Одна нѣмецкая путешественница описываетъ, между прочимъ, воскресный день въ Нью-Іоркѣ, городѣ сѣверной Америки, такъ: "у всѣхъ христіанскихъ народовъ воскресенье считается такимъ праздникомъ, въ который, послѣ Божественной службы, нѣсколько часовъ посвящаются отдохновенію и увеселеніямъ. Въ Англіи воскресный день проводится съ большою торжественностію и вмѣстѣ съ тѣмъ назидательностію. Но въ сѣверной Америкѣ этотъ день исключительно посвященъ покаянію. Въ извѣстные часы утромъ и вечеромъ толпы набожныхъ послѣдователей разныхъ сектъ и вѣръ тянутся по Бродве {Бродве -- главная улица въ Нью-Іоркѣ.} къ своимъ церквамъ и молельнямъ; въ другое время улицы пусты; домы и лавки на-глухо заперты, во всемъ городѣ царствуетъ мертвая тишина, и горе тому, кто бы осмѣлился ее нарушить. Плѣнительныя городскія окрестности посѣщаются только неграми и слугами, которые, возвращаясь домой, нѣсколько оживляютъ улицы. Городовые служители, которыхъ можно отличить по ихъ кожаннымъ шишакамъ и палкамъ, обитымъ желѣзомъ, разстановлены въ близкомъ другъ отъ друга разстояніи, съ тѣмъ, чтобы, въ случаѣ малѣйшаго изъявленія веселости, тотчасъ ее прекращать.
"Питейные дома остаются полурастворенными; въ нихъ толпится народъ; однако же пьетъ въ совершенномъ безмолвіи. Разгоряченный лишнею рюмкою, молодой человѣкъ, изъ нѣмецкихъ крестьянъ, выходя изъ питейнаго дома, и мечтая о сладкихъ надеждахъ, не въ силахъ былъ удержаться отъ громогласнаго изліянія своего восторга. "Молчать" кричитъ ему одинъ изъ городовыхъ. Весельчакъ, зная, что сегодня воскресенье, и что онъ, въ обѣтованной землѣ свободы, хочетъ возразить на это стѣсненіе его чувствованій, и такъ какъ этотъ полицейскій служитель его не понимаетъ, то и сшибаетъ съ него въ грязь новую его шляпу. Обиженный нѣмецъ хватается за шишакъ полицейскаго, но народъ, увидя такое оскорбленіе воскресныхъ приличій, съ бѣшенствомъ устремляется на возмутителя свободнаго молчанія, и влечетъ его въ городскую тюрьму. Въ то же время приводятъ туда изъ разныхъ частей города и другихъ нарушителей воскресныхъ приличій: швейцарца за то, что свисталъ на улицѣ; двухъ французовъ за то, что громко говорили и хохотали у воротъ дома, и проч. Такихъ возмутителей тащатъ при безчисленномъ стеченіи народа и такъ какъ они показываютъ нѣкоторое покушеніе уклониться отъ тюрьмы, то городовые понуждаютъ ихъ палками.
"Гармонія -- вещь нестерпимая для ушей американца. Случилось, что въ одно воскресенье нѣсколько молодыхъ людей шли по Бродве и напѣвали свою любимую пѣсню. По чистотѣ ихъ голосовъ и искусному пѣнію, легко можно было догадаться, что они артисты. Вдругъ, какой-то маленькій, худощавый человѣчекъ, подойдя къ шедшему мимо полицейскому, началъ бранить его за оплошность. "Развѣ ты не слышишь, что тамъ за крикъ? Пошелъ, уйми этихъ распѣвалъ. Они на углу Жемчужной улицы". Вмѣсто отвѣта, городовой началъ стучать своею палкою объ мостовую, такъ что искры посыпались. Услышавъ стукъ, другіе полицейскіе начали дѣлать то же, и тревога, распространяясь далѣе и далѣе, вскорѣ обхватила весь городъ. Полицейскіе сбѣжались въ то мѣсто, откуда происходилъ шумъ, и вмигъ пѣвцы были окружены. "Перестаньте пѣть, и ступайте по домамъ"! закричалъ имъ одинъ изъ городскихъ служителей. То были молодые французы, мечтатели, покинувшіе свое отечество, послѣ іюльской революціи, единственно для того, чтобъ подъ распубликанскимъ правленіемъ наслаждаться полнотою свободы и равенства. Они вовсе не располагали идти домой, и готовы были противиться полицейскимъ, но палки послѣднихъ заставили ихъ отказаться отъ своего намѣренія, и они начали отступать, отражая нападенія городовыхъ. Двое изъ французовъ, замертво поверженные на землю палочными ударами полицейхъ, были тотчасъ отвезены на телѣгахъ въ тюрьму; остальныхъ задержали и заставили дорого заплатить за нарушеніе воскресныхъ правилъ.
За исключеніемъ подобныхъ случаевъ, на улицахъ по воскреснымъ днямъ бываетъ такая тишина, что можно слышать шарканье ногъ людей, возвращающихся изъ церквей. Эти однообразные звуки наводятъ такую тоску, что иногда сердце по неволѣ радуется, когда вдругъ раздается пожарная тревога, и это не одинъ разъ случается въ длинный воскресный вечеръ. Чтобъ прогнать убійственность такого вечера (говоритъ путешественница), я разъ сѣла за фортепіано; но едва сдѣлала нѣсколько аккордовъ, какъ градъ камней, брошенныхъ съ улицы, сквозь окна, посыпался въ мою комнату: большое зеркало и круглая лампа были разбиты въ дребезги. Не смотря на не любовь къ музыкѣ, фортепіано есть въ каждомъ американскомъ домѣ, и оно, составляя необходимую мебель, по цѣлымъ годамъ остается безъ употребленія.
Въ американскихъ городахъ нѣтъ другихъ гульбищъ, кромѣ улицъ, и, по воскресеньямъ, всѣ они запираются цѣпью, съ тѣмъ, чтобъ нельзя было по нимъ ни ходить, ни ѣздить. Одинъ Нью-Іоркъ отступаетъ отъ этого страннаго обыкновенія: каждое воскресенье, тамъ цѣпи снимаются часа на два.