте! Чего вы отъ нихъ надѣетесь? Господа.
   ѲЕДОРЪ. Ты понимай меня человѣкомъ, а не воображай свиньей!
   НАДЯ. Эва, чего захотѣлъ! Вы посмотрите, кѣмъ они сами-то -- вокругъ себя -- другъ дружку воображаютъ.

Конецъ.

   Gavi di Lavagna,
   1909. VI. 9.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru