Аксаков Иван Сергеевич
Передовая статья No 29 "С.-Петербургских Ведомостей"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:

   

СБОРНИКЪ
СТАТЕЙ,
НАПЕЧАТАННЫХЪ ВЪ РАЗНЫХЪ ПЕРІОДИЧЕСКИХЪ ИЗДАНІЯХЪ

ПО СЛУЧАЮ КОНЧИНЫ
И. С. АКСАКОВА

(ум. 27-го Января 1886 года.)

МОСКВА.
Типографія Л. Ѳ. Снегирева, Остоженка, Савеловскій, пер., д. Снегиревой.
1886.

   

Передовая статья No 29 "С.-Петербургскихъ Вѣдомостей".

С.-Петербургъ, 29 января.

   Когда, три года назадъ, телеграфъ разнесъ неожиданную вѣсть о кончинѣ "бѣлаго генерала", одна берлинская газета ("Bern. Tageblatt"), слывущая за выразительницу неоффиціальныхъ, такъ сказать, чувствъ и помысловъ большинства германской націи, откровенно и чистосердечно заявила, что при всемъ уваженіи къ памяти Скобелева, она можетъ, съ политической и нѣмецко-національной точки зрѣнія, только радоваться, что наконецъ сошелъ со сцены и прекратилъ свою "агитаторскую дѣятельность одинъ изъ самыхъ энергичныхъ, храбрыхъ и опасныхъ "нѣмцеѣдовъ", какихъ когда-либо выдвигалъ изъ своей среды Русскій народъ, питающій будто бы непримиримую ненависть ко всему нѣмецкому. Вѣроятно, въ извѣстной части австро-мадьярской печати и вѣнско-пештскаго общества кончина И. С. Аксакова вызоветъ подобный же откликъ, и мы врядъ ли ошибемся, сдѣлавъ предположеніе, что въ глубинѣ души нѣкоторыхъ добро-австрійскихъ и добро-мадьярскихъ патріотовъ тяжелая и незамѣнимая потеря, понесенная Россіей) и Славянствомъ, не возбудитъ особенно скорбнаго чувства. Можно ожидать даже нѣкотораго злораднаго удовольствія по поводу того, что "традиціонный, непримиримый врагъ" никогда болѣе не появится на столь страшномъ для "второй западно-славянской имперіи" восточно-славянскомъ полѣ брани. Не будетъ болѣе рѣчи объ интригахъ "des berüchtigten Herrn Aksakoff", не будетъ опасеній, что его нѣсколько увлекающееся иногда, но всегда искреннее и горячее слово раздастся изъ сердца Россіи съ предостереженіемъ Славянству не увлекаться кажущимися благами, предлагаемыми его же вѣковымъ врагомъ.
   За время публицистической и политической въ обширномъ смыслѣ слова дѣятельности И. С. Аксакова многое измѣнилось, многое приняло совсѣмъ другой оборотъ, чѣмъ тотъ, который былъ намѣченъ на его знамени, и грустная дѣйствительность во многомъ не оправдала ожиданій, стремленій и идеаловъ, не оправдала даже цѣлесообразности самой мечты объ осуществленіи въ жизни оптимистическихъ и идеалистическихъ взглядовъ послѣдняго изъ могикановъ славянофильства. Но тѣмъ не менѣе, слово Аксакова до послѣдней минуты имѣло громадный вѣсъ во всемъ Славянскомъ и даже во всемъ западномъ мірѣ, и не оставалось безъ вліянія и въ лагерѣ отшатнувшихся отъ него прежнихъ друзей и единомышленниковъ. Даже клерикально-феодальная старочешская партія, увлекшаяся "государственною идеею чешскаго королевства" -- подъ сѣнью добро-австрійскаго и ergo анти-русскаго "римско-католическаго славянскаго знамени", не переставала цѣнить въ Аксаковѣ безкорыстнаго, убѣжденнаго, твердаго и рѣшительнаго публициста-политика; даже самъ д-ръ Ладиславъ Ригеръ, "краснѣющій" теперь отъ одной мысли, что двадцать лѣтъ назадъ онъ увлекался вмѣстѣ съ Палацкимъ "московскою этнографіею"; даже мечтатель-епископъ дьяковарскій Штроссмайеръ и его полу-іезуитекая, совсѣмъ анти-русско-славянская, велико-хорватская католическая партія, стремящаяся вернуть въ ватиканское лоно весь схизматическій славянскій Востокъ отъ Дуная до Эгейскаго моря и отъ Тріеста до Царьграда,-- даже и эти люди, діаметрально разошедшіеся въ своихъ идеалахъ и убѣжденіяхъ съ "московскимъ шовинистомъ", не переставали питать къ нему глубокое уваженіе, не переставали прислушиваться къ его соображеніямъ и совѣтамъ.
   Гораздо долѣе и искреннѣе сохранится, можно думать, престижъ и значеніе русскаго публициста въ средѣ молодаго славянскаго поколѣнія и такъ-называемыхъ "молодыхъ" партій, стремящихся къ дѣйствительному осуществленію національной своей независимости и сохраненію самобытныхъ достояній народнаго своего развитія. И въ средѣ Младо-Чеховъ, борющихся подъ главенствомъ д-ра Грегра за возстановленіе и независимость свободной славянской, а не добро-австро-католической Чехіи, и въ средѣ настоящихъ хорватскихъ патріотовъ, подъ предводительствомъ Старчевичей стремящихся свергнуть съ себя мадьярское иго, и во всей массѣ Сербскаго и Болгарскаго народа, не забитой еще и не одураченной окончательно всякими Гарашаниными и Каравеловыми, имя Аксакова продолжаетъ быть знаменемъ, одинаково дорогимъ какъ для безусловныхъ его поклонниковъ и приверженцевъ, такъ и для тѣхъ, которые, при всемъ къ нему уваженіи и признаніи его высокаго значенія, не находили возможнымъ въ цѣлости раздѣлять его взгляды и идеалы. Смерть Аксакова -- потеря не для одной Россіи; свободная славянская печать, начиная отъ чешской газеты "Narodni Listy" и хорватской "Ногvatska" (бывшей "Sloboda"), не преминетъ, вѣроятно, раздѣлить русское горе.

-----

   Русское общество находится подъ впечатлѣніемъ новой тягостной утраты, вѣсть о которой неожиданно облетѣла вчера Москву и Петербургъ. Никто не былъ готовъ къ этой прискорбной новости: хотя о разстроенномъ здоровьѣ И. С. Аксакова давно уже ходили слухи, но прошлогодняя поѣздка его въ Крымъ, продолжительный отдыхъ и затѣмъ возобновившаяся горячая, исполненная свѣжей энергіи журнальная работа его, позволяли думать, что онъ возвратилъ себѣ свои, далеко не истощенныя силы. И вдругъ разрывъ сердца внезапно прекратилъ эту кипучую и бодрую жизнь, въ которой, среди настоящихъ прискорбныхъ замѣшательствъ въ Славянскомъ мірѣ, казалось, чувствовалась особенная надобность... Утрата тѣмъ болѣе тяжкая, что Иванъ Сергѣевичъ не оставляетъ по себѣ преемника. У насъ существуетъ славянофильскій кружокъ и есть многочисленная семья истинно-русскихъ людей, мыслящихъ и чувствующихъ по русски, но нѣтъ того горячаго, талантливаго пера, которое заставляло понимать силу такихъ чувствъ и мыслей, нѣтъ того центральнаго русскаго сердца, которое умѣло биться вслухъ, сливаясь каждымъ біеніемъ съ пульсомъ народной жизни.
   Въ нашей литературѣ и въ нашемъ общественномъ мнѣніи образъ Ивана Сергѣевича является преимущественно въ окраскѣ славянофильства, а на Западѣ -- даже панславизма. Послѣднее уже совсѣмъ невѣрно, потому что панславизмъ явился и умеръ вмѣстѣ съ Погодинымъ, а роль Аксакова въ славянофильствѣ началась именно съ того, что панславизму, т. е. служенію Славянъ Россіи, онъ противопоставилъ служеніе Россіи Славянамъ. Но не въ славянофильствѣ, во всякомъ случаѣ, главное значеніе Аксакова. Это была лишь одна сторона его духа и мысли, которую самъ онъ иногда напрасно выдвигалъ впередъ, но которая никогда не сдѣлала бы имя его столь дорогимъ и любимымъ въ Россіи, если бы надъ нею не преобладало его громадное значеніе русскаго человѣка и журналиста. Именно въ этомъ послѣднемъ смыслѣ тяжка и незамѣнима утрата, принесенная его смертью. Аксаковъ не только зналъ и любилъ Россію -- ее многіе знаютъ и любятъ, -- но онъ былъ гордъ Россіею, онъ носилъ въ своей крови и въ мозгу сознаніе ея величія и силы, и когда громко въ его пламенной и образной рѣчи звучало это сознаніе, русскіе люди чувствовали себя бодрѣе, лучше, способнѣе для большаго національнаго дѣла. Среди нашихъ отечественныхъ "Европейцевъ", онъ, со своимъ русскимъ взглядомъ и чувствомъ, былъ самымъ истиннымъ Европейцемъ въ томъ смыслѣ, что обладалъ самымъ дорогимъ достояніемъ истинной культуры -- просвѣщеннымъ чувствомъ народной гордости.
   Въ журналистикѣ и въ общественной мысли Аксаковъ былъ не только представителемъ, но почти создателемъ совершенно самостоятельнаго теченія, главнымъ содержаніемъ котораго была борьба съ унизительными и лживыми формами петербургскаго европейничанья. Судьбы нашей цивилизаціи сложились такъ печально, что эта задача до сихъ поръ еще не исчерпана, и смерть, прекратившая дни издателя "Руси", образуетъ въ нашей текущей литературѣ громадный пробѣлъ. Пожелаемъ, чтобы печать наша раздѣлила духовное наслѣдство истинно-русскаго писателя, и продолжала бы, по мѣрѣ силъ, его благородное служеніе національному чувству. Знамя, которое держалъ въ своихъ рукахъ Аксаковъ, не его личное знамя; ему обязательно должна присягнуть вся русская печать -- русская не по языку только, но и по духу.

-----

   Русская печать понесла тяжкую сердечную утрату, тѣмъ болѣе ощутительную утрату, что смерть И. С. Аксакова грозитъ, такъ-сказать, оставить одну изъ важнѣйшихъ нашихъ политическихъ идей безъ достойнаго защитника. Не будетъ несправедливымъ сказать, что въ послѣдніе годы славянофильство все болѣе и болѣе удалялось въ журналистику, точнѣе -- въ область журнальной полемики, оставляя другія, практическія области жизни, по причинамъ отчасти не совсѣмъ отъ него зависѣвшимъ.
   -- Пока былъ живъ H. С. Аксаковъ, славянофильская доктрина бодро жила, и даже, можно признать, развивалась въ области журнальной полемики; пока онъ былъ живъ, съ его мнѣніемъ приходилось считаться, приходилось даже бороться, потому что, хотя часто оно и не отвѣчало дѣйствительному и точному пониманію момента, но всегда было искренно, живо, сердечно и увлекательно... За каждою строкою стоялъ и видѣлся мысленному взору честный человѣкъ; когда онъ ошибался, онъ и ошибался какъ честный человѣкъ, и всякія низменныя побужденія были всегда чужды его вдохновенному слову къ обществу, которое онъ критиковалъ не безъ ѣдкости, и къ Русскому народу, который онъ любилъ такою пламенною любовью, какою могли любить этотъ народъ только свидѣтели и "печальники" его житья въ крѣпостное время.
   Неоднократно на этихъ самыхъ столбцахъ и тою же рукою, которая пишетъ эти надгробныя строки, противополагались сердечнымъ заблужденіямъ покойнаго болѣе холодные, а потому и болѣе практическіе, можетъ быть, взгляды на политическіе задачи и интересы Россіи. Насъ не заподозрятъ поэтому въ преувеличеніи, если мы повторимъ, что потеря И. С. Аксакова -- тяжкая обще-русская потеря, объемъ и значеніе которой тогда только будутъ уяснены до наглядности, когда станетъ очевидно, какое большое пустое мѣсто оставилъ послѣ себя въ русской печати послѣдній могиканъ славянофильства...
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru