Ла-Порт Жозеф
Всемирный путешествователь, или Познание Стараго и Новаго света... Том осьмый

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le voyageur françois, ou la connoissance de l`ancien et du nouveau monde.
    Перевод Якова Булгакова.
    88--94. Канада.
    95--97. Аглинскія Селенія.
    98. Флорида.
    99. Ямайка.

   

ВСЕМИРНЫЙ
ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ,
или
ПОЗНАНІЕ
СТАРАГО и НОВАГО СВѢТА,
то есть:

ОПИСАНІЕ
всѣхъ по сіе время извѣстныхъ земель въ четырехъ частяхъ свѣта,
содержащее:
каждыя страны краткую исторію, положеніе, города, рѣки, горы, правленіе, законы, военную силу, доходы вѣру, ея жителей, нравы, обычаи, обряды, науки, художествы, рукодѣлія, торговлю, одежду, обхожденіе, народныя увеселенія, доможитіе, произрастенія, отмѣнныхъ животныхъ, звѣрей, птицъ, и рыбъ, древности, знатныя зданіи, всякія особливости примѣчанія достойныя, и пр.

изданное
Господиномъ Аббатомъ де да Портъ,

и
на Россійскій языкъ
переведенное съ Французскаго.

ТОМЪ ОСЬМЫЙ

ВЪ САНКТПЕТЕРБУРГѣ,
Въ типографіи Ив. Глазунова, 1804 года.

   

ОГЛАВЛЕНІЕ

Писемъ, содержащихся въ семъ Осьмомъ Томѣ.

   88. Канада.
   89. Продолженіе Канады.
   90. Продолженіе Канады.
   91. Продолженіе Канады.
   92. Продолженіе Канады.
   93. Продолженіе Канады.
   94. Конецъ Канады.
   95. Аглинскія Селенія.
   96. Продолженіе Аглинскихъ Селеній.
   97. Конецъ Аглинскихъ селеній.
   98. Флорида.
   99. Ямайка.
   

BCEМIPHЫЙ ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ.

ПИСЬМО LXXXVIII.
Канада.

   Отъ Луизбурга до Квебека, вверьхъ по рѣкѣ Св. Лаврентія, оставалась у насъ въ лѣвой рукѣ страна наполненная горами, каменьми и лѣсами, отъ нѣкоторыхъ французовъ названная Гаспезіею. Жители ея народъ дикой, не имѣющій другой одежды кромѣ звѣриныхъ кожъ, обитающій въ хижинахъ, покрытыхъ такою легкою корою, что можно ее свернуть какъ бумагу, и нести куда хочешь; а какъ не занимается онъ ни скотоводствомъ, ни хлѣбопашествомъ, то и живетъ всегда почти странствуя, и коль скоро одно мѣсто перестанетъ давать ему пропитаніе, то переходитъ на другое.
   До пріѣзда французовъ въ сію землю, не знали Гаснезіанцы употребленія вина и хлѣба, а питались рыбою и дичиною. Не имѣли ни котловъ, ни кострюль, а готовили пищу въ деревянныхъ сосудахъ, наполненныхъ водою, въ которые бросали раскаленые камни до тѣхъ поръ, какъ мясо до половины уварится. Они и понынѣ ничего впередъ не заготовляютъ; и бываютъ иногда подвержены, какъ о томъ увѣряютъ, страшной крайности поѣдать своихъ дѣтей.
   Прежде народъ сей не зналъ никакого божества и ничему не поклонялся. Солнце почиталъ за Творца природы, по тому, что оно главное ея украшеніе составляло. При восхожденіи сего свѣтила, Гаспезіанцы выходили изъ своихъ шалашей для поздравленія его; при захожденіи то же самое почтеніе ему воздавали. Въ болѣзняхъ прибѣжище имѣли къ ворожеямъ, а въ ссорахъ къ посредникамъ. Нѣтъ у нихъ ни тюрьмы, ни законовъ для наказанія; естьли кто почтется достойнымъ смерти, тому первой представившійся отсѣкаетъ голову. Начальники ихъ не отличаются отъ прочихъ ни платьемъ, ни другими какими внѣшними знаками достоинства. Единственное желаніе сихъ дикихъ состояло въ томъ, чтобъ промыслить себѣ пропитаніе, слыть искуснымъ охотникомъ и добрымъ воиномъ. Когда бывала у нихъ война, то производилась не для распространенія владѣнія, но для отмщенія за обиды. Они сдираютъ у побѣжденныхъ съ головы ножу и волосы, уносятъ съ собою въ доказательство своей храбрости, и прибиваютъ вмѣсто трофеевъ, у дверей своихъ хижинъ.
   По войнѣ, звѣриная охота почитается благороднымъ упражненіемъ, количество убитыхъ звѣрей не менѣе прославляетъ Гаспезіанца, какъ и число заколотыхъ непріятелей, и волосовъ съ нихъ содранныхъ.
   Свадьбы бываютъ безо всякихъ обрядовъ: женихъ сватается къ невѣстѣ; и естьли ему не откажутъ, то даритъ подарки и взаимно получаетъ. Онъ живетъ цѣлой годъ у будущаго своего тестя, и отдаетъ ему всѣ мѣха, на охотѣ получаемые. Невѣста съ своей стороны обучается доможитію -- и такъ оба любовники живутъ вмѣстѣ съ довольною благопристойностію. По окончаніи года бываетъ свадьба; а естьли по прошествіи нѣсколькихъ. лѣтъ не будетъ у нихъ дѣтей, тогда они разводятся и сватаются въ другомъ мѣстѣ.
   Оба берега рѣки Св. Лаврентія отъ самой Гаспезіанской земли до Квебека, представляютъ взору наипріятнѣйшіе виды: являются тамъ острова разной величины, коихъ обработанныя поля возвышаются амфитеатромъ. Городъ Квебекъ хотя и въ шести стахъ верстахъ отъ моря, однако имѣетъ гавань, могущую вмѣстить около ста кораблей; стоитъ на рѣкѣ, коея нѣтъ во всемъ свѣтѣ для плаванія способнѣе. Сія рѣка, нигдѣ почти менѣе двадцати или двадцати пяти верстъ отъ самаго устья въ ширину не имѣющая, такъ суживается подъ Квебекомъ, что отъ того, какъ говорятъ, произошло имя сей столицы; ибо оно значитъ суживаніе. Самыя большія суда могутъ тамъ безъ всякой нужды приставать, и для того въ Квебекѣ имѣется верфь, гдѣ строится множество кораблей.
   Городъ раздѣляется на верхній и нижній: они оба хорошо выстроены и довольно укрѣплены: находится въ немъ прекрасная соборная церковь, Епископской домъ, великолѣпное Іезуитское училище, три монастыря мужскихъ, и три женскихъ. Все сіе защищается крѣпостью, въ которой живетъ Правитель. Интендантской домъ называется судебною палатою, по тому, что въ ономъ бываютъ собранія верховнаго совѣта.
   Квебекъ, для столицы такой обширной страны, какова Канада, весьма мало ваміенъ. Въ немъ считается не болѣе семи или осьми тысячъ жителей;, однако и въ такомъ маломъ числѣ, говорилъ мнѣ Іезуитъ, можно еще составить пріятное сообщество. Намѣстникъ съ главными чиновниками, дворянство, офицеры, войска, Интендантъ, верьховной Совѣтъ, и нижніе суды, главной надзиратель дорогъ, водъ и лѣсовъ, коего правленіе безъ сомнѣнія обширнѣйшее въ цѣломъ свѣтѣ, богатые купцы, или показывающіе себя такими, Епископъ и многочисленная семинарія, великолѣпныя собранія у Губернаторши и Интендантши. Вотъ, продолжалъ онъ, чѣмъ можно время проводишь безъ скуки, и всякой старается споспѣшествовать всеобщему удовольствію: играютъ въ карты, прогуливаются, лѣтомъ на водѣ, зимою въ саняхъ по снѣгу, или на конькахъ по льду: забавляются много и охотою; ибо и здѣсь большая часть дворянъ, какъ какъ и во Франціи, не имѣютъ другаго упражненія. Ежедневныхъ вѣстей мало: ибо страна сія не много ихъ производитъ; а Европейскія хотя приходятъ, но всѣ вдругъ, и жителей занимаютъ только нѣкоторую часть года: разсуждаютъ о прошедшемъ, догадываются о будущемъ. Науки и художества имѣютъ свою очередь, и разговоры отъ того не бываютъ скучны. Жители Канады, то есть, Креолы, сосутъ при рожденіи духъ вольности, что дѣлаетъ ихъ пріятными въ обращеніи; и нигдѣ здѣшняго чище по-французски не говорятъ. Но всего удивительнѣе, что нѣтъ здѣсь никакого особаго нарѣчія, какъ въ французскихъ провинціяхъ. Не видно частныхъ людей богатыхъ, ибо всякой любитъ привлечь себѣ почтеніе расточая богатство, и по тому никто и не прилѣпляется къ собиранію онаго. Всѣ ѣдятъ хорошо, одѣваются чисто; и оба пола довольно пригожи. Веселой духъ, учтивость и тихость суть также общія у нихъ достоинства; грубостижь въ обхожденіи, такъ какъ и въ языкѣ, не видно, даже и по уѣздамъ...
   Я примѣтилъ самъ, что ничего излишняго къ описанію сего не прибавлено; а препроводивъ цѣлую зиму въ Квебекѣ, нашелъ дѣйствительно всѣ пріятности хорошаго общества. Между прочимъ познакомился я съ знающими людьми, чрезъ которыхъ узналъ Исторію нашихъ первыхъ поселеній въ Канадѣ.
   Самуилъ Шамплень, Сентонжеской Дворянинъ и Капитанъ корабельной, возвратясь изъ Западной Индіи, гдѣ пріобрѣлъ себѣ славу, сдѣлался начальникомъ купеческой Компаніи, составившейся въ Діеппѣ, и отправился на ея флотѣ съ позволенія Королевскаго, для заведенія конторы на рѣкѣ Св. Лаврентія. Разсмотрѣвъ прилѣжно, въ которомъ мѣстѣ можно основать поселеніе, желаемое Дворомъ, избралъ онъ то, гдѣ теперь стоитъ городъ Квебекъ. Шампленъ пріѣхалъ туда въ 1608 году, въ Іюлѣ мѣсяцѣ, построилъ нѣсколько хижинъ, велѣлъ вспахать землю, и положилъ первое основаніе сей столицы.
   Будучи отчасу ревнительнѣе объ успѣхахъ новаго своего заведенія, возвратился онъ опять туда чрезъ два года. Урожай ржи и пшеницы былъ хорошъ; но виноградъ не удался, и поселенцы выдергали лозы. Они свели дружбу съ дикими, вокругъ ихъ живущими, которые помогали имъ въ ихъ нуждахъ, да и сами находили въ нихъ помочь для защищенія своего противъ другихъ дикихъ, называемыхъ Ирокойцами, которые были храбрѣйшіе во всей той странѣ.
   И такъ дано было сей части Америки имя Новой Франціи, и построена крѣпость Квебекъ. Герцогъ Вантадуръ опредѣленъ Вицероемъ сей страны; но когда сей вельможа оставилъ свѣтъ и принялъ духовной санъ, то употребилъ большую часть своихъ доходовъ на обращеніе дикихъ въ Христіанство. Іезуиты вперили въ него сіе предпріятіе и обѣщались быть онаго производителями: они отправились туда вмѣстѣ съ художниками и работниками; а усердіе ихъ, раздѣляемое между спасеніемъ Индѣйцевъ и заведеніемъ поселенія, занималось въ обоихъ мѣстахъ съ равнымъ успѣхомъ; и Квебекъ, которой едва стоилъ называться мѣстечкомъ, принялъ наконецъ видъ города.
   Между тѣмъ Англичанѣ, получивъ право, по Рошельской осадѣ, дѣйствовать непріятельски противъ Франціи, хотя обѣ державы пребывали въ мирѣ, завладѣли новымъ селеніемъ. Разсуждаемо тогда было, почитать ли оное дѣйствительною потерею, и стоилъ ли Квебекъ того, чтобы требовать его возвращенія? Мнѣнія раздѣлены были надвое: одни представляли, что климатъ тамъ тяжелъ; что деньги положенныя на заведеніе его превосходили возвороты; что Франція не можетъ населить такой обширной страны, не обезсиливъ самой себя. Другіе на то возражали, что надобно посылать ежегодно въ Америку по небольшому числу семей; что опытами извѣдано о плодородіи французскихъ женщинъ въ тамошнихъ мѣстахъ; что одна ловля трески въ состояніи обогатить государство; что мягкая рухлядь могла впередъ большой доходъ составить; и наконецъ, что сіе одно было средство возирепятствовать Англичанамъ усилиться въ сей странѣ. А какъ сего одного довольно уже было къ убѣжденію французскаго Двора; то и не преминулъ онъ требовать возвращенія.
   Франція, вступивъ въ прежнія свои права, присоединила къ себѣ часть дикихъ союзомъ Вѣры, а отвергающихъ Евангеліе отдалила помощію оружія. Іезуитское училище, основанное домомъ Гамашевъ, и многія другія монашенскія учрежденія, заводимыя одно послѣ другаго, не меньше способствовали къ украшенію города, какъ и ко утвержденію Вѣры въ обращенныхъ народахъ. Сдѣланы новыя заведенія, кои мало по малу умножились, и наконецъ берега Св. Лаврентія украсились великолѣпными жилищами.
   Вершина сей рѣки еще неизвѣстна, хотя болѣе трехъ тысячъ пяти сотъ верстъ вверьхъ по ней ѣздили. Прежде нежели придетъ она къ Квебеку, протекаетъ чрезъ разныя озера. Первое, за которое далѣе никто еще не проходилъ, называется Ленеминьонъ, которое течетъ въ Верхнее озеро. Сіе впадаетъ въ озеро Гуронское, а оттуда въ озеро Epie, и по томъ въ Онтаріо; а изъ сего послѣдняго начинается рѣка Св. Лаврентія, которая течетъ сперва довольно тихо, а по томъ быстрѣе до города Монтреала. Тамъ принимаетъ въ себя другую большую рѣку, съ опою проходитъ всю лучшую часть французскихъ селеній, и распространяясь понемногу, величественно впадаетъ въ море.
   Полагаютъ верхнее озеро около двухъ тысячъ пяти сотъ верстъ въ окружности. Сіе маленькое море прѣсной воды стоитъ довольно тихо съ начала Мая по исходъ Сентября; но во время зимы, коя не менѣе семи мѣсяцовъ продолжается, стужа бываетъ столь непомѣрна, что вода отъ береговъ на пятьдесятъ и на шестьдесятъ верстъ замерзаетъ. Жилища, дикихъ народовъ на нихъ нѣтъ; но по обыкновенію тамошнему, приходитъ туда людей великое множество лѣтомъ для рыбной ловли и звѣриной охоты; потому что озеро, наполненное осетрами, форелями и другими рыбами, раздѣляется на большіе острова, на которыхъ водится множество лосей и карибу. Оно имѣетъ ту особливость, что всякая непогода предвѣщается за два дни: сперва примѣчается на поверхности воды небольшое колебаніе, продолжающееся цѣлой день безъ чувствительнаго пріумноженія. Наутріе большіе валы покрываютъ все озеро; на третій день кажется оно все въ огнѣ; а волненіе дѣлается столь жестоко, что не находятъ безопасности нигдѣ, кромѣ нѣкоторыхъ убѣжищъ на Сѣверномъ берегу. Сіе озеро впадаетъ въ Гуронское, порогомъ длиною верстъ на десять, которой называется Скочокъ Св. Маріи.
   Озеро Epie, называемое также Контіево, почитается прекраснѣйшимъ во всемъ свѣтѣ. Со всѣхъ сторонъ представляетъ оно взору пріятные виды; берега его покрыты дубомъ, вязомъ, каштановымъ деревомъ, яблонями, сливами и виноградными лозами, которыя вьются до самой вершины деревъ, и тамъ производятъ свои кисти. Славятъ, что находится по лѣсамъ и въ обширныхъ лугахъ, открывающихся съ южной стороны, множество краснаго звѣря и Индѣйскихъ курицъ. Острова сего озера суть настоящіе звѣринцы для дикихъ козъ, и сады, гдѣ природа старалась собрать всѣхъ родовъ деревья и плоды. Естьлибы плаваніе отъ Квебека до озера Epie было свободно, то можно было бы изъ сихъ прекрасныхъ мѣстъ сдѣлать самое хлѣборода мое, богатое и прекрасное въ свѣтѣ государство. Имя Epie носилъ народъ Гуронскаго языка, которой имѣлъ свое пребываніе на берегахъ сего озера, и которой отъ Ирокойцовъ совсѣмъ истребленъ. Оно значитъ кошку, и Еріейцы назывались народъ кошекъ, по тому, что и въ самомъ дѣлѣ находится въ той странѣ множество сихъ животныхъ, которыя гораздо больше нашихъ, и коихъ кожа весьма уважается.
   Между Квебекомъ и озеромъ Онтаріо находится городъ Монтреалъ, отстоящій около трехъ сотъ верстъ отъ столицы Канадской. Земля по обоимъ берегамъ рѣки, отъ одного города до другаго, людно населена и дѣлаетъ весьма пріятной видъ; множество деревень и увеселительныхъ домовъ повсюду разбросано. Монтреалъ занимаетъ островъ на рѣкѣ близь земли Ирокойцовъ. Имя Марьина-города, которымъ онъ съ начала основанія своего назывался, не осталось въ употребленіи, а сохраняется только въ письменныхъ дѣлахъ и въ братствѣ Сульпиціянскихъ Священниковъ, которые суть хозяева сего острова. Какъ же всѣ земли очень хороши, а Монтреалъ не менѣе населенъ Квебека; то сіе помѣстье и даетъ нарочитой доходъ. Городъ представляедпъ взору пріятной видъ; а окрестности вселяютъ веселость, ощущаемую всѣми жителями. укрѣпленъ онъ не по правиламъ; полисадникъ съ бастіонами въ плохомъ состояніи, и слабой редутъ все его защищеніе составляютъ. Видъ его продолговатой четвероугольникъ, лежащій вдоль берега рѣки. Земля нечувствительно возвышаясь, раздѣляетъ городъ во всю его длину, на верхній и нижній: въ первомъ находится приходская церковь, Семинарія, Іезуитской монастырь, губернаторской домъ; въ другомъ больница, казенныя кладовыя, сборное мѣсто и большая больница. Въ первой прислуживаютъ монахини; а Семинарія, стоящая въ срединѣ города, почесться можетъ за палаты какого вельможи.
   Всякой годъ въ Іюнѣ мѣсяцѣ бываетъ въ Монтреалѣ ярмонка, куда множество людей со всѣхъ сторонъ сбирается. Открывьется она съ великими обрядами: ставятся по улицамъ караулы; Губернаторъ самъ туда пріѣзжаетъ для предупрежденія безпорядковъ, могущихъ произойти отъ стеченія толикаго множества разныхъ дикихъ народовъ.
   Я не стану говорить о нѣкоторыхъ селеніяхъ, занимающихъ берега рѣки Св. Лаврентія; есть у меня другіе предметы, гораздо болѣе примѣчанія достойные, какъ-то, славные пороги Ніагарскіе, можетъ быть наичуднѣйшіе въ цѣломъ свѣтѣ. Сіе стремленіе воды имѣетъ болѣе ста пятидесяти футовъ возвышенія: рѣка упадаетъ перпендикулярно во всей своей широтѣ; а вода получаетъ тамъ столь сильной ударъ, что по рѣкѣ не льзя ѣздить верстъ на пятнадцать ниже пороговъ. Видъ сего порога подобенъ лошадиной подковѣ, и имѣетъ около четырехъ сотъ футовъ въ окруженіи. Раздѣляется онъ надвое маленькимъ островкомъ, убавляющимъ нѣсколько быстроту теченія. Все сіе непомѣрное количество воды ударяетъ въ каменную гору, въ которой отъ времени сдѣлалась глубокая пещера, гдѣ вода производитъ глухой шумъ, подобной отдаленному грому.
   Вы пожелаете конечно узнать, Государыня моя, нравы, обычаи, поведенія разныхъ народовъ, обитающихъ въ сей обширной странѣ. Алгонкинской и Гуронской языки раздѣляютъ всѣхъ почти дикихъ Канадцевъ, торгующихъ съ французами. Кто знаетъ оба сіи языка, тотъ безъ толмача можетъ около семи тысячъ пяти сотъ верстъ проѣхать и разумѣть болѣе ста разныхъ племенъ, изъ которыхъ каждой имѣетъ свое особливое нарѣчіе. Одинъ Миссіонеръ, жившій между Гуронами немалое время, и знающій совершенно оба языка, слѣдующее мнѣ объ нихъ разсказывалъ.
   "Въ Гуронскомъ языкѣ нѣтъ губныхъ буквъ; выговаривается онъ горломъ, и всѣ его слова почти духовые: Алгонкинской произносится гораздо простѣе. Первой языкъ изобиленъ, благороденъ и силенъ, чего можетъ быть не найдется и въ нашихъ лучшихъ языкахъ. Алгонкинской не столько выразителенъ, но пріятнѣе и нѣжнѣе. Оба они имѣютъ великое изобиліе въ изъясненіяхъ, многообразіе въ описаніяхъ, чистоту въ словахъ, и удивительную правильность; но всего чуднѣе то, что у такого дикаго народа, которой никогда не знавалъ наукъ, и которому неизвѣстно употребленіе письма, никогда не могло войти какое либо неправильное сложеніе, или слово вещи неприличное; самые дѣти ихъ въ простыхъ разговорахъ соблюдаютъ всю чистоту языка."
   "Въ Гуронскомъ языкѣ глаголъ перемѣняется столько разъ, сколько разныхъ вещей подпадаютъ его дѣйствію; на пр. когда надобно сказать, что человѣкъ ѣстъ мясо, хлѣбъ, плоды; Гуроны при сихъ трехъ вещахъ не одинъ глаголъ, какъ мы, употребляютъ; но перемѣняютъ его при каждомъ родѣ кушанья; говоря на примѣръ: ѣ с'тѣ хлѣбъ, пожирать мясо, питаться плодами, и пр. слово ѣсть перемѣняется столь часто, сколько имѣется вещей поядаемыхъ. То же дѣйствіе инаково изъясняется въ разсужденіи лица и неодушевленной вещи. И такъ не скажутъ они: я видѣлъ человѣка, я видѣлъ дерево; слово видѣть было бы несвойственно которому нибудь изъ оныхъ. Многообразіе описаній, употребляемыхъ въ семъ языкѣ, имѣетъ нѣкоторой родъ благородства, какое едва ли сыщется во всякомъ Европейскомъ. Индѣецъ, естьли у него спросятъ, для чего Богъ сотворилъ его, станетъ отвѣчать:, великій Духъ думалъ обо мнѣ; да, бы такой-то меня зналъ, любилъ и мнѣ, служилъ, а я ему доставлю часть вѣчнаго блаженства... Для описанія человѣка храбраго и женщины красавицы, вотъ какимъ бы образомъ онъ изъяснился:, я думаю о, тебѣ; сей господинъ имѣетъ храбрость; я, думаю о госпожѣ, она имѣетъ хорошій видъ и пр."
   Время пребыванія моего здѣсь столь кратко, что я не могу вамъ донести ничего инаго кромѣ слышаннаго: но помянутой проповѣдникъ, которой путешествовалъ въ сихъ странахъ, легко дополнить можетъ то, что я самъ собою узнать еще не могъ. Всякой день разсказывалъ онъ мнѣ о своихъ апостольскихъ трудахъ: сіи подробности, кои вамъ можетъ быть покажутся не очень пріятными, препровождаетъ онъ примѣчаніями и любопытными наблюденіями объ обычаяхъ и нравахъ видѣнныхъ имъ народовъ. Вотъ на примѣръ, что онъ мнѣ сказывалъ объ Ирокойцахъ.
   "Кажется, что сей Канадской народъ первое здѣсь занимаетъ мѣсто: успѣхи военные дали ему надъ большею частію прочихъ дикихъ, преимущество, коего они оспоривать не въ состояніи. Но болѣе всего положеніе земли способствовало ему къ учиненію себя страшнымъ своимъ сосѣдямъ. Поколику Ирокойцы живутъ между французскими и Англійскими селеніями, то и чувствуютъ, что оба селенія обязаны равномѣрно сохранять ихъ благосклонность; а по тому разсуждая, что естьли одно изъ двухъ превозможетъ другое, то и они будутъ вскорѣ угнетены. Долго искали средства содержать ихъ въ равновѣсіи, хотя всѣ ихъ соединенныя силы вмѣстѣ не болѣе какъ отъ пяти до шести тысячъ воиновъ составляютъ; но какого не прилагаютъ они искуства и проворства, чтобъ наградить малость числа? Неоднократно примѣчены были въ послѣднихъ войнахъ всѣ тѣ выгоды, которыя можно получить отъ храбрости ихъ и поворотливости. Сей народъ, которой Англичане означаютъ вообще подъ именемъ пяти колѣнъ, а во Франціи Ирокойцами называютъ, изо всѣхъ дикихъ, разсѣянныхъ по Сѣверной Америкѣ, наиболѣе нуженъ французамъ и Англичанамъ. Сосѣдніе народы, будучи его данниками, не смѣютъ сдѣлать миру, ни начать войны безъ его согласія."
   "Ирокойцы, толико славные во всѣхъ исторіяхъ Новой Франціи, занимаютъ полуденную часть озера Онтаріо. Страна сія плодоносна, но такъ бѣдна рыбою и звѣрями, что жители принуждены бываютъ далеко ходить за охотою, или приближаться къ берегамъ озера для ловли рыбы, которую Они домой относятъ копченую. И сія-то, безъ сомнѣнія, необходимость выходить изъ своихъ жилищъ, учинила ихъ храбрѣйшими, или самыми страшными изо всѣхъ Американскихъ племенъ, французы для положенія преграды симъ безпокойнымъ, но равно и храбрымъ народамъ, построили крѣпостцу при входѣ въ озеро, называемую Фронтеньякомъ, по имени Офицера, ими повелѣвавшаго."
   Ирокойцы имѣютъ начальника, которой судитъ всѣ ихъ ссоры. Человѣкъ прославившійся храбростію и усердіемъ къ общему благу, отмѣнно всегда у нихъ почитается, и не преминетъ достигнуть до первой степени. Сына уважаютъ за службу отцову; но естьли онъ никакого личнаго достоинства не имѣетъ, что также часто случается, какъ и у насъ; то не можетъ соучаствовать въ правленіи. И такъ безъ сомнѣнія удивятся они, ежелибъ имъ сказали, что въ Европѣ глупой и негодной сынъ заступаетъ часто мѣсто и должность просвѣщеннаго и добродѣтельнаго отца."
   "Начальники сихъ дикихъ собираются вмѣстѣ для разсужденія о народныхъ дѣлахъ: въ нечаянныхъ случаяхъ могутъ они рѣшить одни. Заговоры не могутъ имѣть мѣста, когда цѣлой народъ къ онымъ не приступитъ. Нѣчего опасаться умысловъ между такими людьми, которые не имѣютъ ни богатствъ, ни власти, чтобъ первыя давать, а послѣднюю раздѣлять. Хотя у сихъ начальниковъ и нѣтъ подчиненныхъ, которые бы исполняли ихъ повелѣнія, однако никто не смѣетъ ихъ ослушаться, боясь навлечь на себя негодованіе, или всеобщее презрѣніе."
   Женщины также предсѣдательствуютъ въ народныхъ совѣтахъ, какъ и мущины, и не менѣе оказываютъ храбрости на войнѣ. Отмѣнившимся хорошими дѣяніями даются почтенныя наименованія, которыя столько уважаются, что онѣ имѣютъ власть освободить преступника, или полоненника осужденнаго на смерть. Онѣ отвязываютъ его отъ столба, приходя туда и подымая къ верьху лебяжье крыло; что бываетъ знакомъ прощенія."
   "Нравы ихъ столь же просты, какъ и правленіе. Хижины дѣлаются изъ кольевъ, натыканныхъ въ землю и покрытыхъ корою. Въ срединѣ оставляется отверстіе для проходу дыма. Вездѣ, гдѣ находится извѣстное число хижинъ, стройтся родъ четверо угольной крѣпостцы безъ бастіоновъ, окруженной полисадникомъ, куда старики, женщины и малолѣтные во время опасности укрываются. Мущины ходятъ на охоту, а женщины обработываютъ небольшія поля, на коихъ сѣютъ хлѣбъ. Онѣ однѣ все хлѣбопашество отправляютъ; ибо все оно состоитъ въ скопаніи одиножды земли заступомъ. Земля произращаетъ горохъ, бобы, капусту, пшено сорочинское, дыни, земляные яблоки и табакъ. Луга даютъ хорошее сѣно; лѣса изобильны строевымъ лѣсомъ, и наполнены буйволами, медвѣдями, козами, барсами, волками, лисицами, кроликами и пр. Находится также невѣроятное множество утокъ, индѣекъ, куропатокъ, трепеловъ, и другихъ разныхъ родовъ птицъ, кои такъ мало дики, что робята по полямъ берутъ ихъ руками."
   "Ирокойцы имѣютъ смугловатое лице, а кожу страшно начерненную, или какъ говорятъ, пріятно росписанную пушечнымъ порохомъ. Головы брѣютъ, выключая бѣдныхъ; ибо и у нихъ также, какъ и между нами, хотя мы и не дикіе, имѣются богатые и бѣдные, благородные и подлые. Послѣднія степени отличаются хохолкомъ Колосовъ на темѣ, украшеннымъ птичьими перьями, козьею шерстью и кроликовыми хвостиками, уши великолѣпную часть ихъ Нарядовъ составляютъ. Ирокойцы увеличиваютъ ихъ оттягиваньемъ, а по томъ пронимаютъ, (что великую и нестерпимую боль чрезъ сорокъ дней причиняетъ) и надѣваютъ въ нихъ тяжелыя кольца серебряныя, мѣдныя и свинцовыя. Вдѣваютъ оныя также и въ ноздри; и нѣтъ ничего болѣе, въ употребленіи, какъ зарукавья и ожерелья, сдѣланныя изъ какого нибудь металла или изъ раковинокъ; что почитается обыкновеннымъ у всѣхъ лучшихъ людей украшеніемъ. Лоскутъ холста, обверченной кругомъ поясницы, короткая рубашка, полотняныя тряпицы, обвязанныя около голени на подобіе онучь, большая епанча, или лучше сказать, самое толстое покрывало, вскинутое на плеча, всю ихъ одежду составляютъ, Зимою носятъ они суконные чулки и кожаные носки, а лѣтомъ ходятъ совсѣмъ почти нагіе. Нѣкоторыя женщины носятъ юбки, отращиваютъ волосы по колѣни, а другія до самыхъ пятъ: онѣ ихъ связываютъ и украшаютъ лентами; а иныя вкладываютъ въ кошельки, подражая нашимъ молодымъ Канадскимъ французамъ, коимъ не противно имъ уподобляться и нравиться. Онѣ отращиваютъ также и брови, но сіе, при головныхъ волосахъ, есть единственное украшеніе сего рода соблюдаемое ими. Прочіе волосы по всему тѣлу выдергиваютъ весьма тщательно; ибо безъ того ни одна Ирокойская женщина не найдетъ себѣ ни мужа, ни любовника. Вообще всѣ онѣ показались бы вамъ довольно стройны и пригожи."
   "Народъ сей тихъ, учтивъ, и ласковъ съ своими друзьями; но жестокосердъ, непримиримъ, и готовъ на всякое злодѣяніе противъ непріятелей, которыхъ не престаетъ гнать, покуда не искоренитъ всѣхъ, и всего ихъ поколѣнія. Прежде гостепріимство было вещь священная между ними; они угощали чужестранцевъ, какъ въ древности чинили Страннопріимцы съ путешественниками; но нынѣ, благодаря наставленіямъ и примѣрамъ Европейцовъ, просвѣтились до тоіо, что стали жестоки, къ прибытку падки и безчеловѣчны."
   "Привыкнувъ къ жестокимъ трудамъ, сносятъ они съ одинаковымъ терпѣніемъ стужу, жаръ, голодъ, жажду, и дальніе переходы; а совсѣмъ тѣмъ сіе поколѣніе есть самое невоздержнѣйшее изо всѣхъ мнѣ извѣстныхъ: употребленіе крѣпкихъ напитковъ доводитъ ихъ до всякихъ крайностей, они кладутъ вину на счетъ напитка всѣхъ наглостяхъ, какія бы ни дѣлали. Хотя обыкновенно ѣдятъ дичину, однако питаются иногда собаками, кошками даже и змѣями. Когда жарятъ мясо, то продѣваютъ сквозь него длинную палку, и втыкаютъ въ землю, наклоняя ее къ огню."
   "Страсть, или лучше сказать бѣшенство, къ игрѣ, нигдѣ такъ не вкоренилось, какъ между Ирокойцами: не рѣдко случается видѣть, что они проигрываютъ все имѣніе, одно за однимъ, даже рубашку и полотняныя тряпицы, коими обвернута поясница. Къ сему качеству, которое больше подходитъ къ просвѣщеннымъ обычаямъ нашихъ городовъ, нежели къ безкорыстолюбію свойственному дикимъ, присовокупляется еще и любовь къ женскому полу; другой родъ сходства со всѣми учеными народами."
   "Всякой мущина имѣетъ свою жену, которую беретъ и отпускаетъ по своей волѣ; но многоженство имъ неизвѣстно. Свадьба бываетъ безъ всякихъ обрядовъ, и не предваряется никакимъ договоромъ. Молодые люди обоихъ половъ, сами между собою соглашаются и женятся; и сіе все въ полчаса оканчивается. Хотя браки ихъ продолжаются по ихъ изволенію, однако бываютъ и такіе, которые до самой смерти не разрываются, а особливо гдѣ есть дѣти. Лишь только женщина родитъ, купаютъ новорожденнаго въ холодной водѣ, какова бы погода ни была; и сія баня всякой день ровно два года повторяется. Когда женщина скрѣпится послѣ родинъ, то есть, къ вечеру на третій день, то носитъ сама робенка на рѣку мыть. Я самъ видалъ ихъ на рѣкахъ моющихся, купающихъ дѣтей, и возвращающихся домой, неся на одной рукѣ робенка, а въ другой ведро воды."
   "Съ тѣхъ поръ, какъ стали они торговать съ Европейцами, оружіе ихъ состоитъ въ ружьѣ, въ длинномъ ножѣ, и въ топорѣ. Взять топоръ, у нихъ значитъ объявить войну; зарыть топоръ, заключить миръ. Они имъ дѣйствуютъ столь проворно, что хотя топоръ будучи брошенъ, и не одинъ разъ на лету перевернется, однако острѣемъ всегда утыкается, во что мѣтятъ. Передъ выступленіемъ своимъ въ походъ, дѣлаютъ большой пиръ, послѣ котораго бываетъ военная пляска. Присутствующіе намазываютъ себѣ тѣло краскою, что придаетъ имъ страшной видъ. Они встаютъ изъ за стола, воспѣвая подвиги свои и своихъ предковъ; что возбуждаетъ военной жаръ во всемъ собраніи. На другой день выступаютъ въ походъ, идучи одинъ за однимъ нѣсколько верстъ, въ превеликомъ молчаніи. По окончаніи сего хода, сдираютъ съ большаго дуба всю кору, изображаютъ на пнѣ предпріемлемую ими войну: начертаніе лодки означаетъ силу ихъ стороны, и число людей въ нее посаженныхъ; а по животному, написанному на кормѣ, познается тотъ народъ, на которой они намѣряются сдѣлать нападеніе...
   "Ничего не опускаютъ къ возбужденію храбрости въ народѣ, и ничего, кажется мнѣ, приличнѣе нѣтъ того образа, которой у нихъ при возвращеніи съ войны наблюдается: не входя въ деревню, двое предвозвѣстниковъ приближаются къ ней на такое разстояніе, что бы можно было ихъ слышать, и кричатъ такимъ голосомъ, коего наклоненіе возвѣщаетъ благополучныя или худыя вѣсти. Въ первомъ случаѣ народъ сбирается и пріуготовляютъ побѣдителямъ пиръ. Они предводимы бываютъ однимъ человѣкомъ, которой на длинномъ шестѣ несетъ лукъ, а на немъ раскладены черепы съ головъ непріятелей, побитыхъ на сраженіи. Родственники, женщины, и робята встрѣчаютъ побѣдоносныхъ героевъ, и оказываютъ имъ всякое почтеніе. По окончаніи привѣтствій, одинъ изъ сихъ воиновъ разсказываетъ имъ все случившееся. Всѣ его слушаютъ съ превеликимъ вниманіемъ, и по томъ начинаютъ пиръ и пляски."
   "Чтобъ пріучить къ войнѣ молодыхъ людей, а особливо тѣхъ, которые никогда еще на сраженіяхъ не бывали, старики надъ ними всячески насмѣхаются: бросаютъ имъ на голову горячій пепелъ, дѣлаютъ имъ наижесточайшія укоризны, бьютъ ихъ, бранятъ, и доводятъ сію игру до послѣднихъ крайностей. Молодому человѣку должно сносить все съ превеликою нечувствительностію; при малѣйшемъ же знакѣ нетерпѣливости, почитается онъ недостойнымъ навсегда носить ружье...
   "Понеже надежда избѣжать смерть и излѣчиться отъ ранъ, много способствуетъ Къ подкрѣпленію храбрости; то пріуготовляютъ множество лѣкарствъ. Стараніе сіе принадлежитъ ворожеямъ, которые у нихъ бываютъ и лѣкарями. Одинъ изъ таковыхъ обманщиковъ объявляетъ, что онъ хочетъ сообщить кореньямъ и травамъ, которые собираетъ, силу вылѣчивать раны, воскрешать мертвыхъ и возстановлять прежнее ихъ здоровье; по томъ поетъ, товарищи его ему отвѣчаютъ, и во время сего пѣнія, думаютъ, что цѣлительная сила разливается на всѣ ихъ лѣкарства. Главной ворожея дѣлаетъ опытъ: онъ начинаетъ разрѣзывать себѣ губы, и къ нимъ прикладываетъ свое лѣкарство: кровь, которую онъ проворно сосетъ, перестаетъ течь, а зрители похваляютъ его радостными криками. Самой же сей обманщикъ беретъ мертвое животное, даетъ время любопытнымъ удостовѣриться, что оно дѣйствительно безъ души, и когда усмотритъ, что они не сумнѣваются, дуетъ въ ротъ травяной порошокъ, и помощію дудочки, которую ему подкладываетъ подъ хвостъ, заставляетъ его двигаться. Въ самомъ дѣлѣ сей обманъ никому не ослѣпляетъ глазъ, но забавляетъ собраніе...
   "Сіи Индѣйцы войну ведутъ только небольшими сшибками, набѣгами, и малыми отрядами, а подъ вечеръ возвращаются на сборное мѣсто. Они узнаютъ по положенію травы тѣ мѣста, гдѣ непріятель прошелъ, и гонятся по его слѣду. А что бы не имѣть остановки на походѣ, убиваютъ безо всякаго милосердія женщинъ и робятъ, попадающихся на встрѣчу, снимаютъ съ нихъ черепы, а мущинъ уводятъ плѣнными. Естьли кто потерялъ на войнѣ своего родственника, тотъ избираетъ одного изъ плѣнныхъ на его мѣсто, и сей не токмо избавляется отъ мученій, пріуготовленныхъ его товарищамъ, но еще и пользуется всѣми правами другихъ дикихъ. Родня его усыновляетъ. Великое бы было безчестье отпустить его назадъ, и почлось бы то за продажу крови покойниковой."
   "Сіи плѣнники, вступая во всѣ права тѣхъ, коихъ мѣста занимаютъ, пріемлютъ часто по привычкѣ и по благодарности нравъ того народа столь чистосердечно, что не имѣютъ затрудненія воевать противъ своего отечества. Ирокойцы не могли бы инакъ держаться, какъ сею политикою; безпрестанныя ихъ войны съ большею частію другихъ народовъ, истреби, и бы ихъ совсѣмъ, естьли бы они не усыновляли большой части своихъ плѣнниковъ. Частной человѣкъ, коему дарятъ плѣнника, котораго онъ хочетъ себѣ усыновить, посылаетъ за Нимъ кого нибудь изъ своей семьи; а начальники при отдачѣ ему изъясняются сими словами: Тебѣ даютъ то, чѣмъ возвратить, потерю такого-то; очисти ты сердце, его отца, матери, жены и дѣтей, напоивъ "ихъ, естьли хочешь, наваромъ изъ его тѣ, ла, или положивъ, ежели разсудить заблаго, мертваго на рогожу въ особѣ сего плѣнника, коимъ ты можешь распоряжать по своей волѣ... Плѣнникъ, усыновленной такимъ образомъ, провождается въ хижину, для житія его назначенную. Тогда снимаютъ съ него оковы, нагрѣваютъ воды для обмытія всѣхъ частей его тѣла; лѣчатъ его раны, естьли имѣетъ, и ничего не жалѣютъ, чтобы заставить его забыть претерпѣнныя имъ бѣды. Кормятъ его хорошо, одѣваютъ Чисто, однимъ словомъ не льзя лучше обходиться съ тѣмъ, кто воскресъ. Сіе есть изъясненіе, которое они употребляютъ въ такихъ случаяхъ. Спустя нѣсколько дней дѣлаютъ пиръ, на которомъ даютъ ему торжественно имя умершаго, коего онъ заступаетъ мѣсто, и котораго всѣ обязательства принимаетъ на себя, такъ какъ и входитъ во всѣ его права. Естьли усыновленный плѣнникъ уйдетъ и попадется въ другой разъ въ руки своихъ побѣдителей, такого почитаютъ извергомъ и неблагодарнымъ, возстающимъ противъ своихъ родственниковъ и благодѣтелей; и тогда уже мщеніе, не имѣетъ никакихъ предѣловъ.
   "Когда плѣнникъ осуждается на смерть, тогда начинаютъ призывать тѣнь убитаго воина, коего смерть намѣряются отмстить., приближайся сюда, говорятъ они покойничку, мы тебя хотимъ умилостивить. Мы, тебѣ готовимъ пиръ; напейся сколько хочешь той крови, которую мы хотимъ продлить для тебя; пріими жертвоприношеніе, тебѣ отъ насъ чинимое казнію сего, невольника. Мы сдеремъ съ него волосы,, напьемся изъ его черепа; къ тѣлу его ста, немъ прикладывать горячіе топоры. Онъ будетъ горѣть, и мы его положимъ въ котелъ. Ты не станешь болѣе жаловаться, и будешь навсегда удовольствованъ... Тогда крикунъ велитъ вывести изъ хижины плѣнника, и увѣщеваетъ молодыхъ людей хорошенько его мучить. Другой оборачивается къ нещастному и ему говоритъ: "Братъ, не робѣй, мы тебя хотимъ жечь... Плѣнникъ отвѣчаетъ съ холоднымъ духомъ. Ты хорошо дѣлаешь, благодарствую... По томъ ведутъ его на мѣсто казни. Тамъ по обыкновенію ихъ привязываютъ его къ столбу, такъ, чтобы могъ кругомъ его вертѣться. Тогда начинаетъ онъ пѣть пѣсню мертваго, исчисляетъ всѣ свои подвиги, бранитъ и укоряетъ своихъ мучителей, увѣщеваетъ ихъ не щадить его, но проситъ только вспомнить, что онъ человѣкъ. Я храбръ, говоритъ онъ имъ, я безстрашенъ, я не боюсь ни смерти, ни мученія; подлецы одни того страшатся. Жизнь ничто для отважнаго человѣка; пускай мои злодѣи отъ ярости и отчаянія всѣ погибнутъ; для чего не могу я ихъ разтерзать и напиться ихъ крови?" Ругая такимъ образомъ, намѣреніе его кажется клонится, что бы раздразнить еще болѣе противъ себя имѣющихъ власть надъ его участью. И въ самомъ дѣлѣ таковое тщеславіе, во время и при обстоятельствахъ столь мало къ возбужденію онаго приличныхъ, дорого ему стоитъ; ибо непристойная сія отвага приводитъ всѣхъ зрителей въ бѣшенство. И такъ не замедляютъ дать ему возчувствовать страшныя слѣдствія. Иногда принуждаютъ его, отвязавши отъ столба, бѣгать между двухъ рядовъ людей, вооруженныхъ каменьями и палками, которые бьютъ по немъ, какъ будто бы желали его прибить до смерти, однако остерегаются давать такіе удары, отъ которыхъ бы жизнь его подвергнулась опасности. Иногда отрываютъ у него ноготь, палецъ, ухо и проч: одинъ ему раздираетъ кожу, другой не даетъ перевести дыханія; женщины сѣкутъ его немилостиво; отрубленіе удовъ есть мщеніе, отъ котораго онѣ воздерживаются, которое изключается, развѣ испросятъ на то позволеніе; что очень рѣдко дозволяется, и чего онѣ и сами не требуютъ; но естьли и потребуютъ, и получатъ, то производятъ его, какъ можно позже. По обрѣзаніи безчеловѣчно всѣхъ частей тѣла, принимаются они за сію печальную и послѣднюю жертву, которая долго была предметомъ ихъ сожалѣнія и потворства. Безъ сумнѣнія для избѣжанія срамоты такого роду, мучимой старается напоминать имъ, что онъ мущина."
   "Въ таковыхъ страшныхъ мученіяхъ, которыя не имѣютъ другаго правила, кромѣ звѣрства и самопроизвольства, не всегда наблюдается одинаковой способъ: часто всѣ жители деревни: мужики, бабы и робята стараются первой дать ударъ нещастному. Иногда начинаютъ съ ногъ, по томъ жгутъ голени, и по степенямъ все тѣло до самой головы. Чѣмъ проницательнѣе крикъ, которой нестерпимое мученіе заставляетъ испускать плѣнныхъ, тѣмъ веселѣе и пріятнѣе зрѣлище для сего безчеловѣчнаго собранія. Казнь продолжается по четыре и по пяти часовъ, а иногда и по нѣскольку дней. Когда мучимый не связанъ, тогда позволяется ему себя защищать: въ то время мученія его умножаются, и онъ получаетъ сію вольность не столько въ надеждѣ спасти свою жизнь, какъ отмстить за свою смерть, и умереть воиномъ. Проповѣдникъ намъ сказывалъ, что онъ былъ самъ свидѣтелемъ невѣроятнаго и особливаго примѣра силы и храбрости, какую сіи двѣ страсти вдохнуть могутъ. Я вамъ донесу о ней, полагаясь на увѣреніе сего добраго человѣка, которой утверждаетъ, что самъ то видѣлъ.
   "Одинъ Ирокойской Капитанъ лучше хотѣлъ подвергнуться всякой опасности, нежели обезчестить себя побѣгомъ. Онъ долго защищался, какъ человѣкъ желающій умереть съ ружьемъ въ рукахъ; но Гуроны, Которые на него нападали, хотѣли его взять живаго, что имъ и удалось. Возвратясь въ свою деревню, осудили его умереть на огнѣ. но какъ плѣнникъ не былъ привязанъ, то и вознамѣрился сдѣлать всякой возможной вредъ своимъ злодѣямъ. Его взвели на костеръ, гдѣ огонь подложили ко всѣмъ частямъ его тѣла. Мученіе сіе не привело его нимало въ изнеможеніе; палачи не знали, гдѣ сыскать мѣсто, которое бы было чувствительнѣе, когда одинъ изъ нихъ вздумалъ разрѣзать на головѣ кожу, и оную изо всей силы сдернуть. Боль принудила его упасть безъ чувства: всѣ сочли, что онъ умеръ, и всѣ разошлись. Чрезъ нѣсколько времени онъ опамятовался; но не видя никого около себя, взялъ обѣими руками большую головню, скликалъ своихъ мучителей и вызывалъ къ себѣ подойти. Предпріятіе его всѣхъ удивило. Они подняли страшной вой; одни вооружались пылающими головнями, другіе раскаленымъ на огнѣ желѣзомъ, и всѣ вдругъ на него бросились. Огонь служилъ ему съ одной стороны оградою, а съ другой заставился онъ лѣсницами, принесенными для всходу на костеръ; и такъ укрѣпившись на собственномъ своемъ кострѣ, устрашалъ нѣсколько времени всю деревню: но желая увернуться отъ головни пущенной въ него, споткнулся и упалъ; а чрезъ то опять попался во власть своихъ непріятелей. Они разъярясь, дорого ему заплатили за причиненной имъ вредъ. Истощивъ всѣ свои силы, муча плѣнника, бросили его въ средину горячаго уголья и оставили его тамъ, надѣясь, что вскорѣ задохнется. Однако и тутъ ошиблись; ибо въ то время, какъ менѣе всего о томъ думали, увидѣли его сходящаго съ костра, имѣющаго въ рукахъ головни, съ коими бѣжалъ онъ въ деревню, какъ бы хотѣлъ ее зажечь. Всѣ пришли въ превеликой страхъ, никто не осмѣливался подойти схватить его. Но въ нѣсколькихъ шагахъ отъ хижинъ пущенная подъ ноги палка, принудила его упасть: народъ бросился на него и не далъ ему встать. Тотчасъ отрубили, ему руки и ноги, и скатили его на огонь; по томъ наложили на него пень, которой былъ такожь весь въ огнѣ. Тогда всѣ жители стояли вокругъ, и наслаждались удовольствіемъ, видя его сгарающа. Однако умирающій послѣднее сдѣлалъ усиліе, и возобновилъ опять страхъ. Онъ поползъ на локтяхъ и на колѣняхъ съ видомъ угрожающимъ и съ бодростію, принудившею самыхъ ближайшихъ посторониться, не столько отъ страху, сколько отъ удивленія. Наконецъ одинъ Гуронъ, схвативши его сзади, отсѣкъ ему голову."
   "Но естьли война у сихъ дикихъ производится съ безчеловѣчіемъ; то можно сказать о мирѣ, что во всѣхъ ихъ договорахъ и условіяхъ находится столько же искуства, сколько и благородства: они посылаютъ къ непріятелю депутата съ трубкою, дѣлать предложенія; и естьли оныя пріемлются, посланной подтверждаетъ предварительныя соглашенія, куря съ нимъ табакъ; съ того часа всѣ непріятельскія дѣйствія кончатся съ обѣихъ сторонъ. Мы французы называемъ оную трубку калуметъ, но между Индѣйцами вещь сія столь священна, что одинъ народъ, нарушившій преимущества, къ ней присоединенныя, принужденъ былъ съ сосѣдями выдержать тридцатилѣтнюю войну."
   "Краснорѣчіе есть одинъ, или по крайней мѣрѣ первой способъ возвыситься у Ирокойцовъ, и отличиться въ собраніяхъ. Ничто имъ столько не нравится, какъ правильное слово; но ничего нѣтъ и противнѣе безпорядочной рѣчи, по трудности всю ее упомнить. Естьли придетъ дѣлать какой отвѣтъ, то повторяютъ его съ начала до конца, со всякимъ возможнымъ порядкомъ: изъясняются не во многихъ словахъ, и употребляютъ очень часто метафоры. Витіи ихъ говорятъ сильно, и препровождаютъ слова разными тѣлодвиженіями. Суровой ихъ видъ, развѣвающаяся по плечамъ епанча, голосъ, твердость въ объявляемыхъ словахъ, голая рука, слушатели сидящіе кружкомъ на землѣ, на открытомъ воздухѣ, все сіе приводитъ на мысль сильное воображеніе древнихъ Римскихъ и Греческихъ Риторовъ. При каждомъ отдѣленіи своей рѣчи, подтверждаютъ ли старой договоръ, или новой заключаютъ; даютъ ожерелье, или перевязь, для соблюденія въ памяти разсматриваемаго дѣла. Ожерелья сіи бываютъ около четырехъ дюймовъ ширины и въ тридцать дюймовъ длины.; а состоятъ изъ нѣсколькихъ рядовъ мелкихъ раковинъ нанизанныхъ на веревку."
   "Дабы дать вамъ понятіе, какимъ образомъ сіи народы условливаются съ своими союзниками и сосѣдями, объявлю я вамъ нѣкоторые отрывки ихъ рѣчей и отвѣтовъ. Между различными договорами сего рода избралъ я такой, которой представляетъ въ одно время и краснорѣчіе и нравъ сихъ дикихъ, и способъ, которой Европейцы употребляютъ, послѣдуя имъ, когда объясняются съ ними. Вотъ рѣчь одного нашего французскаго Офицера, говоренная въ собраніи Ирокойцовъ."
   "Король, мой государь, извѣстясь, что вы часто нарушаете миръ, повелѣлъ мнѣ, сходить къ вамъ въ препровожденіи нѣсколькихъ солдатъ, дабы васъ убѣдить итти со мною въ нашъ лагерь. Намѣреніе Великаго Короля состоитъ въ томъ, что бы намъ курить вмѣстѣ калуметъ мира, но съ тѣмъ договоромъ, чтобъ вы, обязались со мною сдѣлать полное удовольствіе его подданнымъ, и обѣщались, впредь ихъ не безпокоить. Ваши воины ограбили купцовъ, ѣдущихъ къ Иллинойцамъ и къ другимъ народамъ, подданнымъ моего Короля. Естьли вы не прекратите набѣговъ, то имѣю я повелѣніе объявить вамъ войну. Сія перевязь подтверждаетъ мною сказанное."
   "Ваши воины проводили Англичанъ къ озерамъ, которыя принадлежатъ Королю, моему государю; приводили ихъ къ народамъ, которые суть его дѣти, и приводили съ тѣмъ, чтобъ истребить ихъ торги и отвратить отъ подданства Великому Королю. Я хочу предать забвенію прошедшее; но естьли впредь то же случиться, то имѣю точное повелѣніе объявишь вамъ войну. Сія перевязь подтверждаетъ мои слова."
   "Ваши воины, во время мира, дѣлали "безчеловѣчные набѣги на Иллинойцовъ, и побрали много оныхъ въ полонъ. Сіи на"роды, будучи Дѣти моего Короля, не должны быть невольниками; естьли вы не отладите имъ свободы, я имѣю точное повелѣніе объявить вамъ войну. Сія перевязь утверждаетъ то, что я говорю."
   "Одинъ изъ начальниковъ заговора, сдѣлалъ французскому Офицеру слѣдующій отвѣтъ: Я почитаю тебя и всѣхъ воиновъ, съ тобою здѣсь находящихся. Да спѣшатъ слова мои къ твоимъ ушамъ! внимай имъ. Ты говоришь, что пришелъ сюда единственно для того, чтобъ курить большой калуметъ съ начальниками пяти поколѣній, но я примѣчаю совсѣмъ тому противное; намѣреніе твое было поразить насъ въ голову, естьли бы болѣзни не уменьшили, твоего войска. Слушай: наши жены взяли бы свои головоломки, наши старики и робята принесли бы свои луки и стрѣлы въ средину вашего стана, естьли бы ихъ солдаты наши не удержали и не обезоружили."
   "Мы не грабили другихъ французовъ, кромѣ тѣхъ, которые несли къ нашимъ непріятелямъ ружье, порохъ и пули, по тому что сіи оружія стоили бы намъ жизни. Въ семъ случаѣ послѣдовали мы примѣру "проповѣдниковъ, которые разкрываютъ всѣ бочки съ крѣпкими напитками, привозимыя въ наши селенія, боясь, чтобы наши воины напившись до пьяна, не посломали имъ головъ. Мы не отдадимъ ружья взятаго нами, а старшины наши войны не боятся. Сія перевязь подтверждаетъ мои слова."
   "Мы проводили Агличанъ на ваши озера для торгу, такъ какъ Иллинойцы провожаютъ вашихъ французовъ для купечества на наши. Мы родились вольными, и не зависимъ ни отъ васъ, ни отъ Англичанъ. Мы можемъ итти туда, куда намъ захочется, взять съ собою того, кого по, желаемъ, покупать и продавать, что разсудимъ заблаго. Ежели союзники ваши суть ваши рабы, поступайте съ ними, какъ съ таковыми. Сія перевязь подтверждаетъ мои слова...
   "Мы били Иллинойцовъ по головамъ за "то, что они срубили деревья мира, служившія рубежомъ нашей землѣ. Они приходили ловить на нашихъ земляхъ бобровъ, и не оставили ни одного звѣря на заводъ;, побили и самцовъ и самокъ; что у насъ, почитается непростительнымъ беззаконіемъ. Мы менѣе зла надѣлали, нежели Французы, которые вошли въ земли многихъ Индѣйскихъ народовъ, и выгнали ихъ "изъ отчизны. Сія перевязь утверждаетъ "сказанное мною.
   "Слушай, Французъ! берегись, чтобы, твои солдаты не удушили дерева мира, и не воспрепятствовали ему покрывать вѣтьвями своими твоей и нашей земли. Я тебя увѣряю именемъ пяти поколѣній, что наши воины будутъ плясать подъ его листьями пляску калумета, пребудутъ, спокойны на своихъ рогожахъ, и не разроютъ до тѣхъ поръ топора, покуда братья ихъ Французы не нападутъ на ту землю, въ которой великой духъ поселилъ нашихъ предковъ. Сіе ожерелье подтверждаетъ мои слова, а сіе другое, власть, данную мнѣ отъ пяти поколѣній."
   "Часто случается, что отвѣтъ въ договорахъ сего рода дается не вдругъ, но откладываютъ его до другаго дни. Иногда Сіи Индѣйцы повторяютъ слово отъ слова вчерашнюю рѣчь; и вотъ способъ, которымъ они стараются сказанное приводить на память. Начальникъ, предсѣдающій въ собраніи, держитъ въ рукѣ связку маленькихъ палочекъ; при окончаніи каждаго пункта отдаетъ онъ одну палочку начальнику, другую другому, и тѣмъ налагаетъ на нихъ напоминовеніе отдѣленій рѣчи. По томъ посовѣтовавъ съ ними; бываетъ онъ въ состояніи повторить всѣ пункты и на оные отвѣтствовать, и сей порядокъ наблюдается у нихъ неотмѣнно во всѣхъ ихъ важныхъ договорахъ."
   "Понятіе, которое дикіе имѣютъ о Союзахъ съ нами заключаемыхъ, есть слѣдующее: они уподобляютъ ихъ цепи, протянутой отъ корабля до дерева, и когда оные возобновляютъ, называютъ сіе чистить цепь. Часть рѣчи, въ которой подтверждаютъ свои договоры, заключается въ сихъ словахъ: "Мы обѣщаемся беречь цепь ненарушимо, и желаемъ, чтобы солнце спокойно свѣтило на всѣ головы, замыкающія"ея въ сей цепи."
   "Ирокойцы торгуютъ съ одними только Европейцами, которымъ отдаютъ на вѣсъ мѣхи, кожи и пр. мѣняя на всякіе другіе товары; они никакого не имѣютъ понятія о различіи числительной цѣны относительно къ цѣнамъ товаровъ; по чему не рѣдко продаютъ за одинакую цѣну, что стоитъ одного, или трехъ и четырехъ талеровъ; не лучше того умѣютъ различать и доброту въ товарахъ: въ одну цѣну кладутъ и худой и хорошій ножъ. Сіе происходитъ отъ того, что бывъ часто обмануты отъ Европейцевъ, положили учредить всякой вещи постоянную и неперемѣняемую цѣну...
   "Хотя сіи народы и суевѣрны, однако всякую вѣру терпятъ и никому гоненія не дѣлаютъ. Всякой у нихъ воленъ думать, какъ хочетъ; отъ чего происходитъ между ними почти столько же различныхъ мнѣній, сколько есть жителей. Однако признаютъ они Всевышнее Существо, которое ихъ сотворило, и которое на землѣ управляетъ. Какое бы нещастіе съ ними ни случилось, никогда не сѣтуютъ: Такъ хочетъ Вышній человѣкъ! Сіи краткія слова ихъ утѣшаютъ и ободряютъ. Нѣтъ у нихъ ни поповъ, ни храмовъ, ни жертвенниковъ, ни жертвоприношеній; одними только всенародными плясками воздаютъ они почтеніе божеству и духамъ вышшимъ надъ собою...
   "Проповѣдуемое Сульпиціанскими священниками Евангеліе, мало имѣло успѣховъ у Ирокойцовъ; однако находятся двѣ Христіанскія деревни, которыя почитаются въ военное время защитою для Монтреала. Первая, называемая Скочокъ Св. Лудовика, (Saut de St. Louis) лежитъ съ одной стороны въ пятнадцати верстахъ повыше города. Жители ея всегда были сильнѣйшею преградою поселенію отъ Ирокойцовъ идолопоклонниковъ и отъ Англичанъ Новаго Іорка. Церковь и домъ проповѣдничій суть два лучшія зданія во всей странѣ. Другая деревня называется Гора: (La montagne) Сульпиціанскіе священники управляютъ какъ сею, такъ и первою."
   "Таковъ есть Ирокойской народъ, или лучше сказать, сіе соединеніе пяти народовъ, связанныхъ сколь древнимъ, столь и ненарушимымъ союзомъ, и которые своимъ единодушіемъ, твердостію, знаніемъ военнымъ и благочиніемъ, сдѣлались столь сильны. Долго Пребывали они самыми постоянными и полезными союзниками Англичанамъ; но какъ недавно допустили въ свой союзъ другой народъ, непріязненной Великобританніи, то новое сіе соединеніе привязываетъ ихъ кажется теперь больше къ сторонѣ французской. Ирокойцы присовокупили ко владѣнію своему обширныя земли; но подданныхъ своихъ по мѣрѣ того никакъ не пріумножили; ибо воюютъ безъ всякой мѣры и какъ истинные варвары, а по тому и обладаютъ одними только пространными степями, обитаемыми нѣсколькими семьями, разсѣянными въ сей странѣ, да и тѣмъ оставляютъ жизнь для того только, что ихъ презираютъ. Отъ чего Ирокойской народъ прежде столь сильной и столь славной своими побѣдами, не взирая на предосторожность, употребляемую имъ всегда помѣщеніемъ между собою нѣкоторой части плѣнниковъ, взятыхъ на войнѣ, находится нынѣ при своемъ паденіи. Въ началѣ нынѣшняго вѣка, выводилъ онъ въ поле около десяти тысячъ войска; а нынѣ съ нуждою Можетъ поставишь двѣ или три тысячи. Война заразительная болѣзнь, и странная связь пороковъ, пріобрѣтенныхъ ими отъ просвѣщенныхъ народовъ, кои соединились съ обычаями дикихъ, довели ихъ до такого малаго числа. Со всѣмъ тѣмъ, всѣ народы, ихъ окружающіе, и по сю пору удивляются ихъ любви къ вольности, ихъ страсти ко славѣ, ихъ бодрости, мужеству и всеобщему мнѣнію о ихъ превосходствѣ надо всѣми другими Канадскими Индѣйцами. Презрѣніе, оказываемое къ богатству ихъ начальниками, не имѣетъ и примѣра въ нашихъ просвѣщенныхъ правленіяхъ. Нѣсколько Ирокойцовъ, будучи въ 1666 году отосланы въ Парижъ, не столько любовались великолѣпіемъ Королевскихъ дворцовъ, какъ жаренымъ мясомъ, раскладеннымъ во множествѣ въ лавкахъ улицы дела Гюшеттъ.
   "Честь и стыдъ суть первыя побужденія всѣхъ ихъ дѣйствій: первую почитаютъ главнѣйшимъ награжденіемъ, другой наивеличайшимъ наказаніемъ. Зрѣлость въ совѣтахъ, скорость въ исполненіи, чистосердечіе въ договорахъ, вѣрность въ наблюденіи оныхъ, храбрость испытанная, мужество неустрашимое, героическое терпѣніе въ мученіяхъ, равнодушіе, коего ни щастіе, ни злополучіе не поколебляетъ никогда; таковы сушь добрыя качества сего народа варварукаго, легкаго, празднаго, неблагодарнаго, недовѣрчиваго, злодѣйствующаго, мстительнаго, и тѣмъ болѣе опаснаго, чѣмъ искуснѣе умѣетъ онъ скрывать свой гнѣвъ и измѣну. Съ непріятелями своими дѣлаетъ неслыханныя жестокости и превосходитъ въ изобрѣтеніи мученій все то, что Исторія намъ объявляетъ о безчеловѣчіяхъ древнихъ тирановъ...
   Однако сіе описаніе касается не до однихъ только Ирокойцовъ! Во нравѣ, обычаяхъ и поведеніяхъ дикихъ Сѣверной Америки такъ мало разности, что можно каждому изъ сихъ народовъ приписать особенно то, что вы теперь читали объ. одномъ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО LXXXIX.
Продолженіе Канады.

   Щастливая земля, въ которой вы обитаете, Государыня моя! Вы уже наслаждаетесь теперь всѣми пріятностями весны, когда еще здѣсь, хотя и столько же близко къ солнцу, какъ и въ вашихъ полуденныхъ провинціяхъ, не льзя выставить носу на воздухъ, не закутавшись въ шубу. Еще до окончанія осени, рѣки замерзаютъ, а земля, покрыта будучи снѣгомъ чрезъ шесть мѣсяцовъ, скрываетъ отъ насъ красоту природы. Нѣтъ никакого различія между рѣками и полями, и слѣдовательно никакой въ глазахъ отмѣны. Деревья отягчены инеемъ, по всѣмъ сучьямъ висятъ сосульки, и не безъ опасности становиться подъ ними. Естьли небо чисто, то дуетъ съ западной стороны такой вѣтръ, что лице деретъ; когда же вѣтръ поворотится съ полуденъ и съ востока, становится теплѣе, но выпадаетъ столь густой снѣгъ, что и въ десяти шагахъ передъ собою невидно, Ежели наступитъ оттепель, то портится рыба, птицы, дичина, всякое мясо, однимъ словомъ все то, что ни было заморожено, и хранилось для запасу. Все сіе заготовляется здѣсь въ концѣ Октября; ибо трудно прокормить скотъ чрезъ всю зиму, содержать птицъ живыхъ въ большіе морозы, и ловить рыбу подо льдомъ.
   Не отъ одной причины воздухъ здѣсь гораздо жесточае, нежели во Франціи подъ тѣмъ же градусомъ. Ни въ одной странѣ нѣтъ столько лѣсу, озеръ и горъ, какъ въ Канадѣ; не много такихъ земель, гдѣ бы было болѣе песку и каменья. Сія смѣсь влажности и песчаности, составляетъ ледъ и снѣгъ, коего количество производитъ чрезвычайную и долговременную стужу, которую мы теперь терпимъ. Однако все сіе не воспрепятствовало мнѣ путешествовать по землѣ Гуроновъ, которые Миссіонеровъ почитаютъ своими отцами, французовъ братьями, а всѣхъ чужестранцевъ друзьями.
   Они находились въ войнѣ съ Ирокойцацами, къ коимъ имѣютъ непримиримую вражду, и надъ коими одержали славную побѣду. Я пріѣхалъ въ самое то время, какъ. возвращались они съ торжествомъ въ свою слободу. Гуроны выступали по два въ рядъ, а между рядами шли плѣнники, убранные цвѣтами; лица и волосы у нихъ были выкрашены, тѣло почти нагое, руки связаны повыше локтя веревкою, за конецъ которой держали побѣдители. Сіи нещастные пѣли непрестанно пѣсню мертваго, плачевнымъ, но гордымъ голосомъ, и не оказывали ни уничиженія, ни печали.
   Естьли проходятъ они чрезъ деревню, союзную побѣдоносному народу, жители ихъ встрѣчаютъ и приготовляются веселиться жестокою для плѣнниковъ утѣхою. Подошедши останавливаютъ ихъ, и покамѣстъ сіи поютъ пѣсню мертваго, всѣ жители пляшутъ вокругъ ихъ; всякой старается причинишь имъ больше зла. Не досадуютъ, когда плѣнники обороняются, и только тому смѣются; но какъ оные связаны, а нападаютъ на нихъ во множествѣ, то оборона бываетъ имъ безполезна. Побѣдители, имѣющіе надъ ними власть, отрекаются отъ нея нѣкоторымъ образомъ при входѣ въ деревни, дабы сдѣлать своимъ союзникамъ удовольствіе тѣмъ повеселиться. Сіе составляетъ родъ торжества, изъ котораго народъ получаетъ себѣ всю забаву, а воины Всю честь. но какъ побѣдители отрекаются отъ своихъ правъ только на малое время, и какъ собственная ихъ польза состоитъ въ томъ, чтобы привести домой плѣнниковъ сколь можно менѣе изуродованныхъ, то и установленъ между ими законъ, чтобы веселящіеся изувѣчиваніемъ ихъ плѣнниковъ, платили за то понѣскольку хозяевамъ, коимъ они принадлежатъ. Естьли сіи хозяева познатнѣе другихъ, то сами вмѣстѣ выходятъ съ плѣнниками, коимъ хотятъ спасши жизнь, ведутъ ихъ взявши за руку, и чрезъ то избавляютъ сихъ нещастныхъ отъ назначенныхъ имъ мученій. Съ того часа, зрители наслаждаются удовольствіемъ, смотря на ихъ пляску, и слушая, какъ они поютъ пѣсни своего отечества или тѣ, которыя на дорогѣ у побѣдителей переняли. И такъ водятъ ихъ изъ жилища въ жилище понѣскольку дней, пока наконецъ рѣшатъ ихъ жребій.
   Наши Гуроны остановились въ нѣкоторомъ разстояніи отъ своей деревни; а начальникъ увѣдомилъ жителей о своемъ возвращеніи. Посланной приближился такъ, что можно было его слышать, кричалъ разными голосами, изъясняющими вообще успѣхи и главныя приключенія сего похода. Прежде всего извѣстилъ онъ о числѣ убитыхъ на воинѣ, прокричавъ столько разъ крикъ мертваго, сколько ихъ было. Тогда нѣсколько молодыхъ Гуроновъ вышло изъ деревни, чтобы обстоятельнѣе обо всемъ освѣдомиться, а по щомъ и всѣ жители прибѣжали: Но одинъ только изо всѣхъ подошелъ къ посланному и получилъ отъ него всѣ нужныя увѣдомленія; онъ оборачивался всякой разъ къ вышедшимъ за нимъ, и громогласно повторялъ ихъ со всякою подробностію; жители отвѣчали ему восклицаніями. По томъ провожали посланнаго въ хижину., гдѣ старшины повторяли тѣ же вопросы; и когда народное любопытство было удовольствовано, крикунъ призывалъ молодыхъ людей, итти на встрѣчу воинамъ, а женщинъ, нести къ нимъ кушанье.
   У Индѣйцовъ наблюдается то взаимное почтеніе, что какъ бы побѣда была ни совершенна, и сколь бы ни велики были выигрыши, полученные надъ непріятелемъ; однако, первое чувствованіе, оказывающееся въ нихъ, относится къ соболѣзнованію о своихъ, которыхъ потеряли. Все селеніе должно въ томъ участвовать; никогда не станутъ веселиться добрымъ вѣстямъ, покуда не окажутъ надлежащаго о мертвыхъ соболѣзнованія. И такъ, цо исправленіи сего перваго долгу, всякой предается радости, возбуждаемой возвращеніемъ побѣдителей; удовольствіе сіе изъясняется больше всего безчеловѣчными мученіями плѣнниковъ.
   Побѣдители, сдѣлавъ едва нѣсколько шаговъ, опять остановились. и взявши одного изъ плѣнныхъ, укоряли его во всѣхъ безчеловѣчіяхъ, которыя онъ употреблялъ противъ ихъ Гуроновъ. Потомъ объявили ему, чтобы и онъ къ подобному мученію готовился. Тогда сей нещастный зачиналъ пѣть пѣснь мертваго. Страданіе его, препровождаемое всѣми мученіями, описанными въ прежнемъ моемъ письмѣ, въ содраганіе меня приводило. Я не могъ выпросить у сихъ варваровъ ничего, кромѣ одного сокращенія его мукъ. Одинъ изъ Гуроновъ застрѣлилъ его изъ ружья; другіе вырѣзали ему брюхо, выкидали внутренности, отрубили голову, руки и ноги, и разбросали на всѣ стороны, оставивъ только волосы, которые положили съ другими взятыми на мѣстѣ сраженія. Сердце изрѣзали въ куски, и давали ѣсть другимъ плѣнникамъ. Случилось, что между сими находился родной братъ убитаго, которому насильно впехали кусокъ въ ротъ; но онъ его тотчасъ выбросилъ.
   Какъ скоро побѣдители увидѣли свои хижины, то нарубили длинныхъ шестовъ, воткнули на нихъ волосы, полученные на войнѣ, и несли ихъ въ торжествѣ. Жены выѣзжали къ нимъ на лодкахъ, и бросаясь въ воду, принимали изъ рукъ своихъ мужей сіи знаки храбрости, и привязывали себѣ на шею.
   Не можно читать безъ ужаса о способѣ, какимъ Индѣйцы сдираютъ волосы съ побѣжденныхъ непріятелей, иногда еще и живыхъ. Они очерчиваютъ кожу покрывающую черепъ; по томъ подрѣзываютъ ее поверьхъ лба и ушей по самой затылокъ, и такъ сдираютъ подобно какъ овчину съ барана. Но что всего удивительнѣе, не всякой отъ сего мученія умираетъ; я видѣлъ одну женщину совсѣмъ здоровую, хотя и называли ее облупленною головою, ибо у нея была содрана кожа симъ образомъ. Таковые примѣры не рѣдко здѣсь случаются.
   Индѣйцы выдѣлываютъ сіи кожи, подобію звѣринымъ, растягиваютъ ихъ на кругу и намазываютъ разными красками. Иногда пишутъ на оборотѣ лице или гіероглифическое изображеніе того, съ кого кожа содрана, и носятъ ее въ торжествѣ, воткнувши на шестъ. Тѣ, которые получаютъ такіе волосы, хранятъ ихъ весьма рачительно, украшаются ими во всенародныхъ праздникахъ, и вѣшаютъ по томъ у дверей своихъ хижинъ, гдѣ они отъ времени истлѣваютъ точно такъ, какъ наши охотники украшаютъ свои ворота головами или лапами дикихъ звѣрей. Находятся и такіе въ Америкѣ народы, которые обдираютъ мертвыхъ непріятелей, и изъ кожи съ рукъ дѣлаютъ сумки на табакъ.
   По окончаніи перваго восторга радости, причиненной извѣстіемъ о побѣдѣ, дѣлятъ плѣнниковъ: тѣ, которые опредѣляются на усыновленіе, бываютъ спрятаны будущими ихъ родственниками, коихъ нарочно о томъ предувѣдомляютъ, и которые выходятъ на встрѣчу къ нимъ другими дорогами, и отводятъ ихъ въ свои хижины; прочіе же, коихъ никто еще не взялъ, предаются ярости женщинъ. Я не понимаю, какъ могутъ сіи нещастные сносить всѣ муки, безчеловѣчіемъ вымышляемыя. Двѣ таковыя женщины, потерявшія на войнѣ одна сына, а другая мужа, прицепились какъ двѣ фуріи къ своимъ жертвамъ, и дѣлали невѣроятныя мученія. Я не могу описать вамъ до чего довела ихъ обѣихъ ярость. Всѣ права человѣчества и стыдливости были забыты; каждой ударъ казался смертельнымъ, естьли бы не извѣстно было, что онѣ весьма искусны въ подобныхъ случаяхъ къ продолженію томленія.
   При раздѣлѣ плѣнниковъ, женщины всегда получаютъ первыя. По томъ выполняются обязательства, начальниками передъ походомъ учиненныя. Естьли число плѣнныхъ превосходитъ требователей, то дарятъ остальныхъ союзникамъ; а когда не достанетъ, то дополняютъ волосами.
   Раздѣленіе плѣнниковъ учреждается въ народномъ совѣтѣ, равно какъ и участь ихъ, развѣ старыя женщины инако распорядятъ; ибо онѣ властны дать жизнь и смерть и тѣмъ самымъ, кои были уже судимы въ совѣтѣ. По окончаніи разсужденія начальниковъ, весь народъ созывается на площадь, гдѣ раздѣлъ происходитъ безъ всякаго крику и споровъ. Случается иногда, что вмѣсто отсылки излишняго числа невольниковъ въ другія деревни, дарятъ ихъ разнымъ частнымъ людямъ, которые хотя и не имѣютъ на то никакого права, по пользуясь въ деревнѣ отмѣннымъ почтеніемъ, удостоиваются такихъ почестей, и въ тотъ же часъ рѣшатъ участь своихъ невольниковъ. Смерть почти неминуема достающимся въ такую хижину, изъ которой многіе на войнѣ побиты, или гдѣ кто недавно умеръ, хотя бы то былъ и грудной робенокъ; не менѣе подвергаются они опасности, когда лѣта ихъ, видъ, лице или нравъ не полюбится, когда не ожидаютъ отъ нихъ большихъ услугъ, или когда отдаютъ ихъ въ бѣдныя хижины, гдѣ не въ достояніи ни поить ихъ, ни кормить.
   Отъ невольника, опредѣляемаго на Смерть, стараются скрывать его участь, и до самой казни содержатъ такъ хорошо, какъ будто бы онъ имѣлъ щастіе быть усыновляемъ; даютъ ему даже и дѣвокъ, которыми онъ можетъ пользоваться; не жалѣютъ ци пищи, ни платья; а какъ онъ долженъ принесенъ быть въ жертву богу войны, то и стараются его откормить. При наступленіи часа, и естьли содержался онъ у какой матери или у жены, та вдругъ становится фуріею, и перемѣняетъ самыя нѣжныя ласки на послѣднія крайности ярости.
   Сія война у Гуроновъ съ Ирокойцамй, коея безчеловѣчныхъ слѣдствій былъ я очевиднымъ свидѣтелемъ, продолжалась около семнадцати мѣсяцевъ. Проповѣдникъ, Которому я въ его апостольскихъ подвигахъ имѣлъ честь сотовариществовать, видѣлъ объявленіе оныя, и мнѣ разсказывалъ слѣдующимъ образомъ:, мнѣ случилось, говорилъ онъ, тогда быть въ небольшой крѣпостцѣ, построенной французами. Въ самую полночь услышалъ я страшной крикъ, о которомъ Мнѣ объявили, что онъ значилъ войну. Вскорѣ увидѣлъ я толпу Индѣйцевъ, союзниковъ французскихъ. Они вступили въ крѣпостцу съ пѣснями. Трое или четверо изъ самыхъ отважныхъ въ страшномъ нарядѣ, и послѣдуемые почти всѣми Гуронами, живущими около крѣпостцы, обѣгавъ всѣ хижины, пришли къ Комменданту изъясниться. Признаться вамъ, продолжалъ проповѣдникъ, что сей обрядъ навелъ на меня ужасъ, и что до тѣхъ поръ не чувствовалъ я еще столь живо опасности пребыванія своего между дикими. Пѣсни ихъ и безъ того унывны, но при семъ случаѣ показались онѣ мнѣ страшны. Призывали въ нихъ бога войны, называемаго Арескуи. Хотя онъ начальникъ боговъ, творецъ и повелитель міра, и духъ управляющій всѣмъ, а по выраженію сихъ народовъ, великій духъ; однако особенно призывается для военныхъ походовъ. Имя его есть военный крикъ въ самой жестокой свалкѣ. Въ походахъ не рѣдко его повторяютъ, какъ для взаимнаго ободренія, такъ и для испрошенія его помощи...
   "Наши храбрые Гуроны, (продолжалъ проповѣдникъ) держали поднятой топоръ и повѣшенной котелъ. Оба сіи знака служатъ доказательствомъ объявленія войны, но послѣдній самой торжественной. Начало его выводятъ отъ безчеловѣчнаго обычая ѣсть плѣнниковъ, поваривши напередъ въ котлѣ. Есть и другой знакъ объявленія, доказывающій, что война будетъ жестокая, то есть, когда говорятъ, что станутъ ѣсть своихъ непріятелей. Котелъ вѣшается тогда только, когда дѣло идетъ о войнѣ со многими народами: но въ разсужденіи простой ссоры подымаютъ одинъ топоръ, и всякой человѣкъ властенъ то дѣлать.."
   "Приглашеніе союзниковъ къ войнѣ дѣлается отсыланіемъ къ нимъ сосуда присоединенія. Оной есть большая раковина, изъ которой зовутъ пить кровь, или, говоря ихъ выраженіемъ, наваръ изъ мяса побѣжденныхъ. Рѣдко бываетъ, чтобы Индѣйцы отказались отъ подобнаго призыва. Чаще случается, что и непрошеные вступаютъ: наималѣйшая причина къ тому ихъ склоняетъ, но болѣе всего мщеніе; ибо у нихъ всегда сыщется старая какая или новая обида, за которую по ихъ мнѣнію, надлежитъ наказать...
   "Желаніе наполнить число умершихъ и умилостивить ихъ тѣни, мнѣніе какого частнаго человѣка, сонъ и другіе предлоги, часто отправляютъ на войну шайку охотниковъ, которые о томъ наканунѣ и не думали. Правда, что таковые маловажные походы, будучи предпріяты безъ повелѣнія Совѣта, по большей части и слѣдствій никакихъ не имѣютъ; однако вообще непротивно ему видѣть, что молодые люди упражняются въ дѣлахъ сего рода, и пріобучаются къ военному духу, которой,дѣлая ихъ опасными, чинитъ оборонителями отечества. По чему и не препятствуютъ имъ въ томъ безъ важныхъ причинъ; но и тогда никакъ не употребятъ строгости, ибо всякой въ своихъ предпріятіяхъ властенъ. Когда же боятся, чтобы число таковыхъ мѣлкихъ отрядовъ не ослабило всей слободы, и чтобы они не озлобили такого народа, котораго дружбу должно еще сохранить; или же когда имѣется въ нихъ нужда къ какому тайному предпріятію; то подъ рукою задерживаютъ начальниковъ ихъ предпріятія. Однихъ устрашаютъ ложными слухами, другихъ искусно уговариваютъ, самыхъ упрямыхъ убѣждаютъ Подарками къ отложенію похода; къ чему привести также нетрудно, ибо сонъ настоящій или выдуманной, разрушаетъ всѣ прежнія намѣренія. Но При всемъ томъ не употребляется ни силы, ни власти, чтобы не сдѣлать насилія склонности, и не оскорбить сей естественной вольности, въ защищеніи которой дикіе столь ревностны."
   "Помянутые мѣлкіе отряды обыкновенно составляются по семи и по восьми человѣкъ изъ одной деревни; но чтобы не завести всего народа въ непріятельское дѣйствіе, то отходятъ они для войны къ самымъ отдаленнымъ народамъ. Они бываютъ иногда по два и по три года въ дорогѣ, переходятъ по десяти тысячъ и болѣе верстъ, за тѣмъ только, чтобы срубить кому голову, содрать волосы, или сдѣлать невольникомъ такого человѣка, коего никогда не знавали. Все сіе почитается у нихъ геройствомъ...
   "Разсказывали мнѣ, что одинъ Ирокоецъ подойдя потихоньку къ засѣкѣ непріятельской деревни, въ которой пѣли военныя пѣсни, примѣтилъ двухъ Индѣйцовъ въ караульнѣ сидящихъ. Онъ влѣзъ туда безъ шуму, ударилъ одного дубиною по головѣ, другаго повергъ На землю, содралъ съ обоихъ волосы и ушелъ: однако такіе примѣры дерзости очень рѣдки. Обыкновенно нападаютъ они на охотѣ, или на рыбной ловлѣ; а нерѣдко и подъ лѣсомъ, какъ у насъ разбойники. Скрываясь понѣскольку дней въ кустахъ, нещастіе какого прохожаго, нимало не думающаго о своемъ защищеніи, даетъ имъ способъ нечаянно напасть. По томъ, будучи терзаемы страхомъ погони, бѣгутъ они, а не отступаютъ, разбиваютъ головы раненымъ или тѣмъ, кои не въ силахъ за ними слѣдовать, и уводятъ съ собою только такихъ плѣнниковъ, которыхъ и хотятъ и могутъ сохранить. Другихъ же сожигаютъ: а когда времени мало, то привязываютъ ихъ къ дереву, зажигая другое близь стоящее, дабы плѣнной долѣе терпѣлъ мученіе. Сіи нещастные, будучи оставлены въ такомъ положеніи, умираютъ какъ сумасшедшіе, или отъ продолжительнаго огня или отъ жестокаго голода, когда огонь не такъ силенъ, чтобы вскорѣ лишить жизни."
   Война, касающаяся до всего народа, не такъ скоро зачинается: неудобства и выгоды зрѣло разсматриваются и долго вѣсятся. но какъ скоро у нашихъ Гуроновъ война была предпріята, то начали пріуготовлять оружіе и пищу; на что не много требуется времени. Суевѣрные обряды гораздо долѣе тянутся. Тотъ, кто назначенъ былъ главнымъ начальникомъ, не прежде началъ думать о наборѣ войска, какъ по окончаніи поста, нѣсколько дней продолжавшагося, въ которые лице его, руки, ноги и грудь были намазаны черною краскою, и онъ ни съ кѣмъ не говрпилъ. Все его упражненіе состояло Въ призываніи своего духа покровителя, и въ примѣчаніи прилежно всѣхъ сновъ, которые, какъ вы сами разсудите, бывали всегда такіе, какихъ ему желалось."
   "По окончаніи времени молитвъ, поста и уединенія, начальникъ собралъ воиновъ и говорилъ слѣдующую рѣчь, держа въ рукахъ перевязь: братья мои, товарищи мои, дѣти мои, друзья мои! Вышній духъ подтверждаетъ мои мысли и внушаетъ меня. Кровь такого-то еще не обтерта; тѣло его не покрыто; я хочу исполнить сей долгъ... По томъ объявилъ имъ причины, побудившія принять оружіе, и къ тому прибавилъ: "И такъ я намѣренъ итти въ землю пяти поколѣній, содрать волосы, привести плѣнниковъ. Естьли погибну въ семъ славномъ предпріятіи, естьли кто изъ желающихъ слѣдовать за мною будетъ убитъ; то сіе "ожерелье послужитъ наградою тому, кто вступится погрести мертвыхъ, и мы не будемъ валяться непогребенные." По окончаніи сего положилъ онъ на землю свою перевязь: тотъ, кьо ее поднялъ объявилъ себя его намѣстникомъ, благодаря за ревность которую онъ оказывалъ къ отмщенію братьевъ и ко славѣ отечества."
   "Тогда начали грѣть воду, чтобъ мыть лице начальнику и очистить съ него краску. По томъ оправили ему волосы, разчесали ихъ и намазали жиромъ; лице его разкрасили другими красками, и лучшее надѣли на него платье. Въ семъ нарядѣ началъ онъ пѣть печальнымъ голосомъ пѣснь мертваго; по томъ пѣли воины идущіе съ нимъ на войну, одинъ послѣ другаго, военныя свои пѣсни: ибо здѣсь никому то не возбраняется; всякой имѣетъ особенную свою пѣсню для себя и для своей семьи, которую не позволяется другимъ себѣ присвоивать."
   "Послѣ всего сего, начальникъ сообщалъ свои намѣренія народному совѣту, которой ихъ разсматривалъ. Война вновь подтверждена; начальникъ дѣлалъ обѣдъ, состоящій изъ одной только собаки. Прежде нежели положили ее въ котелъ, посвящали богу войны, и сей праздникъ продолжался нѣсколько дней. Но обѣдъ учреждался не столько изъ благочестія, какъ отъ чувствованія ярости и гнѣва, привлекающаго къ таковому жертвоприношенію: ибо воображеніе ихъ разгорячаясь при семъ видѣ, представляло имъ, что они ѣдятъ мясо своихъ непріятелей; они наилучшее находили удовольствіе въ оказаніи презрѣнія къ непріятелямъ, сравнивая ихъ такимъ образомъ съ собаками: ибо не было у нихъ другаго имени невольникамъ. Воины присутствующіе на обѣдѣ, также намазывались чуднымъ и страшнымъ образомъ, способнымъ навести на всякаго страхъ...
   "Надобно примѣтить, что при каждомъ обѣдѣ начальникъ или главной капитанъ держалъ рѣчь, въ которой объявлялъ о себѣ со всякою скромностію, но никогда не упускалъ выхвалять убитыхъ на войнѣ, которыхъ смерть надлежало отмстить непріятельскими головами. "Они были люди, говорилъ онъ слушателямъ: какъ могли мы ихъ забыть, и сидѣть такъ долго въ покоѣ на нашихъ рогожахъ? Молодые люди, удвойте храбрость, намазывайте волосы, красьте лица, готовьте луки, набивайте стрѣлами колчаны;наполняйте наши лѣса военнымъ крикомъ; намъ должно развеселить нашихъ покойниковъ, и дать имъ знать, что мы за нихъ отмстимъ." По томъ обращаясь къ богу войны: "Я тебя призываю, продолжалъ онъ, что бы ты былъ мнѣ благопріятенъ въ моемъ дѣлѣ; я призываю также всѣхъ злыхъ и добрыхъ духовъ, всѣхъ, которые въ воздухѣ и на землѣ, дабы они меня сохранили и всю мою дружину, и чтобы мы могли возвратиться, по окончаніи благополучнаго подхода, въ жилище наше со славою."
   "Индѣйцы, похваляя такую рѣчь, что всегда почти бываетъ, начинали плясать военную пляску. Капитанъ билъ по перекладу хижины своею головоломнею; присутствующіе ему подражали, и сіе почиталось за изъясненіе желанія съ нимъ итти. Другіе, вертя своимъ оружіемъ, показывали, что хотятъ кого изъ предстоящихъ ударить, какъ будто бы хотѣли чрезъ то сказать, что такимъ-то образомъ поражать и побивать станутъ своихъ непріятелей. Сіе дѣлать позволялось только тѣмъ, которые уже прославили себя славными дѣлами; однако и тѣ обязаны были тотчасъ дарить чѣмъ нибудь тѣхъ, надъ коими таковой примѣръ дѣлали."
   "Начальникъ становился по срединѣ всѣхъ, держа свою головоломню, или кистень въ рукѣ, и продолжалъ нѣтъ. Солдаты ему такимъ же голосомъ отвѣчали, и клялись побѣдить, или умереть. Однако клятва не налагала на нихъ никакой зависимости: все замыкалось въ обѣщаніи большей дружбы и храбрости. Записывающіеся на войну, давали начальнику деревянныя палочки съ особливыми мѣшками; и тотъ которой бы захотѣлъ отпереться отъ своего слова, остался бы навсегда безчестнымъ человѣкомъ. Было и такое время, что предавали смерти неисполняющихъ своихъ обязательствъ: но нынѣ того нѣтъ, и обязательство не такъ строго наблюдается. Однако есть еще тому примѣры; видали начальниковъ разбивающихъ съ холоднымъ духомъ головы воинамъ, которые оставляли знамя, при коемъ служить записались."
   "Но возвратимся къ нашимъ Гуронамъ. Всякой изъ нихъ предлагалъ свои требованія о числѣ плѣнныхъ, которыхъ льстился получить для себя и для своихъ, по возвращеніи изъ похода. Начальнику давали подарки, а онъ обѣщался въ недостаткѣ плѣнниковъ раздать волосы всѣмъ тѣмъ, которые удостоются сей награды. Съ самаго того часа, до выступленія воиновъ, ночи проходили въ пѣніи, а дни въ пріуготовленіяхъ. Естьли походу должно быть водою, то строили или починивали лодки; а когда зимою, то для себя заготовляли лыжи, а санки для возки запасу, больныхъ и раненыхъ. Человѣкъ, помощію длиннаго ремня, лежащаго чрезъ плечо, могъ тянуть таковые сани. Женщины употребляютъ ихъ для возки своихъ дѣтей; но ремень кладутъ на лобъ. Лыжи нашихъ дикихъ, нѣсколько похожи на Лапландскія и Самоѣдскія, которыя вы тамъ видали. Лодки ихъ не иное что, какъ толстыя дубовыя выдолбленныя колоды, длиною отъ тридцати до сорока футовъ. Прежде употребляли они для выдалбливанья огонь; по нынѣ дѣлаютъ то съ большимъ искуствомъ и проворствомъ орудіями привозимыми къ нимъ изъ Европы. Въ сихъ лодкахъ умѣститься можетъ отъ пятнадцати до двенадцати человѣкъ. Гуроны умѣютъ ими такъ искусно править, что видали ихъ плывущихъ противъ воды съ невѣроятною скоростію."
   "Наконецъ день отъѣзда приближился: разставанье у воиновъ было со всѣми, доказательствами горячности. Всякой хотѣлъ получишь знакъ ихъ дружбы и сохранить какую инесть вещь, служившую къ ихъ употребленію. Мѣнялись съ ними платьями, епанчами; и иной не вышедъ изъ деревни раздѣвался разъ двадцать и тридцать по мѣрѣ почтенія, въ каковомъ находился между своими родственниками, и по числу друзей, коихъ имѣлъ въ деревнѣ."
   "По томъ всѣ солдаты собрались къ начальнику, которой съ тѣхъ поръ какъ получилъ свой чинъ, ходилъ всегда вооруженъ. Онъ вышелъ изъ своей хижины запѣвъ пѣсню, и проговоривъ рѣчь, хотя краткую, но уразительную, повелъ ихъ въ глубокомъ молчаніи. Въ нѣкоторомъ отъ деревни разстояніи сдѣлали они залпъ изъ ружей на воздухъ; а начальникъ продолжалъ пѣть, пока совсѣмъ выбрились изъ слободы. Сей порядокъ наблюдался всякой день съ тѣхъ поръ, какъ пошли въ походъ. Жены ихъ ушли напередъ съ запасомъ, а какъ скоро мужья ихъ настигли, то отдали имъ свое платье и сами остались почти нагія; ибо тогда были самые большіе жары."
   "Съ тѣхъ поръ, какъ французы надавали имъ огнестрѣльнаго оружія, Гуроны бросили свои луки, стрѣлы и копья, оставивъ только одни кистени, или головоломки. Оныя суть небольшія дубинки изъ самаго крѣпкаго дерева, у коихъ головка съ одной стороны кругла, а съ другой остра. Для сбору своего и для распознанія во время сраженія, имѣется у нихъ родъ знаменъ, которыя дѣлаются изъ коры нѣкоего дерева, и на коихъ кладется знакъ народа, ихъ деревни, семьи и начальника. Они носятъ сіи значки на шестахъ, и всякой властенъ служишь, при которомъ за благо разсудитъ...
   "Всякой солдатъ выбираетъ также знакъ изображающій его духа покровителя; ибо народъ сей увѣренъ, что всякой человѣкъ имѣетъ своего, такъ какъ мы Ангеловъ хранителей, у Гуроновъ называются они Окки, а у Ирокойцовъ Маниту. Къ нему имѣютъ они прибѣжище въ опасныхъ случаяхъ, или для испрошенія какой особливой милости. Однако сіи люди не вѣрятъ, какъ мы, что сей благодѣйствующій духъ беретъ ихъ отъ самаго рожденія въ свое покровительство. Таковой милости должно удостоиться, и приступаютъ къ ней съ разными пріуготовленіями. Начинаютъ сперва чернить голову ожидающему сей милости, по томъ заставляютъ его говѣть нѣсколько дней, во время коихъ будущій его духъ долженъ ему явиться во снѣ. Мозгъ его, разгоряченной постомъ, показываетъ ему сего духа; и ему кажется, что Маниту является подъ какимъ ниесть образомъ; иногда въ видѣ ноги какого животнаго, иногда военнаго оружія, дерева, камня и проч.
   "Но въ какомъ бы видѣ духъ ни явился, оной со тщаніемъ сохраняется; напечатлѣваютъ его на тѣлѣ, на ружьѣ, на знаменахъ. Индѣйцы предувѣрены, что всякая вещь въ естествѣ имѣетъ своего Окку или Маниту, и число ихъ неограничено. Воображеніе заставляетъ находить ихъ во всѣхъ естественныхъ вещахъ, а еще болѣе въ тѣхъ, коихъ причины неизвѣстны. Раздѣляютъ ихъ на многія степени, коимъ приписываютъ разныя дѣйствія. Все то, что выше понятія сихъ простяковъ, предполагается имѣющимъ духа покровителя вышняго степени; отъ чего у нихъ обыкновенно и говорится: это духъ. Сіе слово употребляется также для тѣхъ, которые отмѣняютъ себя знаніями, дарованіями, или чрезвычайными дѣлами; о таковыхъ людяхъ говорятъ Индѣйцы: они духи, то есть управляетъ ими Маниту вышняго степени. Попы, ворожеи и обаятели: ибо всѣ сіи три слова значатъ одно, хвастаются превосходствомъ своего духа передъ другими. Они дошли до того,.что увѣрили Индѣйцевъ, будто испытываютъ надъ собою восторги, во время коихъ духъ покровитель открываетъ имъ будущее, и даетъ знать о вещахъ самыхъ отдаленныхъ. Женщины также имѣютъ своихъ Маниту; но онѣ имъ не столько важности приписываютъ, какъ мущины, въ противность обычая другихъ земель, гдѣ слабой полъ обыкновенно бываетъ суевѣрнѣе."
   "Сохраненіе сихъ знаковъ составляетъ главное попеченіе нашихъ дикихъ. Они кладутъ ихъ въ мѣшокъ, сдѣланной изъ тростника и разными красками раскрашенной: и несутъ предъ войскомъ, подъ стражею самыхъ старшихъ и храбрыхъ изъ каждой семьи. За великую отличность почитается нести его, ибо онъ даетъ право заступишь мѣсто начальника, когда оной и намѣстникъ его погибнутъ на войнѣ. Ковчегъ завѣта у Евреевъ, и чудотворное знамя у французовъ (oriflamme) не въ такомъ были почтеніи въ ихъ лагеряхъ, какъ у нашихъ Гуроновъ мѣшокъ съ Маниту, у нихъ введено въ обычай хранишь его за небольшею огородою, окруженною кольями, и всякое утро и вечеръ призывать на помощь. Сіе богослуженіе разсѣваетъ всѣ ихъ страхи, а войско продолжаетъ путь и спитъ спокойно, подъ защитою сихъ духовъ покровителей...
   "Хотя вообще и даются имъ имена одинакія съ первымъ существомъ, однако никогда ихъ не смѣшиваютъ съ онымъ. Они ничто иное суть, какъ нижніе духи, въ коихъ по большой части находятъ дикіе худую склонность къ причиненію больше зла, нежели добра."
   "Воины наши продолжали свое шествіе небольшими переходами, заключая предвѣщанія изо всего, что имъ на пути встрѣчалось, и имѣли при себѣ, подобно Аргонавтамъ, своихъ Орфеевъ и Мопсовъ, то есть: ворожей, которые по своему знанію выводя худыя и добрыя слѣдствія, умедляли или ускоряли походомъ по своей волѣ. И такъ покуда еще находились они на земляхъ, имъ неподозрительныхъ, то не брали никакихъ предосторожностей; всякой ходилъ на охоту, куда хотѣлъ, и рѣдко бывало, чтобы ловили гдѣ вмѣстѣ: но какъ бы ни разбрелись, всѣ однако сбирались въ назначенные начальникомъ часъ и мѣсто. Сіи дикіе удивительное имѣютъ дарованіе находить дороги и узнавать мѣсто, куда зашелъ. Въ самомъ густомъ лѣсу, и въ самое пасмурное время, идутъ они прямо на то мѣсто, до коего намѣрены достигнуть и направляютъ путь свои столь же вѣрно, какъ съ компасомъ."
   "Другое дарованіе удивительнѣе еще прежняго, и которое имѣютъ они въ великомъ совершенствѣ, состоитъ въ познаваніи прохожихъ по слѣду: они находятъ вѣрные знаки на травѣ самой низкой, на землѣ самой твердой, даже и на камнѣ, и различаютъ не только ступни мужскія съ женскими, но и слѣды разныхъ народовъ. По обороту и по виду съ перваго взгляду скажутъ безъ ошибки, котораго поколѣнія, какого полу, какихъ лѣтъ и какого сигану тѣ люди, коихъ слѣды видны, и сколько тому времени, какъ они тутъ были. Естьли же слѣды людей знакомыхъ, то не умедлятъ сказать вамъ, что сей слѣдъ такого-то или такой-то. Когда примѣтятъ, что то мѣсто было тайнымъ сходбищемъ, то въ насмѣшку срѣзываютъ траву для показанія, что языкъ съ благопристойностію не можетъ того выговорить. Сей языкъ всякому извѣстенъ, и рѣдко случается, чтобы кто въ томъ ошибся...
   "Вступивъ въ непріятельскія земли, дѣлается большой пиръ, послѣ котораго всякой ложится спать. Проснувшись тѣ, кои не забыли своихъ сновъ, разсказываютъ другимъ, чтобы имъ растолковали. Но естьли никто отгадать не можетъ, то позволяется тѣмъ, коимъ сонъ грѣзился, возвратиться домой, а сіе, какъ вы видите, немалою бываетъ помощію трусамъ."
   "Провѣдавъ вновь о непріятелѣ, вступали опять въ походъ. Пришедъ на мѣсто назначенное для ночлегу, разбивали въ одну минуту станъ. Одни опрокидывали свои лодки на бокъ, чтобы укрыться отъ вѣтра; другіе втыкали по нѣскольку сучковъ въ песокъ, и разстилали рогожи; иные носили съ собою березовую скалу, свернутую на подобіе бумаги, изъ коей ставили себѣ проворно нѣкоторой родъ палатки. Самые младшіе изо всѣхъ, когда не было въ походѣ женщинъ, разводили огонь, и готовили кушанье."
   "Всякой разъ при наступленіи ночи посылали бѣгуновъ провѣдывать, далеко ли непріятель находится. Когда же о близости его судили по дыму, то держали совѣтъ; а что бы ударить на нѣго въ расплохъ и во время сна, положили сдѣлать нападеніе на самой зорѣ. Во всю ночь всѣ лежали на брюхѣ, и не сходили съ мѣста: приближалися къ непріятелю въ такомъ же положеніи, то есть, ползя на рукахъ и на ногахъ по самой ружейной выстрѣлъ. Тогда всѣ встали; начальникъ далъ знакъ, а солдаты отвѣчали ему страшнымъ воемъ. Въ то же время учиненъ былъ и первой выстрѣлъ; послѣ чего, не давши времени Ирокойцамъ опомниться, бросились на нихъ съ своими кистенями. Схватка была кровопролитная, но Гуроны остались побѣдителями."
   "Послѣ сраженія, сдирали волосы съ мертвыхъ и съ умирающихъ; но о ловленіи плѣнниковъ не думали до тѣхъ поръ, пока не увидѣли непріятеля совсѣмъ бѣгущаго. Тогда бросились за утекающими, и наловили ихъ множество, ибо они сами безъ сопротивленія отдавались; иные защищались и дѣлали небольшія особенныя драки. Въ такихъ случаяхъ малое ихъ число позволяетъ имъ драться, такъ сказать, рука на руку, и имѣть поединки, какъ дѣлали въ старину герои Иліады и Энеиды. Не рѣдко случается, что они другъ друга узнаютъ, между собою говорятъ, раскрашиваютъ, увѣщаваютъ и не прежде рѣжутся, какъ по окончаніи нѣсколькихъ привѣтствій, что дѣлаетъ военные разговоры Гомеровы и Виргиліевы правдѣ подобными."
   "Раненые, коихъ не льзя было перенести, были сожжены на мѣстѣ сраженія; и сіе учинено въ первомъ жару побѣды. Однако тѣмъ избавились они большихъ мученій, пріуготовленныхъ оставшимся; почему и старались прилежно, чтобы послѣднихъ уберечь. Въ день привязывали ихъ за руки и за шею къ лодочной лавкѣ; но ночь для плѣнниковъ была всего несноснѣе. Тогда клали ихъ нагихъ спиною на голую землю, въ которую вколачивали по четыре кола для каждаго плѣнника; къ кольямъ привязывали ихъ крестомъ за руки и за ноги. Прибавляли еще и пятой колъ съ ошейникомъ, которой надѣвали на шею плѣннику; наконецъ опоясывали его по срединѣ туловища подпругой, коея оба конца сторожи клали себѣ подъ голову, когда спали, дабы скорѣе проснуться, естьли бы плѣнные сдѣлали какое движеніе. Сіе тяжелое положеніе, продолжающееся чрезъ цѣлую ночь, дѣлалось еще несноснѣе въ лѣтнее время. Не можно изъяснишь, какое мученіе причиняли имъ мухи и разныя насѣкомыя, летающія миліонами, кои не переставали ихъ жалить до крови, оставляя въ каждой ранѣ ядъ, производящій опухоль и нестерпимой свербежъ."
   "Гуроны, приведя себя въ безопасность отъ своихъ плѣнниковъ, узнали чрезъ бѣгуновъ, что многочисленной отрядъ Ирокойцовъ заперся и укрѣпился въ своемъ стану, и для того положили на другой день взять его приступомъ. Трудно описать печальное зрѣлище во время приступа и овладѣнія мѣста сими варварами. Заборы у нихъ дѣлаются деревянные, а хижины изъ коры; тщетно осажденные стараются пускать стрѣлы; осаждающіе огненными своими стрѣлами все истребляютъ, и превращаютъ деревню въ пепелъ. Они приближаются къ селенію безопасно, защищаясь нѣкоторымъ родомъ дощатыхъ щитовъ, подъ закрытіемъ коихъ доходятъ до самыхъ заборовъ. Я видѣлъ Гуроновъ, когда опровергали они заборы своихъ непріятелей и дѣлались побѣдителями, не взирая на стрѣлы, летящія на нихъ со всѣхъ сторонъ градомъ. Прибавьте къ сему, что побѣдители намазаны красною и чорною краскою страшнымъ образомъ, и гордясь побѣдою, бѣгаютъ вездѣ какъ сумасшедшіе, поютъ побѣду и ругаются побѣжденными съ ужаснымъ крикомъ. Все, что ни попалось имъ въ руки, приносимо было въ жертву ихъ ярости. Въ первомъ жару схватки, превратили они все въ огонь и кровь. Ирокойцы съ своей стороны, зная уже, него имъ ожидать надлежало отъ звѣрства побѣдителей, и желая лучше умереть, нежели подвергнуться нестерпимымъ мукамъ, защищались съ невѣроятною храбростію. Будучи побуждаемы и мщеніемъ и опасностію, искали они смерти въ убивствѣ своихъ непріятелей; и не прежде сдались, какъ будучи отягчены великимъ числомъ, потерявъ силу, и не имѣя уже возможности долѣе обороняться."
   "Гуроны, не могши сохранить толико плѣнныхъ, раздѣлили ихъ на двѣ частиПервые принесены были въ жертву военной ярости, а другихъ оставили для усыновленія между собою. Старики, кои по своимъ лѣтамъ ни къ какой работѣ не годились; дѣти и слабые, отягощающіе ихъ въ дорогѣ и нѣкоторые отличные воины, для нихъ опасные, были въ числѣ нещастныхъ, коихъ побѣдители принесли на жертву своему гнѣву, и ложной предосторожности. Еще до выходу изъ стана, сожжено ихъ множество, а другіе каждой вечеръ предавались смерти.
   Миссіонеръ, прервавъ свое повѣствованіе въ семъ мѣстѣ, заставилъ меня взглянуть на одного Индѣйца, которой въ потемкахъ прохаживался около одной хижины, куда вошла молодая и пригожая дѣвка. Я васъ разумѣю, отвѣчалъ я Іезуиту: онъ дожидается ночи, чтобъ бѣгать съ свѣтильнею. Такъ вы знаете уже, спросилъ меня проповѣдникъ, знаменованіе сего выраженія? Я читалъ въ нѣкоторой книгѣ, отвѣтствовалъ я, что сіе имя дается у Канадцевъ ночнымъ ихъ невоздержностямъ. И дѣйствительно, естьли вѣрить нѣкоторымъ путешественникамъ, то тамъ не говорятъ никогда о любви своимъ красавицамъ, а особливо днемъ; бѣгать съ свѣтильнею есть единое средство изъясниться въ любви, и узнать, отвѣчаютъ ли на оную. Онѣ до крайности осердятся на того, кто бы другимъ образомъ сдѣлалъ имъ объявленіе любви: но какъ хижины ихъ никогда даже и ночью не затворяются, то молодой Индѣецъ, чтобъ туда войти, ожидаетъ какъ огонь погасятъ, и когда всѣ лягутъ спать. Тогда входитъ съ зажженною свѣтильнею въ хижину и приближается къ дѣвкѣ, которая безъ сумнѣнія также не спитъ. Естьли худо его примутъ, то уходитъ онъ безъ всякаго шуму. Иногда дѣвка позволяетъ любовнику сѣсть въ ногахъ на кровати, единственно для однихъ разговоровъ; и естьли ей полюбится, то задуваетъ свѣтильниц а сіе значитъ, что она согласна ласково съ нимъ поступить.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО ХС.
Продолженіе Канады.

   Я возвращаюсь опять къ моему проповѣднику, которой и безъ прозьбы имѣлъ снисхожденіе отвѣтствовать мнѣ на всѣ вопросы, касающіееся до обычаевъ, нравовъ и употребленій Гуронскихъ. Онъ мнѣ пересказывалъ объ ихъ свадьбахъ, по случаю небольшаго приключенія, коего мы были самовидцами. "Здѣшнія дѣвки, говорилъ онъ, мало спѣшатъ замужствомъ; ибо, имъ, какъ вы и сами видѣли, не возбраняется оное испытать столько разъ, сколько пожелаютъ; и обрядъ свадьбы не перемѣняетъ ихъ состоянія, развѣ только дѣлаетъ его тягостнѣе. Когда онѣ въ дѣвкахъ, никто имъ ни слова не скажетъ; онѣ властны въ своемъ тѣлѣ по естественному праву вольности; вмѣсто того что вышедши замужъ, хотя и могутъ оставить мужа, когда захотятъ, но прелюбодѣйство почитается за великое безчестіе. Однако и вольность ихъ имѣетъ свои границы; ибо какъ ни самовластны Гуронскія дѣвки, но наблюдаютъ нѣкоторыя благопристойности, на примѣръ: убѣгаютъ, чтобъ на улицѣ съ мущиною не остановиться; таковое обхожденіе было бы подозрительно. Когда же не совсѣмъ еще распутны, то оказываютъ скромность въ своихъ поступкахъ и стараются соблюсти нѣкоторую славу, боясь, чтобы чрезъ то не лишиться замужства. Въ разсужденіи замужнихъ женщинъ, которыя имѣютъ у себя любовниковъ, онѣ также хитры какъ и вездѣ въ наукѣ, извѣстной француженкамъ, назначать свиданія, и способствовать щастливому любовнику. Признаться однакожъ должно, что Гуронскія женщины, вышедъ замужъ, противъ обыкновенія, введеннаго во Франціи, болѣе оказываютъ цѣломудрія, нежели въ дѣвкахъ."
   "Здѣсь и самой дальній степень родства препятствуетъ браку: но мужъ, по смерти своей жены, долженъ жениться на сестрѣ ея, или въ неимѣніи своячины, на той, которую ему родственники умершей представятъ. Жена тому же правилу, въ разсужденіи своихъ дѣверей, подвержена, а особливо, когда не осталось у нея дѣтей послѣ перваго мужа. Вдовецъ, которой откажется отъ своячины, или отъ сродственницы жениной, предается всей ея ярости и мщенію. Что касается до личныхъ качествъ, то смотрятъ, чтобы мущина былъ смѣлъ, хорошій воинъ и искусной охотникъ; а дѣвка была бы трудолюбива, умна и носила добрую славу; но не взирая на всѣ сіи предосторожности, добродѣтельная женщина столь же рѣдка въ Америкѣ, какъ и въ Европѣ."
   "Сватовство происходитъ между родственниками; и хотя женихъ съ невѣстой никакого въ томъ участія не имѣютъ, однако ничто не заключается безъ ихъ воли. Они охотно впрочемъ повинуются въ томъ своей роднѣ, и показываютъ себя зависящими въ семъ случаѣ, единомъ можетъ быть, гдѣ бы имъ надлежало меньше слушаться. Начало сватанья бываетъ отъ свахъ, но невѣстина родня рѣдко зачинаетъ, и ждетъ чтобы къ ней прежде пришли. Естьли къ невѣстѣ долго женихи не сватаются, то тѣ же свахи употребляются тайно къ пріисканію мужа; Однако производится сіе съ великими предосторожностями."
   "Когда сговорятъ, то женихова родня посылаетъ подарки, кои не столько доказываютъ дружбу, какъ значатъ неволю; какъ на пр. ожерелье, полѣно и котелъ въ знакъ, что женщина носить будетъ тягости, станетъ припасать дрова и варишь кушанье. А въ другихъ мѣстахъ есть еще обычай, что невѣста заготовить должна на всю зиму дровъ къ женихову двору. Обязывается также и мущина нѣкоторыми работами: сверьхъ охоты и рыбной ловли, двухъ должностей продолжающихся во всю его жизнь, принужденъ онъ плести женѣ рогожи, строить хижину и приносить всю дичь, которую убьетъ."
   "Когда подарки приняты, дѣло почитается рѣшено и свадьба положена. Женихъ при наступленіи ночи приходитъ въ домъ къ невѣстѣ со всею своею роднею: сажаютъ его на рогожу; молодая ставитъ передъ него блюдо съ наваромъ, сама подлѣ него садится, и не только ничего не говоритъ, но изъ благопристойности еще нѣсколько и отворачивается, закутавшись въ покрывало. Мужъ ѣстъ постановленное, и: въ томъ весь свадебной обрядъ состоитъ. Наваръ сей почитается новою обязанностію, въ силу которой жена должна готовить запасъ и варить кушанье."
   "Свадьба празднуется пѣснями, пляскою и пирами: обѣды бываютъ у жениха въ домѣ на счетъ молодой, которая приноситъ свое мясо; но въ то время, какъ всѣ гости веселятся, молодые показываются непріемлющими никакого въ томъ участія; а особливо невѣста притворяется задумчивою и печальною, боясь, чтобъ не заключили, что она не тужитъ о перемѣнѣ своего Состоянія, естьли бы стала веселиться, находясь при самой потерѣ онаго. Въ иныхъ мѣстахъ есть такой обычай, что мужъ не можетъ пользоваться своими правами чрезъ цѣлой годъ; одно предложеніе отъ мужа о сокращеніи времени, было бы великою обидою для жены: ибо показалъ бы онъ чрезъ то, что искалъ ея союза не столько изъ любви къ ней, какъ для насыщенія скотской страсти. Сіе превозможеніе самаго себя, естьли можно почитать побѣдою странной обычай, тѣмъ труднѣе, что оба молодые по ночамъ спятъ вмѣстѣ. Правда, что родственники смотрятъ за ними очень прилежно, и не задуваютъ никогда огня, для большей вѣрности, чтобы ничего не произошло противъ предписанныхъ правилъ; однако случилось однажды, что молодой мужъ, будучи не такъ воздерженъ, какъ старой Арбриссель, хотѣлъ воспользоваться примѣромъ Европейцевъ. Жена на него такъ разсердилась, что хотя и по своей волѣ вышла, однако не могли ее уговорить, жить съ симъ къ похоти склоннымъ мужемъ, и принуждены были ихъ развести. Въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ такой обычай уже и вывелся, не безъ удивленія однакожъ смотрятъ на женщину, которая въ первой годъ обрюхатѣла: она теряетъ нѣсколько своей славы; но въ другихъ земляхъ стали бы на нее указывать пальцами."
   Въ иныхъ мѣстахъ мужъ имѣетъ право невѣрной или бѣжавшей своей женѣ отрѣзать носъ; но здѣсь разводятся съ общаго согласія, а разведясь, властны вступить въ новыя обязательства. Индѣйцы не въ состояніи себѣ вообразить, чтобъ можно было найти въ томъ препятствіе. "Мы съ женою не могли жить въ добромъ согласіи, говорилъ одинъ изъ нихъ проповѣднику, старающемуся истолковать ему непристойность развода; сосѣдъ мой былъ, въ тѣхъ же обстоятельствахъ; мы размѣрялись женами, и теперь всѣ четверо до, вольны. Что можетъ быть разумнѣе, какъ составлять взаимное благоденствіе, а особливо, когда потребно къ тому не много, трудовъ, и когда то никому не обидно?
   "И такъ разводъ у Гироновъ не возпрещается, а особливо въ важныхъ случаяхъ, какъ-то въ доказанной невѣрности, въ худомъ согласіи между посягнувшими, въ маломъ другъ ко другу снисхожденіи, или когда они привязываются къ кому нибудь изъ своей родни, и даютъ себя водить. Ревность ихъ и взаимное непостоянство, также частыя подаютъ причины къ разводу. Когда есть дѣти, хотя мужъ утверждаетъ, что имѣетъ право брать сыновей, но матери почитаютъ себя властными ихъ удержать, что всегда почти и дѣлаютъ; да и дѣти самые чувствуютъ только одно бесчестіе, причиненное ихъ матери разводомъ, а не потерто отцову. Жена, подозрѣвающая мужа своего въ невѣрности, въ состояніи учинить всякой вредъ своей соперницѣ, а мужъ не смѣетъ ее защищать; онъ бы обесчесшилъ себя и малѣйшимъ оказаніемъ гнѣва. По возвращеніи съ охоты, печальная или подозрѣвающая жена выходитъ на встрѣчу наложницѣ, отнимаетъ у нее безпрепятственно всю доставшуюся на ея чаешь дичину. Мужъ все то видитъ, но не говоритъ ни слова; жена исполняетъ симъ свое право, и ему до того дѣла нѣтъ. Естьли она и тѣмъ еще недовольна, и мужа журитъ или попрекаетъ, то онъ молчитъ, повѣся голову; не смѣетъ ее бранишь, а тѣмъ менѣе еще бишь; наконецъ наскуча сносить вздорной ея нравъ, разводится и ее покидаетъ.... но когда жена виновата, мужъ скрываетъ подозрѣніе пока можетъ, и дѣлаетъ себѣ изъ того честь, чтобъ не казаться ревнивымъ; наконецъ съ излишкомъ, однакожъ платитъ ей за всѣ учиненныя невѣрности, и доводитъ ее до того, что разводъ ей не столь покажется несносенъ; но иногда случается и то, что разгнѣванной мужъ простираетъ мщеніе свое и далѣе; во свидѣтельство тому приведу я вамъ примѣръ, сказанной мнѣ однимъ изъ нашихъ миссіонеровъ."
   "Нѣкоторой Индѣецъ, будучи недоволенъ своею женою, но скрывая сердце, взялъ ее съ собою на охоту въ обыкновенное время. Мѣсто было хорошее, дичи много, а мужъ искусной охотникъ; но онъ отговаривался будто ничего застрѣлить не можетъ, и клалъ причину на то, что конечно обвороженъ. Между тѣмъ время охоты проходило, запасъ былъ весь съѣденъ, а жена терпѣла голодъ. Мужъ долго ее, мучивши, притворился что видѣлъ сонъ, которой долженъ разорвать обвороженіе, подвергающее ихъ таковымъ крайностямъ. Нынѣшнюю ночь долженъ я, говорилъ онъ женѣ, сдѣлать приступъ къ твоей хижинѣ, какъ будто на войнѣ взять тебя въ полонъ, и поступить съ тобою, какъ съ невольницею. Жена, думая найти способъ отвратить дѣйствіе сна, не только тому не возпротивилась, но еще и уговаривала мужа, чего онъ и не преминулъ исполнить. Въ слѣдующую ночь сдѣлалъ онъ приступъ къ хижинѣ, взялъ жену свою въ полонъ, осудилъ ее на сожженіе, снялъ съ нее платье, привязалъ къ столбу, и зажегъ большой огонь. Бѣдная жена думала, что тѣмъ дѣло и кончится; но жестоко обманулась; мужъ оставляя свою скромность и шутку, началъ вправду упрекать ее во всѣхъ невѣрностяхъ, и жегъ ее малымъ огнемъ. Братъ сей женщины, боясь чтобы она не претерпѣла чего отъ голоду, отправился къ нимъ съ запасомъ, Онъ прибылъ туда въ самое то время, какъ начиналось сіе безчеловѣчное дѣйствіе, и былъ издали тому зрителемъ. Хижина стояла отворена, а сестра его изо всей силы кричала. Зрѣніе сіе поразило его: онъ подошелъ ближе не будучи видимъ, а подойдя на ружейной выстрѣлъ, выпалилъ по своемъ зятѣ и его убилъ. По томъ прибѣжавъ къ сестрѣ, нашелъ ее почти умирающую; тотчасъ ее отвязалъ, и свѣдалъ отъ нея о подозрѣніяхъ ревниваго мужа и о причинахъ ея мученія. Сестра была безо всякой надежды къ выздоровленію: и такъ соболѣзнующій братъ за лучшее избралъ избавить ее отъ несносной боли, и изъ жалости закололъ ее кинжаломъ по ея собственному согласію. По томъ отдавши ей послѣдній долгъ, возвратился въ деревню, и всѣмъ разсказывалъ сію печальную повѣсть."
   "Разводъ бываетъ иногда здѣсь простое разставанье, и не отнимаетъ совсѣмъ надежды у супруговъ впредь соединиться: а какъ сіе случается не рѣдко, то пріятели вступаются и мирятъ, и прежняя дружба и любовь къ дѣтямъ возобновляются, а иногда и одно время истребляетъ причину ссоры...
   "Женщины въ иныхъ поколѣніяхъ имѣютъ все правленіе въ своихъ рукахъ, а въ другихъ никакой имъ власти нѣтъ. Первыя бываютъ нѣкоторымъ образомъ начальницами государственными, и составляютъ собою, такъ сказать, первѣйшія степени. Но къ достиженію того требуется, чтобы были зрѣлыхъ лѣтъ, и имѣли у себя дѣтей, способныхъ заставить ихъ уважать; въ домѣ же своемъ не пользуются онѣ никакимъ преимуществомъ, и не инакъ почитаются, какъ невольницами мужей. Однимъ словомъ, нѣтъ, думаю, въ цѣломъ свѣтѣ народа, которой бы болѣе презиралъ женской полъ, какъ здѣшній. Назвать Индѣйца бабою, признается у нихъ за наижесточайшую обиду: но совсѣмъ тѣмъ, дѣти, какъ вы видѣли выше, принадлежатъ матери, и не знаютъ надъ собою власти. Отецъ для нихъ, какъ посторонній человѣкъ, и почитается какъ господинъ."
   "Гуронскія женщины мало берегутся во время беременности. Онѣ работаютъ по прежнему, и чѣмъ ближе къ родамъ, тѣмъ болѣе трудятся. Ходятъ въ поле, носятъ тяжелыя вещи, и примѣчено, что таковые труды облегчаютъ ихъ роды. Когда станутъ мучиться, что случается рѣдко, то сзываютъ всѣхъ робятъ изъ деревни, кои собравшись къ дому родильницы, когда она о томъ никакъ и не думаетъ, дѣлаютъ преужасной крикъ у ея дверей. Страхъ производитъ въ ней движеніе, которое способствуетъ къ скорѣйшему разрѣшенію отъ бремени."
   Легкіе ихъ роды весьма удивительны: онѣ не рѣдко родятъ безъ всякой муки и безъ помощи: когда время застигнетъ на полѣ однѣхъ, то сами себѣ служатъ повитухами, обмываютъ робенка въ первой водѣ, какая на дорогѣ попадется, возвращаются домой, и въ тотъ же день отправляютъ прежнія свои дѣла. Не видно, чтобы онѣ хотя мало отъ того перемѣнялись, или бы чувствовали какую боль. Сіе не отъ того происходитъ, чтобы онѣ никогда больны не бывали, и чтобы нѣкоторыя отъ того и не умирали; но онѣ сносятъ всякую болѣзнь съ удивительною твердостію духа, и воздерживаются, сколько отъ нихъ зависитъ, оказать и малѣйшій знакъ слабости. Когда примѣтится въ нихъ хотя малая чувствительность, то старики заключаютъ, что уже не должно болѣе имъ родить дѣтей, ибо не могутъ произвести, какъ трусовъ, каковы сами. Но еще повторю, такіе случаи очень рѣдки; а большая часть родитъ въ работахъ и въ дорогахъ. Какъ скоро почувствуется приближеніе родовъ, то ставятъ имъ шалашъ за деревнею; онѣ живутъ въ немъ сорокъ дней по разрѣшеніи своемъ. По окончаніи срока гасятъ огонь въ хижинѣ, въ которую должны возвратиться, переставливаютъ въ ней всѣ вещи, и при входѣ разкладываютъ новой огонь. Тѣ же почти обряды наблюдаются во время ихъ мѣсячныхъ болѣзней, и когда кормятъ дѣтей. Дѣти не менѣе трехъ лѣтъ сосутъ груди, а мужья во все то время къ нимъ не прикасаются. Можно было бы похвалить сей обычай, естьли бы съ обѣихъ сторонъ сохранялась супружеская вѣрность; но часто и тотъ и другая въ томъ преступаютъ. увѣряютъ также, будто бываютъ въ частомъ употребленіи между ними нѣкоторыя травы, имѣющія силу препятствовать у женщинъ слѣдствіямъ ихъ невѣрности."
   "Матери любятъ своихъ дѣтей страстно; они не ласкаютъ ихъ такъ, какъ наши Европейскія женщины, но имѣютъ къ нимъ горячность не менѣе истинную, твердую и постоянную. Попеченіе матерей не имѣетъ границъ, когда дѣти еще въ колыбели; а откормивши хотя и продолжаютъ любить, но оставляютъ ихъ собственному попеченію въ томъ предувѣреніи, что не надлежитъ мѣшать природѣ самой дѣйствовать. Колыбели ихъ сколь пріятны, столь и покойны дѣлаются изъ двухъ тонкихъ досокъ самаго легкаго дерева, длиною въ два съ половиною фута, убраны по краямъ, снизу сужены, въ ногахъ кругловаты, чтобы легче качать. Робенокъ обвертывается въ мѣхи, кои ему служатъ вмѣсто пеленокъ; а два большіе ремня, выходящіе изъ колыбели, даютъ матерямъ способность носить ихъ вездѣ съ собою, и вѣшать на деревьяхъ, когда работаютъ. Дѣтямъ въ нихъ лежать и тепло и мягко; ибо сверьхъ мѣховъ кладутъ туда пухъ, сбираемой съ колосьевъ тростника, или порошекъ изъ нѣкоторой коры, которую женщины употребляютъ для вычесыванія жиру изъ волосовъ. Колыбели содержатся въ чистотѣ, ибо посредствомъ маленькой кожицы, висящей наружу, дѣти могутъ тѣлесныя свои нужды исправлять, не замаравъ внутри ничего, кромѣ пуху, а сей нетрудно и новымъ перемѣнить."
   "Лишь только станутъ они ползать на рукахъ и на ногахъ, то даютъ имъ волю; они могутъ итти, куда хотятъ, нагіе, въ воду, въ лѣсъ, въ грязь, въ снѣгъ, а отъ сего происходитъ та крѣпость, гибкость и затвердѣлость противъ всѣхъ воздушныхъ непогодъ, кои Европейцевъ въ удивленіе приводятъ. Лѣтомъ на самомъ разсвѣтѣ увидишь ихъ бѣгущихъ въ воду подобно животнымъ, коимъ сія стихія свойственна. Они проводятъ большую часть дня играя въ рѣкахъ и въ озерахъ. Но когда выростутъ побольше, то ходятъ съ матерями и работаютъ на свою семью. Ихъ пріучаютъ черпать воду, носить по большой вязанкѣ дровъ; и такъ привыкаютъ они мало помалу отправлять работы, сродныя ихъ лѣтамъ. Даютъ имъ также смолода лукъ и стрѣлы въ руки; сперва долго они тѣмъ играютъ, какъ игрушкою; но по томъ силы ихъ возрастая съ лѣтами, превращаютъ веселіе ихъ, отправляемое въ праздности , въ нужное употребленіе: а подражаніе , будучи сильнѣе всѣхъ учителей, принуждаетъ ихъ пріобрѣтать невѣроятную способность дѣйствовать ими. Не болѣе сего стоило труда симъ народамъ достигнуть до совершенства и въ употребленіи огнестрѣльнаго оружія.,,
   "Отцы заставляютъ также дѣтей съ малыхъ лѣтъ бороться. Когда двое соперниковъ, станутъ драться, переступая предѣлы шутки, другіе смотрятъ на то съ удивительнымъ спокойствіемъ , окружаютъ поединщиковъ, какъ простые зрители, не принимая никакого участія ни въ той, ни въ другой сторонѣ, развѣ игра превратится въ драку, или стороны будутъ не равны Впрочемъ смѣются на счетъ побѣжденныхъ. Сіе упражненіе любятъ они столь страстно, что перебились бы до смерти, естьли бы ихъ не разнимали. Побѣжденные заражаются такою злобою, что не успокоятся до тѣхъ поръ, пока не отплатятъ въ свою очередь побѣдителямъ."
   "Вообще отцы и матери стараются вперить въ дѣтей своихъ нѣкоторыя правила чести, соблюдаемыя ими чрезъ всю жизнь, но которыя употребляютъ часто не къ статѣ; и вотъ въ чемъ состоитъ все ихъ воспитаніе; да и то чинится само собою, то есть, что наставленіе берется изъ славныхъ подвиговъ ихъ предковъ. Молодые люди, возбуждаемые сими древними примѣрами ) ревнуютъ подражать тому , что ихъ удивляетъ. Для исправленія же пороковъ, у-потребляют я увѣщанія и прозьбы, но не бываетъ никогда ни наказаній, ни угрозъ, въ томъ предувѣреніи, что никто не имѣетъ права другаго принуждать. Сверьхъ того надѣются, что когда лѣта пріумножатъ разсудокъ, тогда и сами они послѣдовать ему будутъ и поправятся. Нѣтъ у нихъ больше наказанія, какъ плеснуть водою на лице; они къ тому столь чувствительны, что нѣкоторыя дочери отъ такого поправленія удавились, сказавъ матерямъ: у тебя не будетъ болѣе дочери. Изъ сего описанія конечно заключите вы, что младенчество столь худо пріобученное, должно быть послѣдуемо возмутительною и испорченною юностію; однако они, сверьхъ того, что отъ природы очень смирны и терпѣливы, имѣютъ вообще сложеніе, а особливо живущіе въ Сѣверѣ, которое не влечетъ ихъ къ невоздержанію."
   "Обрядъ, коимъ у Гуроновъ кончатся младенческія лѣта, состоитъ въ нареченіи имени, и отправляется на пиру, на которомъ присутствуютъ гости того пола, коего бываетъ младенецъ, имѣющій получить наименованіе. Онъ лежитъ на колѣняхъ у отца или матери; сіи препоручаютъ его духамъ, а особливо тому, которой долженъ быть его духомъ хранителемъ. Новыхъ именъ никогда не выдумываютъ: въ каждой семьѣ сохраняется оныхъ по нѣскольку, кои даются поперемѣнкамъ, и кои ею присвоены. Сіи имена съ лѣтами перемѣняются; младенецъ получаетъ юношеское, юноша беретъ имя, возмужалаго человѣка, возмужалой принимаетъ имя старика, а сей называется по имени какого старшины въ семьѣ. Когда кто умретъ, имя его погребается съ нимъ вмѣстѣ; и развѣ по прошествіи нѣсколькихъ лѣтъ вздумаютъ его возобновишь. Сіе дѣлается не для того, чтобъ въ памяти сохранишь имена, но для побужденія носящихъ оныя къ подражанію славнымъ дѣламъ тѣхъ, кто ихъ прежде носилъ, къ отмщенію ихъ, естьли они побиты или сожжены, и къ вспомоществованію его сродникамъ. И такъ, когда женщина лишается мужа или сына, и не имѣетъ себѣ никакой подпоры, то отлагаетъ какъ можно менѣе, возложить имя оплакиваемое ею, на кого нибудь другаго, могущаго заступить покойниково мѣсто."
   "У Гуроновъ нѣтъ обычая называть человѣка его собственнымъ именемъ, говоря съ нимъ дружески; сіе было бы причтено здѣсь въ великую неучтивость, хотя и очень часто случается между нами. Должно ему придавать то качество, коимъ онъ облеченъ въ разсужденіи съ нимъ говорящаго по связи родства и свойства между ими. Но естьли и нѣтъ никакого кровнаго союза, то не менѣе они называются братьями, дядьями, двоюродными и пр. смотря на степень дружбы, родства, и почтенія между ними, и наблюдая уравненіе въ лѣтахъ. Та же учтивость оказывается къ чужестраннымъ, коимъ придаются имена родственныя, какъ будто бы дѣйствительное находилось между ими родство, ближе или далѣе, смотря по чести, какую хотятъ имъ сдѣлать."
   "На семъ мѣстѣ есть случай сказать и о другомъ обычаѣ, употребительномъ у Гуроновъ, которой также наблюдается и у Ирокойцовъ. Дѣти почитаютъ сестеръ материныхъ какъ своихъ матерей, а братьевъ ихъ какъ дядей. По той же причинѣ называютъ они отцами братьевъ отцовыхъ, а тетками ихъ сестеръ. И такъ всѣ дѣти со стороны матери и ея сестеръ, со стороны отца и его братьевъ, почитаются между собою братьями и сестрами; но что касается до дѣтей дядей и тетокъ, то есть, братьевъ материныхъ и сестеръ отцовыхъ, сіи почитаются двоюродными братьями и сестрами, хотя они находятся въ томъ же степени родства, какъ и называющіеся братьями и сестрами. Третій степень родство совсѣмъ перемѣняетъ. Дѣдушкины братья и бабушкины сестры опять становятся дѣдушками и бабушками дѣтямъ тѣхъ, коихъ они называли племянниками и племянницами. Не по сему ли-то обычаю, подобно установленному и у другихъ народовъ, заключено, что тамъ женятся на сестрахъ и матеряхъ; а въ самомъ дѣлѣ сестры сіи были двоюродныя, а матери тетки?"
   Многократно слыхалъ я о особенныхъ дружбахъ, бывающихъ между молодыми людьми у Гуроновъ, да и у всѣхъ дикихъ Американцевъ: но какъ мнѣ неизвѣстно было, въ чемъ точно сіи союзы состояли, то просилъ я своего проповѣдника разсказать мнѣ объ ономъ, какъ о важнѣйшей части нравовъ сего народа., обычай сей, говорилъ онъ, не представляющій инаго, какъ вещь похвалы достойную, былъ введенъ особливо въ Критѣ и въ Лакедемонѣ. Знаю я, продолжалъ проповѣдникъ, что законодавцовъ ихъ поносили, будто бы они ввели законами своими гнусной порокъ, которой по нещастію сдѣлался общественнымъ у всѣхъ Грековъ, и могъ бы учинить республики ихъ навѣки безчестными. Повѣрьте мнѣ, что естьли бы таковая презрительная развратность вмѣшивалась въ сіи дружественные союзы, то отважились ли бы Миносъ и Ликургъ возвышать ихъ до такой степени, чтобъ сдѣлать предметомъ достоинства и славы: Но ихъ намѣреніе было вкоренить дружбу, имѣющую основаніемъ непорочную любовь, завести союзъ, изъ коего бы изгнана была даже и самая тѣнь порока, учредить взаимное соревнованіе. Другъ долженъ былъ непрестанно стараться вперить въ предметъ своей дружбы чувствія честности; на него налагалось подавать собою тому примѣры, предупреждать или поправлять погрѣшности, въ кои бы оной могъ впасть: а законы принуждали отвѣчать его за поведеніе любимца, которой могъ почесться его ученикомъ. Естьли послѣдній погрѣшалъ, другой, получалъ наказаніе, какъ бы самъ былъ виновенъ. Бѣда тому другу, которой бы вмѣсто наставленія ученика своего къ добродѣтели, подалъ ему примѣръ къ порокамъ. Но естьли ему случилось возчувствовать къ нему беззаконныя желанія, то не могъ бы онъ избѣжать поносной смерти, какъ только однимъ безчестнымъ побѣгомъ. Симъ-то образомъ многіе герои древности присоединены были къ сотоварищамъ своихъ трудовъ и щастія, какъ Геркулесъ и Іоласъ, Тезей и Пиритой, Ахиллъ и Патроклъ, Эней и Ахатъ, Орестъ и Пиладъ. Любящіе и любимцы посылали жертвоприношеніе на Іоласову гробницу, и утверждали узы своей любви, заклинаясь его именемъ."
   "Таковы же кажутся мнѣ, говорилъ мой Іезуитъ, и нынѣшніе дружескіе союзы, установленные между дикими. Узы ихъ столь же тѣсно связаны, какъ кровные и родственные, и не инакъ могутъ разорваться, какъ естьли одинъ изъ нихъ, сдѣлавшись недостойнымъ ч^езъ пороки, посрамляющіе друга его, принудитъ его перервать съ нимъ дружбу. Сія дружба покупается подарками, даваемыми тѣмъ, коихъ избираютъ въ свои друзья, и Подкрѣпляется взаимными стараніями угожденія; друзья становятся сотоварищами въ охотѣ, въ войнѣ и въ самомъ щастіи; живутъ безъ разбору въ шалашѣ одинъ у другова; не льзя болѣе оказать ему ласки, какъ назвать его именемъ друга. Сія привязанность старѣется съ лѣтами и столь сильно укрѣпляется, что не рѣдко производитъ геройство подобное Пиладову и Орестову. Повѣствуется въ древнихъ запискахъ, что между многими плѣнниками, взятыми на войнѣ, находилось двое друзей, толь тѣсно соединенныхъ, что одинъ будучи осужденъ на огонь, а другой оставленъ для усыновленія, послѣдній столь сильно огорчился участью друга, что и своею не хотѣлъ пользоваться, и довелъ угрозами, плачемъ и прозьбою до того, что и его самаго также сожгли, какъ его друга.
   Изъ сего разсудить можно, что два человѣка, соединяемые такимъ образомъ для взаимной своей пользы, должны подавать Себѣ и взаимную помощь съ потеряніемъ даже своего живота. Самая смерть, какъ они думаютъ, не можетъ ихъ разлучить, какъ только на малое время; они льстятся опять соединиться, такъ что болѣе впредь уже не разлучатся, и надѣятся и на томъ свѣтѣ взаимно другъ другу быть надобными. Одинъ крещеный Индѣецъ, живучи не по Христіански и будучи угрожаемъ отъ проповѣдника адомъ, спросилъ его: "не тамъ ли по его, мнѣнію находится умершій его другъ? Я думаю, отвѣчалъ Іезуитъ, что богъ ему всѣ грѣхи простилъ, и онъ теперь въ раю. Ну, такъ и я не хочу итти въ адъ, сказалъ Гуронецъ." И сія причина убѣдила его перемѣнить поведеніе. Ему все равно казалось быть въ раю или въ адѣ, лишь бы только быть вмѣстѣ съ своимъ другомъ.
   Уже столько времени живу я съ Канадцами, что могу сдѣлать вамъ наконецъ описаніе ихъ лица, платья и нрава. Многіе думаютъ, что сіи дикіе всѣ покрыты шерстью, живутъ по лѣсамъ, не имѣютъ сообщества и не походятъ на людей, какъ только однимъ видомъ, да и то несовершенно. Однако они, выключая волосовъ на головѣ и бровяхъ, которые у иныхъ также выщипаны, нигдѣ на тѣлѣ ни одного волоска не имѣютъ; а естьли и появятся, тотчасъ выдергиваютъ ихъ съ корнемъ. Родятся они также бѣлы, какъ и мы, но кожа ихъ, будучи непрестанно на воздухѣ, принимаетъ цвѣтъ темнокрасноватой. Сей непріятной и гадкой цвѣтъ умножается отъ обычая красить лице и тѣло, Для того, чтобъ издали можно было распознать непріятелей съ союзниками, или чтобъ казаться пріятнѣе красавицамъ, а страшнѣе непріятелямъ. Съерьхъ сей краски, намазываются они жиромъ для защищенія себя отъ несноснаго жаленья мухъ. Прибавьте къ тому дымъ, коимъ отъ сихъ насѣкомыхъ защищаются, и коимъ они провоняли въ своихъ хижинахъ отъ куренія и копченія по зимамъ мяса. И такъ можно ли больше употребить старанія, чтобъ сдѣлать кожу ихъ отвратительною для нашихъ глазъ, но безъ сумнѣнія прелестною, или по крайней мѣрѣ сносною для людей мало разборчивыхъ.
   Вообще ростъ ихъ строенъ, красивъ, но способенъ болѣе къ понесенію трудовъ въ скоромъ бѣганьѣ, нежели въ ручныхъ работахъ; они не столько сильны, какъ проворны. При порядочныхъ чертахъ лица имѣютъ тотъ видъ звѣрской, которой рождается въ нихъ отъ привычки къ охотѣ и отъ опасностей, коимъ подвергаются на войнахъ. Ростомъ они велики, и станомъ лучше насъ; нѣтъ между ими ни кривыхъ, ни горбатыхъ, ни слѣпыхъ, ни хромоногихъ. Сложенія они самаго крѣпкаго, и могли бы жить очень долго, естлибъ умѣли сохранять здоровье: ибо другихъ болѣзней не знаютъ кромѣ тѣхъ, кои могутъ произойти отъ чрезмѣрныхъ трудовъ, или отъ изобилія въ пищѣ послѣ необычайнаго голода. Сверьхъ того видѣли вы, что съ младенчества мочатъ они ноги водою, снѣгомъ и льдомъ, и что простое вино, сей вредной даръ, привезенный изъ Европы, которой они любятъ до крайности, и пьютъ единственно для того, чтобъ напиться до пьяна, причиняетъ конечное изнуреніе крѣпкому ихъ сложенію. Впрочемъ имѣютъ они зрѣніе, обоняніе и слухъ столь нѣжные и сильные, что предузнаютъ помощію оныхъ всѣ свои опасности и нужды. Не взирая на снѣгъ, ихъ ослѣпляющій, и дымъ, глаза выѣдающій, взоръ ихъ никакъ не тупѣетъ. Благовоніе имъ непріятно, но пріятнымъ почитаютъ только то, что можно съѣсть или выпить.
   Благопристойность и нужда снабдили народы сіи платьемъ, которое состоитъ въ перевязи, камзолѣ, чулкахъ, башмакахъ и епанчѣ. Перевязь есть кожа, шириною въ футъ, а длиною въ три; они кладутъ ее между ногъ и сбираютъ на тоненькую жиляную веревочку такъ, что концы кожи висятъ и напереди и назади. Ее одну для соблюденія благопристойности никогда они не снимаютъ. Мущины въ жаркое время не носятъ ничего, кромѣ сей простой перевязи; а зимою одѣваются теплѣе, смотря по погодѣ. Женщины вмѣсто перевязи, носятъ полотнище холстяное или кожаное, служащее за юбку, и покрывающее ихъ отъ пояса до половины голени.
   Камзолъ не что иное, какъ рубашка безъ рукавовъ, сшитая изъ двухъ козьихъ кожъ тонкихъ, легкихъ безъ шерсти и вырѣзанныхъ на подолѣ городами, вмѣсто бахрамы. У мущинъ бываетъ онъ длиною до пояса, а у женщинъ до колѣнъ. Сіе платье для нихъ кажется не весьма нужно, и для того многіе его не носятъ. Во время холода, или въ дорогахъ, употребляютъ они накладные рукава, кои къ камзолу не пришиваются, но привязываются ремнемъ, продѣтымъ позади плечъ.
   Чулки также дѣлаются изъ кожи, у мущинъ до половины голени, а у женщинъ не много пониже. Первые привязываютъ ихъ; на лядвѣяхъ къ поясу, на которомъ держится перевязь: а женщины стягиваютъ, какъ мы подвясками; но сіи чулки, не имѣющіе носковъ, всдѣваются въ башмаки безъ каблуковъ, дѣлающихся изъ козьей кожи, копченой въ дыму."
   Епанча, или лучше сказать, покрывало, изъ такой же выдѣланной кожи шьется, какъ и прочее одѣяніе, и по подолу вырѣзывается городками. Индѣйцы носятъ ее набрасывая на себя нерадиво, и придерживаютъ руками, а связываютъ только въ дорогѣ. Неся на себѣ тяжести, обвертываютъ ее около тѣла, чтобы итти не мѣшала. Въ ненастное время закутываютъ ею головы, которыя у нихъ никогда не покрываются; ибо ни шляпъ, ни шапокъ не употребляютъ. Живущіе съ Европейцами, сохраняя старую свою привычку въ одѣваньѣ, перемѣнили только матерію платья. Они носятъ вмѣсто кожаныхъ рубашекъ полотняныя, а перевязки и чулки изъ ткани; вмѣсто кожаныхъ епанчей шерстяныя покрывала; богатые же покупаютъ суконныя красныя въ Европейскихъ селеніяхъ. Больше всего любятъ они рубашки, носятъ ихъ подъ камзоломъ, и не снимаютъ до тѣхъ поръ, пока сами лоскутьями не свалятся, ибо мыть ихъ и не помышляютъ.
   Естьли вы любопытствуете узнать, какимъ образомъ пріуготовляютъ Индѣйцы кожи для своего платья, то послушайте проповѣдника. "Сіе пріуготовленіе легко и не много требуетъ времени: мочивъ кожи нѣсколько времени въ водѣ, соскабливаютъ съ нихъ шерсть; а отъ многаго скобленія дѣлаются оныя мягки. Но чтобы еще были мягче, трутъ ихъ мозгомъ какого нибудь животнаго; послѣ чего вскорѣ становятся кожи бѣлы и гибки. Въ масло ихъ Не кладутъ, но коптятъ въ дыму, что почти то же дѣйствіе производитъ. Всѣ таковыя кожи ко всякому употребленію пригодны, да и въ способѣ пріуготовленія не подвержены, какъ наши, опасности подо прѣть. Дикіе раскрашиваютъ ихъ, и пишутъ на нихъ изображенія, отъ которыхъ они лучшій видъ и красу получаютъ. Прежде нежели станутъ намазывать краскою, исчерчиваютъ всю кожу узорами дабы она лучше могла вобраться. Краска ихъ есть родъ киновари, сдѣланной изъ красной земли, находящейся по берегамъ рѣкъ и озеръ; употребляется также сокъ и зола нѣкоторыхъ произрастеній.
   Индѣйцы чертятъ изображенія не только на звѣриныхъ кожахъ, но имѣютъ обычай вышивать и на своемъ тѣлѣ; и симъ образомъ шьютъ себѣ платье, кое хотя по правдѣ и дорого стоитъ, но зато носится чрезъ всю ихъ жизнь. Работа такимъ же образомъ производится, какъ и на кожѣ. Сперва рисуютъ узоръ на тѣлѣ, вытянувъ Кожу, послѣ накалываютъ иголкою, острою костью, или рыбными костями всѣ черты До крови; натираютъ ихъ красками, изтертыми въ порошекъ, кои такъ крѣпко въѣдаются, что никогда уже не выходятъ. Сіе щегольство неизчисляется только тѣмъ, кои себя между другими отличили. Для полученія онаго надобно прославиться отважными дѣлами, какъ-то побить много непріятелей на войнѣ, или звѣрей на охотѣ. Вышиваніе сперва не весьма болѣзненно, но послѣ кожа пухнетъ, и дѣлаются на ней струпья съ жаромъ. Не рѣдко приходитъ и лихорадка, продолжающаяся по нѣскольку дней: въ большіе же жары не безопасно и отъ смерти.
   Иные, какъ встарину Пикты, накалываютъ себѣ все тѣло; а другіе въ нѣкоторыхъ только мѣстахъ. Но большая часть довольствуются нѣсколькими изображеніями звѣрей, змѣй и другихъ животныхъ, не наблюдая никакого порядка, ни соразмѣрности, но слѣдуя однимъ своимъ мыслямъ. Сіи изображенія служатъ не для одного только украшенія; Индѣйцы находятъ въ нихъ и другія выгоды, какъ-то: что дѣлаются не столь чувствительными къ дурной погодѣ, предохраняются отъ зубной болѣзни, а особливо когда сіе накалываніе учинено на щекахъ противъ челюстей.
   Сіи дикіе не довольствуясь красками, вѣчно на нихъ пребывающими, охотники краситься и другими, сходящими наподобіе румянъ, возобновляя ихъ всякой разъ, когда приходитъ желаніе. Воины намазываются, идучи на войну, для устрашенія непріятелей, а можетъ статься, и для сокрытія боязни; ибо не всегда они бываютъ безстрашны. Молодые люди для утаенія юности, которая заставляетъ ихъ сносить презрѣніе отъ старыхъ солдатъ, иные же чтобъ придать себѣ красоты; но тогда краски ихъ бываютъ и свѣтлѣе и пестрѣе. Они красятъ плѣнниковъ, осужденныхъ на сожженіе, умершихъ родственниковъ и друзей, дабы скрыть обезображивающую ихъ блѣдность.
   Имѣются и другія украшенія, прибавляемыя мущинами къ нарядамъ, какъ-то: птичій пухъ, которой сѣютъ вмѣсто пудры на волосы, масломъ намазанные, стоящіе щетиною, или приглаженные; перья всѣхъ цвѣтовъ; хохолки изъ шерсти всякихъ звѣрей, страннымъ образомъ укладенные; серіи и кольца въ ушахъ и въ ноздряхъ; большая раковина на шеѣ или на груди; лапки и головы птичьи, козьи рога и пр. Всякой рядится по своему вкусу и по мѣрѣ, какъ его лѣта то позволяютъ: но какъ скоро минется младость, то уже неопрятствомъ стараются славиться, дабы другимъ показать, что думаютъ о важнѣйшихъ вещахъ.
   Женщины прилежно берегутъ свои волосы: онѣ бы въ бесчестіе поставили, когда бы принудили ихъ оные остричь. Волосы ихъ, да вообще и у всѣхъ дикихъ, довольно хороши, и самые черные. Женщины мажутъ ихъ масломъ, пудрятъ, чешутъ, плетутъ, и попускаютъ висѣть какъ косу, обвернувши въ змѣиную или угревую кожу. Что касается до лица, на ономъ кладутъ нѣсколько полосъ румянъ. Лучшее ихъ платье состоитъ въ епанчѣ, расписанной разными изображеніями съ нѣкоторою прикрасою изъ маленькихъ раковинъ.
   Масло, коимъ Индѣйцы намазываютъ себѣ тѣло и волосы, дѣлаетъ ихъ нечистоплотными и вонючими; но для избавленія отъ вшей, сіе имъ необходимо нужно. А какъ они ни объ чемъ въ тонкость не входятъ, то и не умѣютъ отвратить смрадъ благовонными духами, кои мы изобрѣли вмѣсто грубыхъ ихъ мазей. И такъ изъ сего заключить можете, что Гуроны, вмѣсто умноженія своей природной красоты, только ее обезображиваютъ. Однако, когда одѣты по своему обычаю, то странная смѣсь всѣхъ сихъ чудныхъ украшеній, не совсѣмъ дурной даетъ имъ видъ.
   Въ разсужденіи нрава мало разнятся они отъ Ирокойцовъ: имѣются въ нихъ и добрыя и худыя качества. Они также какъ и тѣ легковѣрны, непостоянны, глупы, непонятны, свирѣпы, подозрительны, измѣнники и великіе притворщики., со всѣмъ тѣмъ, говорилъ мнѣ Іезуитъ, сколь ни достойны покажутся они вамъ презрѣнія, однако о себѣ думаютъ, что они первые люди въ свѣтѣ, выше всѣхъ себя поставляютъ и къ другимъ болѣе всѣхъ презрѣнія оказываютъ. Мщеніе есть такая въ нихъ страсть, которая никакъ изъ души ихъ и временемъ истребиться не можетъ; она преходитъ изъ рода въ родъ до тѣхъ поръ, пока поколѣніе обиженное не найдетъ случая удовлетворить свой гнѣвъ. Дружба, соболѣзнованіе, благодарность, привязанность происходитъ у нихъ не столько отъ дѣйствія добраго сердца, какъ отъ размышленія и предразсужденія. Попеченіе, прилагаемое ими о вдовахъ, сиротахъ и слабыхъ, гостепріимство, оказываемое къ чужестраннымъ, происходятъ отъ мнѣнія распространившагося между ими, что все должна быть общее. Неравенство состояній, которое мы полагаемъ за нужное для благосостоянія обществъ, кажется имъ величайшимъ дурачествомъ. Не менѣе смѣются они и тому, что одинъ человѣкъ имѣетъ больше богатства, нежели тысяча другихъ, и что сія первая несправедливость влечетъ за собою и другую, то есть, отмѣнное и великое къ нему почтеніе. Но болѣе всего кажется имъ презрительною подлостью то глупое униженіе, чтобъ людямъ равнымъ отъ природы, низходить и зависѣть отъ воли и мыслей одного человѣка. Предпочтеніе отдаваемое нами титуламъ и чинамъ, а болѣе наслѣдственному дворянству, почитаютъ они обидою и оскорбленіемъ человѣчеству."
   "Отцы и матери имѣютъ къ дѣтямъ любовь и горячность совсѣмъ скотскую: но сіи съ своей стороны, нимало родителямъ за то не платятъ, а иногда поступаютъ съ ними весьма недостойнымъ образомъ. Я приведу въ доказательство тому примѣръ."
   Гуронецъ, долго служившій въ нашихъ войскахъ противъ своего отечества, встрѣтившись во время схватки съ отцемъ своимъ, хотѣлъ его заколоть, когда тотъ его узналъ. Онъ остановившись ему сказалъ: "Я получилъ отъ тебя единожды жизнь, то, и отдаю тебѣ ее нынѣ; но впредь не попадайся мнѣ, ибо я уже расплатился съ тобою, чѣмъ былъ долженъ... Сей безчеловѣчной сынъ назывался Лаплакъ. Французы сдѣлали его Порутчикомъ, чтобъ болѣе его къ себѣ привязать, ибо онъ былъ храброй и хорошій воинъ. Однако не могъ онъ у нихъ остаться, и возвратился въ свою землю, взявъ отъ насъ только пороки наши, но не исправясь ни въ одномъ изъ своихъ. Онъ любилъ женской полъ до безумія, а храбрость его давала ему у нихъ великое предпочтеніе. И такъ не мало надѣлалъ онъ невѣрныхъ женъ и недовольныхъ мужей. Распутства его дошли до того, что разсуждаемо было въ Совѣтѣ, не принять ли мѣръ, какимъ нибудь образомъ его сбыть; однако напослѣдокъ положено оставить его живаго, по тому что онъ будучи столь же храбръ въ любви, какъ и на войнѣ, можетъ населить землю людьми и солдатами."
   "Естьли сердечныя качества у сихъ дикихъ порочны, то въ возмездіе награждены они душевными. Большая часть имѣютъ правой разсудокъ, способное понятіе, острое воображеніе, и удивительную память: они весьма справедливо судятъ свои дѣла и гораздо лучше, нежели у насъ подлой народъ. Доходятъ до и,ѣли своей самыми вѣрными дорогами; но къ обученію художествъ, о коихъ никакого не имѣютъ понятія, потребно трудовъ тѣмъ долговременнѣйшихъ, что они всѣмъ тѣмъ презираютъ, въ чемъ не имѣютъ нужды. Смѣются нашимъ выдумкамъ, обрядамъ, употребленіямъ, которыя чѣмъ далѣе отходятъ отъ природы, тѣмъ больше влагаютъ въ насъ тщеславія. Не меньше трудно истолковать имъ вещи, кои подходятъ подъ одинъ только разумъ. Однако не пренебрегаютъ они ничего, гдѣ видятъ свою пользу; и чѣмъ болѣе оказываютъ медленности и разсмотрѣнія къ предпріятію какого дѣла, тѣмъ вящше являютъ жаръ и скорость въ исполненіи. Отвѣты ихъ скоры, а часто и остры: свидѣтельствуетъ то Гуронецъ, у котораго спрашивали, изъ чего дѣлается водка? "Изъ языковъ и сердецъ, отвѣтствовалъ онъ; ибо когда я напьюсь, то говорю много и никого не боюсь."
   Сей народъ имѣетъ такую великость духа, и равнодушіе, какихъ рѣдко и въ просвѣщенныхъ земляхъ найти можно. Плѣнникъ, будучи въ безызвѣстности о своей участи, или зная о приближающейся смерти, не теряетъ и четверти часа для своего успокоенія. Изумленіе ли отнимаетъ или останавливаетъ въ немъ чувствованіе мученій, или привычка и воспитаніе производятъ сіе чудное геройство; однако мучимой умираетъ не вздохнувъ ни однажды; и сего ни огонь, ни желѣзо извлечь изъ него не могутъ. Тогда чинится сраженіе у мучимой жертвы съ мучителями, или споръ, ужасъ наводящій, между постоянствомъ къ терпѣнію и остервенѣніемъ, понуждающимъ жесточае его мучить. Одинъ Гуронецъ, котораго Иллинойцы, жгли съ крайнимъ безчеловѣчіемъ, увидѣвъ между зрителями француза, просилъ его присоединиться къ его непріятелямъ, "дабы, говорилъ онъ, имѣлъ я удовольствіе умереть отъ рукъ человѣка; ибо между всѣми здѣшними не вижу ни одного, кромѣ тебя достойнаго сего имени."
   "Не отъ рода ли жизни и климата происходитъ такая нечувствительность? Холодная кровь, густыя мокроты, сложеніе, которое отъ земли и воздуха дѣлается болѣе флегматическимъ, безъ сомнѣнія могутъ сгладить шороховость сухихъ жилъ. Люди непрестанно подверженные чрезъ круглой годъ, всякимъ непогодамъ, безпокойствамъ ловли, опасностямъ войны, получаютъ отъ того твердость въ жилахъ, и привычку къ терпѣнію, которыя превращаются въ нѣкоторой родъ одеревенѣлости. Кажется, что Индѣйцы съ самыхъ молодыхъ лѣтъ ищутъ къ тому привыкать: не рѣдко видано, что мальчики и дѣвочки связываютъ за руки одного съ другимъ, между ними кладутъ горячіе уголья, и смотрятъ, кто первой изъ нихъ пожмется и сброситъ уголье."
   "Но всего удивительнѣе въ сихъ людяхъ, коихъ внѣшность предвѣщаетъ такое безчеловѣчіе, почтеніе взаимно между ними наблюдаемое, и со излишествомъ чинимое въ той надеждѣ, что бы тѣмъ къ себѣ оное привлечь. Не менѣе можно любоваться на природную важность, безо всякаго тщеславія царствующую въ ихъ поведеніи, и въ ихъ дѣлахъ, даже и въ самыхъ забавахъ. Будучи предупредительны и скромны, вѣсятъ они свои слова, а слушаютъ со вниманіемъ. Нѣтъ ничего у нихъ рѣже ссоръ, столь часто бываемыхъ между чернію въ самыхъ просвѣщеннѣйшихъ государствахъ, Положивъ за основаніе, что человѣкъ не долженъ другому ничѣмъ, выводятъ они изъ того, что не надобно дѣлать никому вреда, когда не получено никакой обиды. По нещастію правило сіе господствуетъ только въ одной ихъ области и не препятствуетъ имъ нападать на цѣлые пародія, никакой причины жъ тому не подавшіе.
   Таковъ есть еще и понынѣ нравъ Гуроновъ, не взирая на перемѣны, происходящія въ ихъ обычаяхъ отъ обращенія съ Европейцами. Они долго сопротивлялись худымъ примѣрамъ нашихъ одноземцевъ, но дали себя побѣдишь водкою; а мы, не будучи въ силахъ ихъ развратить, стараемся по крайней мѣрѣ упоить ядомъ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО XCII
Продолженіе Канады.

   Я не покину, Государыня моя, ни Гуроновъ ни проповѣдника, пока не удовольствую вашего любопытства во всѣхъ до нихъ касающихся предметахъ.
   Сей народъ, подобно какъ и большая часть другихъ дикихъ Американцевъ, носитъ имя какого нибудь звѣря, коего изображеніе можно почитать за гербъ. Онъ служитъ ему вмѣсто печати, которая прикладывается ко всѣмъ договорамъ, развѣ какія особливыя причины принудятъ его перемѣнить. Гуроновъ означаетъ дикобразъ. Они считаютъ между собою три первѣйшія семьи, которыя столь же стары, какъ и земля, ими обитаемая. Оныя три семьи происходятъ отъ одного корня; но одна изъ нихъ первѣйшею почитается, и имѣетъ нѣкоторыя преимущества предъ двумя другими. Въ каждой семьѣ находится начальникъ, и въ дѣлахъ касающихся до государственнаго правленія, сіи начальники совѣтуютъ и разсуждаютъ всѣ вмѣстѣ.
   Кромѣ животнаго, отличающаго весь народъ, каждая изъ трехъ семей имѣетъ своего звѣря, по имени коего и называется. Первая именуется колѣно медвѣдево, другая волково, третья черепахино. Ирокойцовъ тѣ же звѣри, какіе и у Гуроновъ, которыхъ они почитаютъ своими поселенцами, но съ тою разницею, что черепахино колѣно раздѣляется на двѣ отрасли, на большую и малую черепаху. Начальникъ каждаго колѣна именуется именемъ того звѣря, которой служитъ ей гербомъ, и во всѣхъ народныхъ дѣлахъ другаго не принимаетъ. Подобнымъ образомъ поступаетъ и всего народа начальникъ. Но сверьхъ сего имени, употребляемаго во всѣхъ торжествахъ, имѣется у нихъ и другое, Почитаемое вмѣсто титула и чина, какъ на примѣръ: наиблагороднѣйшій, наистарѣйшій и пр. а третье имя собственно имъ принадлежащее, означаетъ ихъ каждаго частно. Сіи имена навсегда бываютъ свойственны лѣтамъ того, кто онаго имени мѣсто занимаетъ, но болѣе чину, коимъ облеченъ, и къ коему ищутъ они умножить почтеніе наименованіемъ, означающимъ зрѣлость, благоразуміе и всѣ качества, приличныя отцамъ, пастырямъ и покровителямъ народовъ. Бываютъ у нихъ такія знатныя имена, что никто не осмѣливается ихъ принимать на себя по смерти тѣхъ, которые ихъ прославили.
   У Гуроновъ, у коихъ чинъ начальника бываетъ наслѣдственной, преемничество продолжается и между женщинами. Здѣсь не сынъ послѣ отца заступаетъ мѣсто, но сестринъ сынъ, или въ неимѣніи его, самой ближній родственникъ по женскому колѣну. Естьли же родъ пресѣчется, то самая благороднѣйшая изъ женщинъ того колѣна властна въ выборѣ: она не всегда смотритъ на лѣта, но чаще наименовываетъ на упалое мѣсто того, кто кажется ей способнѣе къ исполненію съ отличностію должности. Выборъ возвѣщается по всѣмъ деревнямъ ихъ земли, и у союзниковъ, и бываетъ послѣдуемъ увеселеніями. Впрочемъ сіи начальники не всегда много уважаются, а естьли и заставляютъ себя отличать, то при томъ не позабываютъ, сколь далеко простирается ихъ власть. Они больше совѣтуютъ, нежели приказываютъ: и такъ власть ихъ не имѣетъ ничего повелительнаго, а послушаніе имъ оказываемое, есть совсѣмъ самопроизвольное. Таковая вольность содержитъ ихъ въ границахъ и принуждаетъ приказывать только то, въ чемъ отказать имъ не льзя: она же и подчиненныхъ убѣждаетъ ко исполненію съ охотою данныхъ имъ повелѣній. Хотя начальники не имѣютъ никакого знака для своего отличенія, однако даются имъ нѣкоторыя преимущества: на совѣтъ сбираются по ихъ повелѣнію и въ ихъ хижинахъ; дѣла идутъ подъ ихъ именемъ; въ праздникахъ и раздѣлахъ народныхъ, получаютъ они часть больше другихъ; даютъ имъ часто подарки; наконецъ имѣя не мало трудовъ, соединенныхъ съ должностію, пользуются они также многими выгодами, нѣкоторымъ образомъ оные замѣняющими.
   Но чтобы не употребили во зло власти, и не сдѣлались самовластными, каждое колѣно имѣетъ право избирать совѣтника и засѣдателя, безъ мнѣнія коихъ начальникъ ничего предпріять не можетъ. Женщины ихъ избираютъ, а иногда и сами тѣ мѣста занимаютъ. Онѣ имѣютъ свой совѣтъ особливо, и извѣщаютъ свои опредѣленія предсѣдателямъ, а сіи предлагаютъ ихъ старшинамъ въ особенномъ собраніи. Естьли дѣло касается до общественной пользы, то всѣ сходятся въ общій Совѣтъ. Сей родѣ сената, составленной изъ начальника и его засѣдателей почитается первымъ мѣстомъ: Совѣтъ старшихъ, то есть, тѣхъ, которые достигли зрѣлаго возраста, занимаетъ второе; а послѣднее, то есть, воиновъ, заключаетъ всѣхъ тѣхъ, которые въ состояніи носить оружіе. Часто случается, что предсѣдательствуетъ тамъ начальникъ всего народа или одного колѣна; но долженъ онъ. отличиться своею храбростію, а безъ того служитъ онъ наровнѣ съ простыми солдатами.
   Нѣтъ у Индѣйцовъ военныхъ чиновъ; всякой солдатъ подчиненъ одному только начальнику, да и того можетъ оставить, Когда ему не полюбится. Сей начальникъ никакой не имѣетъ дѣйствительной власти надъ солдатами; не можетъ ихъ ни Награждать, ни наказывать; однако рѣдко случается, чтобы солдаты его ослушались. Когда начальникъ соединяетъ въ себѣ желаемыя его подчиненными качества, то есть, щастіе, безкорыстіе и храбрость; то Можетъ полагаться на всесовершенное отъ нихъ повиновеніе, хотя всегда свободное и самопроизвольное, у воиновъ есть свой особенной Совѣтъ для дѣлъ до нихъ принадлежащихъ; однако сіи частные Совѣты всегда подсудны и подчинены Совѣту старшихъ.
   Чтобъ дать вамъ понятіе о Совѣтахъ сего рода, представьте вы чебѣ собраніе мущинъ и женщинъ намазанныхъ, замаранныхъ, сидящихъ на землѣ, скорчившихся, какъ обезьяны, ущемя голову между колѣнъ, съ трубкою во рту, разсуждающихъ съ холоднымъ духомъ о изкорененіи цѣлаго народа, и о истребленіи своихъ непріятелей. Всякой изслѣдываетъ напередъ мнѣнія другихъ, кои прежде его говорили, по томъ свое объявляетъ. Они не покинутъ дѣла, покуда не разсмотрятъ его со всѣхъ сторонъ. Не спорятъ съ жаромъ, хотя бы были и различныхъ мнѣній, да и не знаютъ, что такое перервать рѣчь говорящаго. Начальники, имѣющіе великую довѣренность, въ такомъ почтеніи содержатъ власть сенатскую, что изъявивъ дѣло, подлежащее разсмотрѣнію, и не разсуждая объ ономъ, заключаютъ всегда тѣмъ:, подумай, те вы старшіе; вы въ томъ властны; повелѣвайте... Женщинамъ даютъ видъ начальства; но имѣютъ оное въ самомъ дѣлѣ мущины. Рѣдко сообщается имъ важное дѣло, хотя все идетъ подъ ихъ именемъ, и хотя начальники при нихъ, такъ сказать, служатъ вмѣсто подчиненныхъ.
   Во всякомъ-колѣнѣ имѣется свой витія, которой одинъ имѣетъ право говорить во всенародныхъ собраніяхъ. Онъ долженъ знать подробно всѣ пользы народныя, и умѣть равномѣрно ихъ уважить. Должность его собственно состоитъ въ изложеніи всѣхъ разсужденій, разсматриванныхъ въ частныхъ Совѣтахъ, въ объясненіи заключенія всѣхъ положеній, и въ объ явленіи рѣшенія Сенатскаго именемъ всего народа. Рѣчи сіи никогда не бываютъ длинны; изреченіе ихъ кратко и остро какъ Спартанское.
   Вамъ непонятно покажется, чтобъ люди не имѣющіе ничего, не знающіе честолюбія къ распространенію своего государства, не чувствующіе желанія къ завоеваніямъ, могли находить что важное къ разсмотрѣнію: однако они безпрестанно въ дѣлахъ упражняются: то старые союзы возобновляютъ, то новые заключаютъ, то дѣлаютъ предложеніе услугъ, взаимныя учтивости, приглашенія на войну, или соболѣзнованія о смерти начальника; всѣ сіи дѣла раздробляются со вниманіемъ и важностію, достойнѣйшею большихъ предметовъ. Дѣло, какъ бы маловажно оно ни было, долго разсматривается, и не прежде рѣшится, какъ по выслушаніи мнѣній тѣхъ людей, кои захотятъ въ немъ взять участіе.
   Непрестанная недовѣрчивость къ своимъ сосѣдямъ заставляетъ ихъ не опускать никакого способнаго случая, или къ причиненію между ими замѣшательства, не оказывая себя, или сдѣлавшись для нихъ нужными привязать ихъ къ своей сторонѣ. Благоразукіе ихъ изыскиваетъ тогда безконечные способы, и всегда находится въ движеніи и дѣйствіи. Въ то время, какъ союзниковъ улещаютъ частыми посѣщеніями и всякими учтивостями, наблюдаютъ великую осторожность, примѣчая все, что бы у нихъ ни происходило, даже и самые малѣйшіе приключенія.
   По деревнямъ дѣлъ бываетъ мало, да и тѣ легко рѣшатся, и начальники въ оные почти не входятъ. Примирителями обыкновенно бываютъ или общіе друзья, или родственники. Главной порокъ правленія сего состоитъ въ томъ, что нѣтъ у нихъ никакой казни. Правда, что прибытокъ, главной источникъ безпорядковъ въ обществѣ, не извѣстенъ симъ народамъ, почему и злодѣянія бываютъ у нихъ рѣдки. Естьли одинъ другаго убьетъ, то предполагаютъ, что не дошелъ бы онъ до такой крайности безъ причины; даже сожалѣютъ объ немъ, что по нещастію нашелся принужденнымъ приступить къ таковому насилію. Естьли былъ пьянъ, какъ и часто они то дѣлаютъ для исполненія своего мщенія или гнѣва, а иногда и притворяются пьяными; то довольствуются только сожалѣть объ убитомъ, возлагая всю вину преступника на вино. Впрочемъ предоставляется сродникамъ умершаго наказать убійцу, ибо они одни въ томъ участвуютъ: они могутъ осудить его на смерть, но такихъ примѣровъ мало бываетъ; а естьли когда и случаются, то безо всякаго производства суда. Не рѣдко употребляютъ сей случай къ избавленію себя отъ худаго человѣка.
   Убійство, трогающее всю деревню производитъ опасныя слѣдствія; нерѣдко злодѣяніе такого рода подвергало цѣлой народъ великому замѣшательству; однако Совѣтъ старшихъ старается всѣми силами согласить обѣ стороны, и обыкновенно народъ ходатайствуетъ у обиженной семьи. Естьли она не покажетъ никакой милости, а виноватой попадется въ ея руки; то кладутъ мертвое тѣло на шестахъ на верьху хижины, а убійцу ставятъ на нѣсколько дней прямо подъ тѣломъ, дабы все истекающее изъ трупа падало не только на него, но и на все его кушанье. Нынѣ обыкновенно дѣлается выкупъ убійцы подарками, собираемыми складчиною. Подарки вѣшаютъ на шестъ надъ головою мертваго, а начальникъ ихъ раздаетъ; "Вотъ, говоритъ онъ, указывая на оные, чѣмъ вытаскиваю я, топоръ изъ раны, и роняю его изъ рукъ, того, кто бы захотѣлъ отмстить обиду. Вотъ чѣмъ отираю я кровь и теперь еще текущую." По томъ, какъ будто бы все отечество получило смертельной ударъ, поразившій покойнаго, прибавляетъ онъ: "вотъ чѣмъ возставить въ прежнее состояніе наше отечество; вотъ чѣмъ соединить, раздѣленныя сердца и уровнять дороги, "что бы безопаснѣе по нихъ ходить, отъ одного мѣста до другаго, не боясь никакой засады. Вотъ чѣмъ наконецъ, продолжаетъ онъ оборотясь къ родственникамъ, можно успокоить тѣхъ, которые большее участіе пріемлютъ въ смерти убіеннаго; сіе можно дать вмѣсто лѣкарства матери умершаго; симъ можно излѣчить болѣзнь причиняемую ей потерею сына: сіе можно подослать подъ нее вмѣсто рогожи, на которой бы она могла спокойно отдыхать во время своей печали."
   Когда подарки приняты, то родственники почитаетъ себя совершенно удовольствованными: но когда виноватой благоразуменъ, то старается на время удалиться, а особливо ежели семья убитаго сильна. Онъ уходитъ подъ видомъ войны для наполненія покойникова мѣста плѣнникомъ; и. не инакъ возвращается, какъ когда уже время уменьшитъ чувствительность потери, кося былъ причиною. Естьли плѣнникъ, приведенной имъ, усыновляется удовольствованными сродниками, то послѣдній пользуется всѣми правами того, чье заступаетъ мѣсто.
   Человѣкъ разсуждающій, что предпріемлемое имъ убійство должно тронуть весь народъ по причинѣ множества подарковъ, кои надобно съ него собрать, долженъ, естьли только не лишился разума, много себя присиливать, дабы приступить къ насилію такого рода, которое будетъ столь тягостно всему его народу. И такъ помянутой родъ заплаты есть слѣдствіе удивительной политики, которая можетъ быть способнѣе воздерживаетъ убійцу, нежели видъ висѣлицы или колеса.
   Естьли родственники не смягчатся подарками, то отдаютъ имъ виноватаго, которой становится ихъ невольникомъ. Не рѣдко довольствуются они одною покорностію себѣ оказанною, и отрекаются отъ права надъ нимъ пріобрѣтеннаго, дабы не имѣть безпрестанно въ глазахъ предметъ своего гнѣва. Бываютъ случаи, гдѣ злодѣйство столь велико, что Совѣтъ, употребляя верховную власть, старается назначить самъ казнь. Но я еще повторю, что не наблюдается никакого порядка въ наказаніяхъ. Естьли опредѣлена убійцѣ смерть, то убиваютъ его, гдѣ только найдутъ: но болѣе стараются подъ какимъ нибудь видомъ вызвать его изъ деревни вонъ и пробиваютъ ему голову въ нѣсколькихъ шагахъ отъ огороды.
   Естьли кто изъ частныхъ людей сдѣлается ненавистнымъ для такихъ причинъ, коихъ не хотятъ объявить, какъ то, приличась неоднокротно въ воровствѣ, или въ подозрительномъ съ непріятелями сношеніи, онаго обвиняютъ, что онъ бросалъ костями и колдовалъ. Сіе злодѣйство никогда почти не прощается. Вскорѣ находятъ свидѣтелей, доносящихъ на того, коего хотятъ сбыть: "онъ одинъ, говорятъ про него, всѣхъ бѣдъ здѣшней деревни причиною), онъ убилъ мать того-то, брата такого-то: мы. видали, какъ онъ изо рту огонь пускаетъ, роется въ могилахъ, бродитъ по ночамъ около хижинъ и пр." Не требуется болѣе свидѣтельствъ для осужденія его на смерть; первой пришедшій исполняетъ должность палача, родственники виноватаго не смѣютъ тому воспрепятствовать: иногда еще укоряютъ себя, для чего сами не предупредили его наказаніемъ. Часто спрашиваютъ у нихъ, оставятъ ли они того, кого вся деревня на смерть осудила? Сія учтивость оказывается имъ, а въ самомъ дѣлѣ стараются безъ хлопотъ и ихъ сбыть, естьли они хотя малое окажутъ неудовольствіе; по чему родственники и остерегаются дѣлать виноватому покровительство. Таковымъ-то образомъ сіи на, роды безъ писанныхъ законовъ, умѣютъ употреблять строгое правосудіе, и заставлять однимъ другихъ опасаться, изъ страха принуждающаго всякаго смотрѣть за собственнымъ своимъ поведеніемъ. И по тому Не удивляйтесь, что люди, кои кажутся столь мало знающими подчиненность, живущіе въ наивеличайшей независимости и наружности управляемые однимъ случаемъ,, пользуются однако всѣми выгодами, какія благоучрежденное правленіе можетъ доставить просвѣщенному народу. Они терпѣть не могутъ самовластія; но рѣдко удаляются отъ нѣкоторыхъ правилъ, основанныхъ на здравомъ разсудкѣ, которой заступаетъ у нихъ мѣсто законовъ, и замѣняетъ въ нѣкоторомъ видѣ законную власть. Всякое принужденіе ихъ возмущаетъ; однако чинится у лихъ и смертельная казнь, какъ вы видѣли, за нѣкоторыя злодѣянія. Иногда злодѣевъ пытаютъ, чтобы принудить объявить сообщниковъ. Человѣкъ, учинившій бесчестную подлость, почитается недостойнымъ жизни. Въ разсужденіи же воровъ не только позволяется отбирать у нихъ все, ими украденное, но брать еще и то, что найдется въ ихъ хижинахъ, оставляя ихъ съ женами и съ дѣтьми нагихъ; они и малѣйшаго на могутъ тогда сдѣлать сопротивленія.
   Выключая сіи особливые случаи, каждой Гуронецъ живетъ въ совершенной независимости, Нѣтъ у нихъ никакой разности въ рожденіи, никакого преимущества ко вреду частныхъ правъ; нѣтъ первенства, присоединяемаго къ достоинству, нѣтъ ничего вселяющаго гордость, и заставляющаго другихъ чувствовать свою униженность, у нихъ въ человѣкѣ почитается самъ человѣкъ.
   Вы спросите у меня, исповѣдуетъ ли сей народъ какую вѣру? Таковой вопросъ я самъ дѣлалъ моему проповѣднику, не льзя сказать, отвѣчалъ онъ мнѣ, чтобы совсѣмъ ея не было, но трудно изъяснить, какая она. Правда, что признаетъ онъ вышнее существо, но понятіе его о томъ весьма темно. Всѣ они согласно вообще почитаютъ его за первое существо, за Господа и Творца всея вселенныя; но когда потребуешь на то истолкованія, то найдешь одни только странныя воображенія, басни глупо выдуманныя, а и того глупѣе толкуемыя, и они не доходятъ до перваго сотворенія. Сперва показываютъ шесть человѣкъ въ свѣтѣ, не зная кто ихъ въ немъ поставилъ. Тогда еще по было земли; они шатались на произволъ вѣтровъ; не знали женщинъ, и слѣдовательно не вѣдали, что родъ ихъ имѣетъ кончиться. Одинъ изъ нихъ взошелъ на небо, какъ другой Прометей, не для похищенія священнаго огня, но для пріисканія себѣ помощницы. Птицы его туда взнесли, сдѣлавъ ему изъ своихъ крыльевъ колесницу. Прибывъ, отдыхалъ онъ подъ однимъ деревомъ. Женщина пришла черпать воду изъ ближайшаго источника. Онъ зачалъ съ нею разговоръ, какъ змѣй съ Евою, предложилъ ей подарки, кои она приняла; по томъ они совокупились и женщина сдѣлалась матерью. Повелитель небесной низвергъ его на землю, какъ изгналъ Адама изъ земнаго рая; женщина принята была, какъ вторая Латона, на островѣ, сдѣланномъ рыбами на спинѣ черепахи. Сей островъ выросъ и принялъ нечувствительно видъ нашего шара. Женщина родила двухъ дѣтей, изъ которыхъ одинъ былъ убійцею другаго, какъ Каинъ Авеля. Послѣ сего приключенія неизвѣстно имъ ничего болѣе ни о сихъ людяхъ, ни объ ихъ потомствѣ."
   "Дикіе вѣрятъ, какъ я выше сказалъ, что есть Богъ, и доказываютъ бытіе его сотвореніемъ міра; изъ чего выводятъ они, что человѣкъ получилъ жизнь не отъ слѣпаго случая, но что онъ есть дѣло первѣйшаго начала какъ въ знаніи такъ и въ премудрости. Великой духъ составляетъ все, находится во всемъ и всему даетъ движеніе. Однимъ словомъ, все что ни видно, все что ни извѣстно, есть тотъ Богъ, которой вѣчно пребываетъ и не имѣетъ конца: они почитаютъ его во всѣхъ видимыхъ предметахъ; а когда усмотрятъ какую хорошую, удивительную и любопытную вещь, то говорятъ съ восхищеніемъ: о великой духъ, мы тебя во всемъ видимъ."
   "Кромѣ перваго существа признаютъ и нижнія божества, имѣющія такое же тѣло, какъ и мы, но безо всякихъ неудобствъ, какимъ наше подвержено. Они всѣ первому существу подчинены; Индѣйцы ихъ призываютъ, съ ними говорятъ, и думаютъ будто они слышатъ все, что имъ ни скажешь, и что въ слѣдствіе того дѣйствуютъ, и дѣлаютъ добро и зло по разнымъ причинамъ, къ тому ихъ побуждающимъ. Ботъ все то, что можно узнать отъ сихъ людей, да и вѣдаютъ только одни старики сіи тайны."
   "Честь духамъ воздается разными приношеніями и жертвами: для водяныхъ боговъ бросаютъ въ озера и въ рѣки табакъ, заколотыхъ птицъ, звѣриныя кожи, ожерелья изъ раковинъ, цѣлыхъ звѣрей, но больше собакъ, колосья и плоды; а въ честь солнцу мечутъ то же самое въ огонь. Кладутъ такія же жертвы на трудныхъ дорогахъ, на торахъ, близь стремительныхъ источниковъ, для умилостивленія божества, начальствующаго надъ сими опасными мѣстами. Иногда вѣшаютъ на деревья, задними ногами къ верьху, живыхъ собакъ, которыя умираютъ тамъ взбѣсившись. Индѣйцы принося жертвы, молятся, говорятъ рѣчи, коими заклинаютъ солнце освѣщать имъ путь, препровождать ихъ, низпосылать имъ побѣду, давать хорошій урожай хлѣба, доставлять изобильную ловлю рыбы, удачную охоту и пр."
   "Гуроны симъ богамъ дѣлаютъ обѣты, естьли можно назвать симъ именемъ обѣщаніе, удѣлить начальнику деревни частъ изъ перваго звѣря, убитаго на охотѣ, и до тѣхъ поръ не ѣсть, пока не будетъ исполнено обязательство. Естьли же исполнить обѣта невозможно за дальнимъ разстояніемъ отъ начальника, то кладутъ на огонь они назначенную ему часть, и дѣлаютъ изъ того нѣкоторой родъ всесожженія."
   "Можно также почитать духовною службою не только всѣ ихъ военныя и погребательныя пѣсни, служащія вмѣсто молитвъ, Но и обычай, не употреблять ножей въ нѣкоторыхъ обѣдахъ; не разбивать костей животныхъ, тутъ поѣдаемыхъ, и ничего не покидать отъ обѣда, дѣлаемаго по возвращеніи съ охоты; а естьли сами не въ состояніи всего пріѣсть, зовутъ на помощь сосѣдей; выводить предвѣщанія изо всѣхъ случаевъ, и почитать оныя предувѣдомленіемъ неба."
   "Многіе думали, что прежде бывали между Гуронами монахини нѣкотораго роду, никакого съ мущинами не имѣющія сообщенія, и пустынники, дѣлающіе обѣтъ воздержанія. Я не могу вамъ сказать, какія были у нихъ правила; но вывѣдалъ отъ дикихъ только то, что сіи дѣвы никогда не выходили изъ своихъ хижинъ; что упражнялись въ рукодѣліяхъ; что народъ ихъ почиталъ и не безпокоилъ. Маленькой мальчикъ, выбранной стариками, носилъ къ нимъ пищу; перемѣняли его прежде, нежели лѣта могли сдѣлать подозрительными его услуги. Вотъ все то, что могли мнѣ сказать о семъ родѣ Весталокъ и пустынниковъ, коихъ я, признаюсь вамъ, здѣсь и слѣдовъ не нашелъ."
   "Наши Гуроны приписываютъ душѣ безсмертіе, не почитая ее за духъ, а признаютъ за тѣнь, или изображеніе тѣла, и утверждаютъ, что по разлученіи съ тѣломъ, сохраняетъ она прежнія склонности, какія имѣла при жизни. По чему дикіе зарываютъ всегда вмѣстѣ съ мертвыми всѣ вещи, служившія къ ихъ употребленію, и все могущее имъ понадобиться. Они также увѣрены, что душа, по разлученіи съ тѣломъ, долго живетъ послѣ него, и по томъ переходитъ въ нѣкакую страну, гдѣ превращается въ горлицу. Находится мѣсто, гдѣ мучатся души военноплѣнныхъ, кои были сожжены. Души ихъ отходятъ туда, какъ можно позже; и для того дикіе по смерти сихъ нещастныхъ, опасаясь, чтобъ тѣни ихъ не остались подлѣ хижинъ и не отмстили за причиненныя имъ мученія, осматриваютъ вездѣ, стучатъ палками, кричатъ страшнымъ голосомъ, дабы принудить ихъ удалишься."
   "Блаженство, приписуемое отъ Индѣйцевъ райской жизни, есть не столько награжденіе за добродѣтель, какъ за искуство въ охотѣ и за храбрость на войнѣ. Сіи два качества, соединяясь со многими успѣхами въ предпріятіяхъ и со славою пораженія большаго числа непріятелей, даютъ имъ право къ достиженію онаго, а полагаютъ его въ изобиліи всѣхъ вепрей. Всегдашняя удача на охотѣ и рыбной ловлѣ, вѣчная весна, женщины и покой, суть однѣ только вещи, коихъ просятъ они у боговъ въ здѣшней и будущей жизни: разумъ имъ не вмѣщаетъ ни вышшихъ понятій, ни безплотныхъ удовольствій."
   "Сны составляютъ главной членъ ихъ вѣры: они почитаютъ ихъ за обыкновенное средство, которымъ боги объявляютъ свои изволенія, и ставятъ за долгъ онымъ повиноваться, предувѣрены бывъ, что душа ихъ во время сна прогуливается, а проснувшись думаютъ, что она дѣйствительно видѣла то, что представилося во снѣ, Когда грѣзится имъ дурной сонъ, то боятся отложить его исполненіе, дабы не подвергнуть жизни опасности. Одному Индѣйцу приснилось, что отрѣзали ему палецъ, то на другой день велѣлъ себѣ его отрубить; а другому, что попался въ полонъ, тотъ изжегъ себѣ большую часть тѣла, думая тѣмъ избавиться отъ предвѣщанія дурнаго сна: ибо суевѣріе ихъ въ семъ случаѣ невѣроятно велико."
   "Не только тотъ, коему снится, долженъ исполнить всѣ обязательства, налагаемыя на него сномъ; но поставилось бы въ порокъ и то, ежелибъ кто отказался слѣдовать надъ другимъ требуемое сномъ. Индѣйцу пригрѣзилось во снѣ, что у Француза епанча была лучше его; онъ тотчасъ ее потребовалъ. Французъ отдалъ безъ прекословія, смѣкая вскорѣ самъ ему отплатить. По прошествіи нѣсколькихъ дней пришелъ онъ къ Индѣйцу и увидѣвъ у него хорошій мѣхъ, притворился, что видѣлъ его во снѣ. Дикой отдалъ ему безъ прозьбы. Сія рядовщина во снахъ продолжалась нѣсколько времени, наконецъ Индѣецъ наскучилъ ею первой, по тому что болѣе терялъ при сихъ промѣнахъ, и пришедши къ французу, заклиналъ его, чтобы болѣе не видать во снѣ ничего такого, что имъ обоимъ принадлежитъ. Но вотъ другой примѣръ, еще того сильнѣе: Гурону приснилось, что все благополучіе жизни его зависитъ отъ обладанія жены наизнатнѣйшаго мужа изо всей деревни; онъ ее потребовалъ. Мужъ съ женою жили очень согласно; слѣдовательно разлука долженствовала имъ быть несносна. Однако не смѣвъ тому возпротивиться, разстались, и оставленной мужъ вступилъ въ новое обязательство, дабы не подать подозрѣнія, что онъ думаетъ еще о прежней своей женѣ."
   "Естьли таковаго желанія одинъ человѣкъ не въ силахъ исполнить, то весь народъ тѣмъ занимается, и беретъ на себя изходатайствовать оное, во что бы ни стало, и хранить прилежно, доставши въ свои руки. Когда желаніе состоитъ въ какомъ звѣрѣ, то смертельно боятся, чтобъ дорогою не умеръ. Дѣло становится важнымъ, когда дикому пригрѣзится, что онъ разбилъ кому голову; всѣ предувѣрены, что конечно надлежитъ ему дѣйствительно оное сдѣлать; но не меньше бѣды и убійцѣ, естьли другому приснится отомстить за убитаго. Въ такихъ случаяхъ послѣднее средство есть умилостивить подарками духа, но не всегда успѣваютъ то учинить."
   "Нѣкогда Индѣецъ, вошедъ въ хижину говорилъ, что ему видѣлся сонъ, будто убилъ онъ француза; тотчасъ хозяинъ хижины бросилъ ему въ ноги платье, сшитое по обычаю французскому, и дикой изрѣзалъ его въ лоскутки. Другой напротивъ того, пришедъ въ изступленіе объявилъ, что онъ имѣетъ отмстить обиду и сжечь всю деревню. Онъ дѣйствительно то началъ своею хижиною и хотѣлъ продолжать и съ другими, но подвели ему собаку, надѣясь что онъ насытитъ свою ярость надъ симъ животнымъ: когда же онъ тѣмъ не много былъ доволенъ, то бросили ему другую, которую онъ изрубилъ въ куски, и тотчасъ гнѣвъ его утихъ. Начальнику приснилось, что онъ видѣлъ человѣческія сердца: сонъ сей причинилъ цѣлой Деревнѣ великое безпокойство. Надобно было употребить другіе сны, чтобъ возпрепятствовать слѣдствію перваго. Сказываютъ примѣры, гдѣ таковые сны имѣли свое исполненіе. Гуронецъ разсердясь, что избавили отъ смерти одного плѣнника противъ его желанія и совѣта, видѣлъ во снѣ, что ему должно ѣсть мясо сего невольника. Тщетно старались отвратить исполненіе столь безчеловѣчнаго сна. Дѣлали людей изъ муки, поджаривая на угольѣ, но требующій все отметалъ. Не упустили ничего, чтобъ уговоритъ его къ перемѣнѣ своего намѣренія; онъ не слушалъ. И такъ принуждены были убить плѣнника."
   "Но то, что у нихъ называется праздникомъ сновъ или желаній, и что справедливѣе назвать можно сумасшествіемъ, есть родъ Вакханалій, продолжающихся пятнадцать дней. Предвозвѣщается оной стариками съ такою же важностію, какъ бы о государственномъ дѣлѣ, хотя и нѣтъ на свѣтѣ дурачествъ, коимъ бы на ономъ не вдавались. Лишь только возвѣстятъ праздникъ, выходятъ мущины, женщины и робята, почти нагіе, не смотря и на зиму, или одѣвшись разными смѣшными образами; иные преображаются въ сатировъ, покрытыхъ листьями, провождаемыхъ женщинами, одѣтыми на подобіе Мегаръ, имѣющихъ лице разкрашенное, волосы растрепанные, волчью кожу на тѣлѣ, и колъ въ рукахъ. Другіе покрываются личинами изъ коры, и мѣшкомъ, прорѣзаннымъ противъ рта и глазъ. Въ такомъ нарядѣ бѣгаютъ они, какъ бѣшеные изъ хижины въ хижину, не зная куда идутъ и чего хотятъ. Вы бы почли ихъ за пьяныхъ и за сумасшедшихъ, коихъ ярость лишила разсудка. Они все бьютъ, все ломаютъ, никто не смѣетъ имъ сказать слова. Кто не хочетъ присутствовать при такомъ замѣшательствѣ, или подвергнуться обидѣ, необходимо долженъ куда нибудь отлучиться. Что и дѣйствительно дѣлаютъ всѣ благоразумные люди; ибо многіе, пользуясь симъ временемъ дурачества, стараются удовольствовать особенную свою злость и мщеніе. На иныхъ льютъ воду изъ полныхъ ушатовъ, а та замерзая на нихъ приводитъ все тѣло въ дрожь. Другихъ посыпаютъ горячею золото, или обливаютъ всякою нечистотою. Пцые, ухвативши горячія головни, бросаютъ ихъ въ перваго, кто попадется на встрѣчу, другіе мечутся съ превеликою яростію на всѣхъ безъ разбору; а естьли кто станетъ противиться, бьютъ его до полусмерти; Всѣ кричатъ изо всей силы, что видѣли сны, спрашиваютъ у всѣхъ о предметѣ ихъ сновидѣнія; и тогда-то должно отгадчику заплатить и удовольствовать желаніе личины; что дѣлается съ радостію; ибо всякой льстится, что тѣмъ рѣшилъ задачу. Вскорѣ подарками ихъ отягчаютъ, но послѣ праздника всѣ оные назадъ возвращаются. По томъ готовится большой пиръ, въ которомъ стараются о томъ только, чтобъ загладить всѣ печальныя слѣдствія маскарада, что не рѣдко бываетъ немаловажнымъ дѣдомъ."
   "Обаятели великое участіе имѣютъ въ праздникѣ сновъ. Сіи обманщики представляютъ тутъ разныя комедіи, но болѣе всего хвастаютъ искуствомъ въ истолкованіи Сновъ: они заключаютъ сьое ремесло въ сообщеніи съ одними благодѣйствующими Духами; въ узнаваніи причины и свойства самыхъ скрытныхъ болѣзней; въ вывѣдываніи тайны излѣченія оныхъ; въ различеніи въ самыхъ запутанныхъ дѣлахъ стороны, за которую должно вступиться; въ полученіи успѣха въ самыхъ трудныхъ переговорахъ; въ упрошеніи боговъ, быть благосклонными въ охотникамъ и воинамъ. Чѣмъ смѣлѣе таковой обманщикъ, тѣмъ больше въ почтеніи: они съ малою предосторожностью легко увѣряютъ во всемъ сей несмысленной и суевѣрной народъ; но болѣе еще имѣютъ довѣренности, когда лѣчатъ больныхъ. У народовъ, кои просвѣщеннѣе и разумнѣе Канадскихъ жителей, бываютъ также оплеталы, обманывающіе своимъ безстыдствомъ; ибо, когда дѣло идетъ о возстановленіи здоровья, довѣренность бываетъ одинакова во всѣхъ земляхъ."
   "Правда, что между сими варварами происходятъ иногда такія дѣйствія, которыя легко обмануть могутъ чернь. По прошествіи пота, что есть обыкновеннымъ пріуготовленіемъ ихъ ворожбы, мало они разнятся отъ древнихъ Питониссъ. Скоропостижная ярость всѣ ихъ чувства объемлетъ; вступаютъ они въ бѣснованіе, кричатъ разными голосами, дѣлаютъ разныя движенія. Многіе проповѣдники увѣрились, что дьяволъ имѣетъ сообщеніе съ сими обманщиками, и разсказывали объ ихъ мнимыхъ чародѣйствахъ невѣроятныя дѣла, кои увѣрили только въ томъ, что сіи отцы были легковѣрны."
   "Главное упражненіе ворожей, или по крайней мѣрѣ то, кое для нихъ прибыльнѣе, есть лѣченіе. Наука сія основана у нихъ на знаніи простыхъ травъ, на опытахъ, а болѣе всего, подобно какъ и вездѣ, на догадкахъ и глупости народа; однако они выдумали средство, чтобы никогда не отвѣчать за произшествія. Когда примѣтятъ, что больной приближается къ смерти, то всегда дѣлаютъ такое предписаніе, коего исполненіе трудно, дабы имѣть отговорку на готовѣ, что не такъ оно было сдѣлано: иногда же повелѣваютъ своимъ больнымъ притворяться безумными, иногда странно Плясать, умирающіе подвергаются испытаніямъ сихъ лѣкарей, кои дуютъ, сосутъ, давятъ съ невѣроятною силою части тѣла, наибольше страждущія; они меньше похожи на лѣкарей нежели на палачей; и вы бы сказали, что они больше о смерти, нежели о излѣченіи больныхъ стараются. Однако сила воображенія, или слѣпой случай дѣлаютъ, что сіи мнимые лѣкари также часто вылѣчиваютъ, какъ и наши."
   "Но вѣроятнѣе всего то, что они имѣютъ нѣкоторыя тайны и лѣкарства, какихъ у Европейскихъ врачей нѣтъ. Главное и обыкновенное прошивъ всѣхъ болѣзней, есть потъ, которой возбуждаютъ посадя въ баню, употребляютъ сіе равно какъ для больныхъ, такъ и для здоровыхъ. Дѣлаютъ малую круглую хижину отъ шести до семи футовъ вышиною, гдѣ можетъ человѣкъ семь иль восемь помѣститься. Хижина покрывается рогожами и мѣхами, дабы внѣшній воздухъ въ нее не входилъ. По срединѣ кладутъ на землю каменья, которые долго были въ огнѣ, и надъ ними вѣшаютъ котелъ съ водою. Желающіе потѣть входятъ нагіе въ сію хижину, начинаютъ пѣть и дѣлать движеніе необычайное. На каменья льютъ изъ котла воду: вскорѣ пары подымаются, наполняютъ хижину и умножаютъ теплоту. Въ одинъ мигъ тѣло покрывается потомъ, которой съ него течетъ ручьями; въ семъ состояніи бросаются они въ рѣку или омачиваются холодною водою. Иногда употребляютъ сіе лѣкарство единственно для успокоенія и отдохновенія своего разума, дабы быть больше въ состояніи говоришь о дѣлахъ. Когда чужестранецъ придетъ къ нимъ въ хижину, то разводятъ для него огонь, трутъ ему ноги масломъ, водятъ его потѣть, гдѣ хозяинъ самъ ему сотовариществуетъ. Есть у нихъ и другой способъ производить потъ въ нѣкоторыхъ болѣзняхъ: кладутъ больнаго на полокъ, подъ которымъ варятъ въ котлѣ терновое дерево и сосновые сучья. Пары, оттуда выходящіе, заставляютъ сильно потѣть; да и духъ сей, какъ говорятъ, также очень здоровъ."
   "Народъ здѣшній не зналъ болѣзней, коимъ мы въ Европѣ подвержены, до нашего къ нимъ прибытія: они получили отъ насъ воспу, о которой понятія никакого прежде не имѣли, и которая между ними страшное опустошеніе причинила. Подагра, казенная болѣзнь, параличъ не поселились еще въ сей щастливой странѣ между природными Индѣйцами. Хотя мы не принесли къ нимъ французской болѣзни, по тому что и началась она въ Америкѣ, но по крайней мѣрѣ должно признаться, что Европейцы не даютъ ей уменьшиться. Для страждущихъ дѣлаются въ лѣсу хижины, отдѣляютъ ихъ отъ другихъ, какъ прежде дѣлали Жиды въ разсужденіи прокаженныхъ...
   "Всякая болѣзнь тогда уже почитается опасною, когда пропадетъ совсѣмъ позывъ на ѣду. Самая жестокая лихорадка не возпрещаетъ давать больному ѣсть, когда онъ попроситъ. Но естьли ему никакая пища не надобна, тогда стараются лѣчить его съ большимъ вниманіемъ: однако не откажутъ ни въ чемъ, чего бы онъ ни потребовалъ: ибо позывъ на ѣду почитается повелѣніемъ духа, пекущагося объ его жизни. И по тому, когда призываютъ ворожею, дѣлаютъ сіе не для того, чтобъ надѣялись на его искуство, но въ томъ предувѣреніи, что юнъ можетъ лучше знать духовъ, начало болѣзни, и средства, какія должно въ ней употреблять. Рѣдко бываетъ, чтобъ болѣзнь почиталась простымъ дѣйствіемъ природы: большая часть думаетъ, что оная дѣлается отъ колдовства, и тогда-то все знаніе ворожеи состоитъ въ открытіи онаго. Онъ начинаетъ сперва самъ потѣть; а когда устанетъ кричать, биться, гГризывать духа, то первая чрезвычайная вещь, встрѣчающаяся ему въ мысли, почитается причиною зла. утверждаетъ, будто присутствіе духа возвѣщается сильнымъ вѣтромъ, возстающимъ вдругъ, или воемъ слышимымъ подъ землею. Тогда исполненъ будучи мнимаго своего божества, произноситъ онъ увѣрительнымъ голосомъ Мнѣніе о состояніи больнаго, и попадаетъ иногда на правду.
   "Ворожеи не инако вступаютъ въ сію должность, какъ приготовя себя къ тому чрезвычайными постами. Во все то время ничего они больше не дѣлаютъ, какъ кричатъ, воютъ, поютъ и курятъ. Посвященіе бываетъ въ нѣкоторомъ родѣ Вакханалій, съ такими чрезвычайными обрядами, съ толикимъ бѣшенствомъ, что кажется дьяволъ беретъ его въ свою власть. И въ сіе то-самое время научается онъ всѣмъ тайнамъ, принимаетъ въ себя духа, и получаетъ священное свойство попа и врача...
   Я есмь и проч.

ПИСЬМО XCII.
Продолженіе Канады.

   Въ послѣднемъ письмѣ говорилъ я о болѣзняхъ и врачахъ Гуронскихъ, а сіе начинаю похоронами. Когда больной безнадеженъ, то въ иномъ поколѣніи всѣ его покидаютъ, а въ иномъ стараются прекратить жизнь, дабы избавить его отъ большаго страданія. Самая старость есть уже тягость, отъ коей здѣсь ищутъ освободиться. Сему безчеловѣчію больше подвержены народы, ведущіе странствующую жизнь; ибо бываютъ непрестанно въ дорогѣ, и не рѣдко терпятъ крайній голодъ, а въ таковомъ случаѣ дряхлость стариковъ, коихъ должно кормить и содержать, становится имъ тягостна. Иногда сіи нещастные сами испрашиваютъ себѣ смерти, говоря: "Дѣти, я "вамъ причиняю много трудовъ; а ни къ "чему уже не гожусь; убейте меня... Не всегда имъ въ томъ повинуются, но иногда случается, что сынъ отягченной бременемъ и голодомъ, отвѣчаетъ съ холоднымъ духомъ: "Ты дѣло говоришь, дѣдушка... И въ самое то время кладетъ на землю свою ношу, беретъ топоръ, и разбиваетъ старику голову, которой безъ сомнѣнія не всегда радъ бываетъ, что такъ скоро его желанія исполняются.
   Что касается до умирающихъ отъ болѣзней, оные пріуготовляются къ смерти съ немалою твердостію духа: и по тому нѣтъ у нихъ предосторожностей, случающихся при возвѣщеніи больному опасности, дабы его не испугать. Сказываютъ ему безо всякихъ околичностей, что время къ смерти приближается, и что онъ не долженъ больше льститься жизнію. Иные думаютъ еще тѣмъ его утѣшишь, раскладывая передъ нимъ въ доказательство своей къ нему любви, дорогія платья и украшенія, въ которыхъ положатъ его въ могилу. Не рѣдко бываетъ, что больной самъ прежде всѣхъ осуждаетъ себя на смерть.
   Лишь только опредѣленіе смерти объявится, то умирающій собираетъ послѣднія силы для сказанія рѣчи предстоящимъ. Когда то случится съ начальникомъ семьи, онъ дѣлаетъ наставленіе своимъ дѣтямъ; а чтобы проститься со всею деревнею, повелѣваетъ приготовить обѣдъ, на коемъ всякой запасъ, какой только имѣете# въ хижинѣ, долженъ быть издержанъ; по дномъ получаетъ онъ подарки, кои обыкновенно кладутся съ нимъ въ могилу. Побиваютъ всѣхъ собакъ, которыхъ только поймать могутъ, въ томъ мнѣніи, что души сихъ животныхъ имѣютъ возвѣстить на томъ свѣтѣ скорое прибытіе умирающаго. Мясо ихъ бросаютъ въ котелъ, дабы умножишь праздничное кушанье. Послѣ обѣда зачинаютъ проливать слезы, прерывая плачь для пожеланія умирающему щастливаго пути. По томъ оставляютъ его въ покоѣ; но чтобы не дѣлалъ онъ умирая кривляній, закрываютъ ему глаза и ротъ, лишь только станетъ отходить.
   Какъ скоро испуститъ духъ, вся хижина наполняется воплемъ, плачь продолжаете ея До тѣхъ поръ, пока семья его находится въ состояніи дѣлать росходъ; ибо во все сіе время не перестаютъ ѣсть. Послѣ чего принимаются за тѣло, и приготовливаютъ его къ погребенію. Долженствующіе отправлять печальной сей обрядъ, увѣдомляются въ тотъ самой часъ, какъ покойникъ умретъ. Они обмываютъ тѣло, намазываютъ масломъ, одѣваютъ его въ лучшее платье, раскрашиваютъ лице, и положивъ подлѣ него все нужное для его употребленія, подымаютъ на возвышенное мѣсто и ставятъ у дверей хижины въ такомъ точно положеніи, какое оно должно имѣть въ могилѣ.
   Когда тѣло уберутъ и поставятъ, то слезы и вопль, перерванные на нѣсколько времени, возобновляются со всѣмъ надлежащимъ порядкомъ. Одна плакукья начинаетъ; прочія женщины пристаютъ, подпѣвая тѣмъ же голосомъ, но прибавляя къ тому по нѣскольку словъ приличныхъ каждой изъ нихъ, смотря по разнымъ степенямъ родства и свойства съ покойникомъ. Сія музыка продолжается по нѣскольку минутъ, по томъ одинъ изъ старшихъ приказываетъ молчать, и всѣ вдругъ перестаютъ. Примѣтьте, Государыня моя, что однѣ только женщины изъявляютъ печаль свою воплемъ. Мущины почитаютъ недостойнымъ для себя всякой вой, и заключаютъ печаль внутри сердца. Они стоятъ повѣся головы, и закутавъ ихъ въ платье, не говорятъ ни слова, и не оказываютъ никакой чрезвычайности.
   По первыхъ соболѣзнованіяхъ, выходитъ человѣкъ изъ хижины съ объявленіемъ къ начальнику колѣна, о смерти покойника. Начальникъ посылаетъ его объявить о томъ по всей деревнѣ, и отправляетъ вѣстниковъ въ ближайшія мѣстечки, въ коихъ умершій имѣлъ знакомство. Естьли онъ былъ человѣкъ отличной, то увѣдомляютъ въ народѣ всѣхъ, которые должны притти для отданія ему послѣдняго долга. Когда всѣ сберутся, плакунья начинаетъ рѣчь, объявляя съ великою подробностію все, что съ нимъ ни приключилось съ начала болѣзни по самую смерть. Слезы въ третій разъ возобновляются, и снова прерываются однимъ изъ начальниковъ, которой говоритъ похвалу умершему. Онъ не. пропускаетъ ни малѣйшаго качества, учинившаго покойника почтенія достойнымъ, ни малѣйшаго побужденія къ утоленію печали присутствующихъ, а особливо тѣхъ, кои наиболѣе участія въ томъ принимаютъ.
   Собраніе расходится съ оказаніемъ величайшихъ знаковъ печали; по томъ зовутъ по семьямъ одну за другою плакать поперемѣнкамъ, и для каждой назначаютъ особой день и часъ. Плакунья повторяетъ свою рѣчь, для всякаго вновь приходившаго; вопль и слезы возобновляются. Всегда находится тутъ новой хвалитель, покуда тѣло не погребено, непрестанно его стерегутъ, плачутъ, и хвалятъ. На мѣсто кладбища относятъ его безъ дальнихъ обрядовъ, и всѣ его провожаютъ съ глубокимъ молчаніемъ. Положа тамъ тѣло, закрываютъ съ такою предосторожностію, чтобъ земля не могла къ нему прикоснуться. На могилѣ ставятъ столбъ, а къ столбу привязываютъ изображенія, представляющія славныя дѣла его жизни. Всякой день носятъ туда кушанье, и что утащатъ изъ онаго звѣри, о томъ думаютъ, а можетъ быть и вправду вѣрятъ, что душа покойникова съѣла.
   Тѣло человѣка, умершаго на охотѣ, кладется на костеръ, и лежитъ до возвращенія въ домы всѣхъ ловцовъ, кои уносятъ его съ собою. Погибшихъ на войнѣ сжигаютъ, а прахъ ихъ приносятъ на могилы ихъ рода. Могилы ихъ или кладбища находятся въ нѣкоторомъ разстояніи отъ жилища. Иные хоронятъ своихъ мертвецовъ въ лѣсахъ, другіе берегутъ въ ящикахъ, высушивъ напередъ на солнцѣ. Въ разсужденіи же утопшихъ или погибшихъ другимъ какимъ образомъ, наблюдается отмѣнной обрядъ: будучи предувѣрены, что нещастіе произошло отъ гнѣва духовъ, почитаютъ они небо раздраженнымъ и всю страну угрожаемою великимъ опустошеніемъ. По сей причинѣ не опускаютъ Ничего къ умилостивленію оныхъ, стараются сыскать тѣло, мысля, что естьли его не найдутъ, душа утопшаго не будетъ имѣть никогда покоя. Все сіе время провождается къ пляскѣ, въ пѣніи и въ пирахъ. Веселости умножаются, когда тѣло найдется; со всѣхъ деревень во множествѣ сходятся, какъ будто бы въ томъ участвовалъ цѣлой народъ. По томъ несутъ тѣло на кладбище, гдѣ тотчасъ кладутъ его на рогожу. Съ одной стороны дѣлаютъ ровъ, а съ другой разводятъ огонь. Множество молодыхъ людей подходятъ къ тѣлу, отрѣзываютъ куски мяса въ мѣстахъ означенныхъ старшиною, и бросаютъ ихъ на уголье. Во время сего дѣйствія, молодыя женщины вертятся безпрестанно около упражняющихся, уговариваютъ ихъ отправлять рачительно свою должность, и кладутъ имъ въ ротъ маленькія раковинки, подобно какъ даютъ дѣтямъ закуски, чтобы прилѣжно учились. По томъ хоронятъ тѣло совсѣмъ обрѣзанное; и всякой даритъ подаркомъ огорченную семью. Естьли же упустится хотя малое что изъ сихъ обрядовъ, то всѣ послѣдующія нещастія почитаются божескимъ за то наказаніемъ. Когда покойникъ былъ знаменитой человѣкъ, то отправляется въ честь его нѣкоторой родъ битвы. Начальникъ кидаетъ на могилу три палки длиною по футу. Мущина, женщина и дѣвка, берутъ ихъ въ руки всѣ по одной; другіе того же пола и возраста, стараются у нихъ отнять; побѣдителями почитаются тѣ, кои унесутъ палки.
   Трауръ у Гуроновъ весьма строгъ: по отцѣ или по матери, обрѣзываютъ волосы, чернятъ лице, стоятъ покрывъ голову отряпьемъ, не гдядятъ ни на кого, ни къ кому не ходятъ, не ѣдятъ горячаго, не грѣются, хотя бы то было посреди зимы. Послѣ сего перваго начинается другой трауръ нѣсколько сноснѣе, и умягчается постепенно.
   Какъ похоронные обряды не для всѣхъ людей одинаковы, такъ и трауръ бываетъ различной. Больше всѣхъ подвержены оному мужъ и жена: но мужъ никогда не плачетъ по женѣ; ибо слезы ему неприличны. Жены плачутъ по мужьямъ цѣлой годъ, призываютъ ихъ непрестанно, и наполняютъ деревню крикомъ поутру и ввечеру, когда идутъ на работу, или съ оной возвращаются. Естьли они согласно жили, то наблюдаютъ трауръ весьма строго; но родственники довольствуясь такою точностію, уменьшаютъ печаль ихъ нѣкоторымъ послабленіемъ, то есть пирами и подарками. Въ противномъ случаѣ увольняютъ ихъ это всего, чѣмъ они по должности обязаны, и даютъ имъ вольность посягать во второй бракъ. Не смотря на сіе, подвергнулись бы онѣ ругательствамъ, естьли бы поступили на оное прежде времени, предписаннаго для обыкновеннаго траура. Назначено также для онаго время матерямъ по дѣтяхъ. Первая учтивость, которую дѣлаютъ при входѣ въ хижину друзей своихъ и чужестранцевъ, состоитъ въ томъ, чтобъ оплакать умершихъ родственниковъ.
   Гуроны имѣютъ также какъ и мы обыкновеніе поминать умершихъ и называютъ сіе пиръ душъ. Оной изо всѣхъ праздниковъ у дикихъ есть самой торжественнѣйшій, и столь кажется имъ важенъ, что готовятся къ нему съ одного праздника до другаго, дабы отправить его съ большимъ великолѣпіемъ. Когда день приближается, назначаютъ мѣсто для сборища, и избираетъ начальника праздника. Должность его состоитъ въ учрежденіи торжества, и въ созываніи гостей изъ ближнихъ деревень, опредѣленный день всѣ собираются , и идутъ на кладбище, ходомъ по два въ рядъ. Тамъ всякой сперва упражняется въ разрываніи мертвыхъ тѣлъ; по томъ пребываютъ они нѣсколько времени въ молчаніи, разсматривая сіи страшные и печальные остатки. Представьте вы себѣ открытіе гробовъ, гдѣ смерть подъ неисчетными видами является по мѣрѣ согнитія тѣлъ. Послѣ того начинаетъ раздаваться печальной вопль я крикъ, и сіе зрѣлище, при которомъ я былъ съ проводникомъ, вселило въ меня такой ужасъ, что я не въ состояніи онаго изъяснить.
   Но изъявленіи первыхъ движеній печали, собираютъ кости, обдираютъ съ нихъ мясо, моютъ ихъ, обвертываютъ въ бобровыя кожи; то, что испортилось, бросаютъ въ огонь, а что можно взять, кладутъ на носилки; иные несутъ ихъ на плечахъ, и возвращаются въ деревню, гдѣ всякой складываетъ въ своей хижинѣ печальные остатки умершихъ родственниковъ. Во время хода, женщины продолжаютъ плачь, мущины оказываютъ печаль, такимъ же образомъ какъ и во время похоронъ. По прибытіи въ деревню, начинаются пиры, пляски, игры, битвы, для коихъ положены нѣкоторыя награжденія. Между тѣмъ какъ отъ времени до времени, кричатъ проницательнымъ голосомъ, и сіе у нихъ называется крикъ душъ, даютъ подарки чужестранцамъ, иногда издалека приходящимъ; но они и сами отдариваютъ. Сіи случаи бываютъ часто полезны для заключенія народныхъ дѣлъ.
   На третій день, идутъ ходомъ въ большую залу, нарочно для сего торжества поставленную. Тамъ привѣшиваютъ къ стѣнамъ кости, вырытыя на кладбищѣ; въ иныхъ мѣстахъ носятъ ихъ изъ деревни въ деревню, и во всѣхъ принимаются оныя съ чувствительнымъ оказаніемъ печали и горячности. Изъ деревень выходятъ на встрѣчу; а порядокъ учрежденъ столь хорошо, что всякой находитъ вездѣ свой наслѣгъ для себя и для своихъ мертвыхъ, безъ всякаго замѣшательства. Ходъ бываетъ при музыкѣ и пѣньѣ; всякой шагъ дѣлается въ мѣру. Наконецъ остатки мертвыхъ относятся на кладбище, гдѣ должны быть зарыты навсегда; снова открываютъ ихъ при сродникахъ, желающихъ имѣть утѣшеніе посмотрѣть на нихъ въ послѣдній разъ, подержать ихъ въ рукахъ, и украсить ихъ прежде, нежели на вѣки съ ними простятся. При семъ плачевномъ видѣ возобновляется печаль, и вскорѣ вся деревня наполняется крикомъ и воемъ.
   Посреди назначеннаго мѣста, пріуготовляютъ большой ровъ, окруженной амфитеатромъ. Поверьхъ онаго возвышаются шесты, укрѣпленные поперечинами, на коихъ должны лежать мертвыя кости для зрѣлища всему народу. По мѣрѣ принесенія оныхъ, кладутъ ихъ на землю вмѣстѣ съ дарами, Какъ горшки на рынкѣ. Не рѣдко случается кидать до тысячи двухъ сотъ связокъ костей и подарковъ. Ровъ или могила облечена мѣхами; дары складываются въ ней особо. На трупы надѣваютъ новыя платья, покрываютъ ихъ корою съ деревьевъ, на которую бросаютъ лѣсъ, каменья и землю. Каждая семья стоитъ на подмосткахъ вокругъ рва, и сходятъ въ оной для взятія нѣсколькихъ горстей песку, которой сохраняютъ, какъ драгоцѣнную вещь. Наконецъ все собраніе возвращается домой; но женщины продолжаютъ ходить чрезъ нѣсколько дней для орошенія могилы сагамитою. Сіе имя дается здѣсь навару особаго роду, составляющаго первое кушанье у дикихъ.
   Индѣйцы оказываютъ къ умершимъ сродникамъ столько щедрости и любви, что не можно тому довольно надивиться. Видали многихъ матерей, которыя понѣскольку лѣтъ хранили трупы своихъ дѣтей, не будучи въ силахъ съ ними разлучишься; другія сосали у себя молоко для орошенія ихъ могилъ. Естьли загорится деревня, въ которой лежатъ мертвые трупы, то прежде всего стараются о сбереженіи ихъ отъ огня. Они самое лучшее платье снимаютъ съ себя для украшенія мертвыхъ. По нѣкоторымъ временамъ вскрываютъ ихъ гробы, и перемѣняютъ на нихъ одежду. Всякой Индѣецъ въ крайности скорѣе лишится самъ пищи, нежели оставитъ безъ нея покойника. Однимъ словомъ, здѣсь больше попеченія имѣютъ о мертвыхъ, нежели о живыхъ.
   Во время траура не позволяется называть умершаго человѣка тѣмъ именемъ, которое онъ носилъ въ жизни: сіе бы было великое непочтеніе его памяти. Имѣющіе имена подобныя ихъ именамъ, также должны ихъ оставить, и взять другія до тѣхъ поръ, пока продолжается трауръ. У нихъ не только не позволяется выговаривать имени покойникова; но даже возбраняется просто сказать, что онъ умеръ, а должно употребить описаніе, на пр. капитанъ, которой насъ оспіавидъ, котораго мы оплакиваемъ и пр.
   Но чтобы развеселить васъ послѣ сихъ печальныхъ предметовъ, опишу я намъ Главныя пляски сихъ дикихъ. Первѣйшая изъ оныхъ почитается пляска Калумета. Вы извѣстны уже, что калуметъ есть трубка, к коей чубукъ длинной, а головка толстая. Индѣйцы почитаютъ его за даръ ниспосланной съ небесъ, и употребляютъ во не всѣхъ важныхъ дѣлахъ, но чаще всего при заклюненіи мира, или при объявленіи войны. Курить изъ Калумета, значитъ заключить священной союзъ, нарушеніе коего, по мнѣнію сихъ добросердечныхъ людей, называется великимъ духомъ. Естьли непріятель во время сраженія предлагаетъ калуметъ, то позволяется ему отказать: но естьли примется, то должно тотчасъ всякое непріятельское дѣйствіе прекратить. Для всѣхъ родовъ союзовъ Имѣются разныя калуметы. Въ торговлѣ, лишь только согласятся о промѣнѣ, куритъ трубку въ знакъ утвержденія; трубка поставляется основаніемъ и ручательствомъ во взаимной вѣрности. Сіи народы, наученные опытами, Что дымъ разгоняетъ пары въ мозгу, и голову дѣлаетъ свѣжѣе, ввели во употребленіе его при всѣхъ своихъ Совѣтахъ, гдѣ они и дѣйствительно бываютъ всегда съ трубкою во рту, а по тому и полагаютъ, что рѣшившись на чтобы пто ни было, по здравомъ размышленіи, не льзя приличнѣе найти знака къ запечатлѣнію онаго, ни залога свойственнѣе ко увѣренію объ исполненіи, какъ того орудія, которое толико соучаствовало въ разсужденіяхъ. Однимъ словомъ, они не вображаютъ, чтобы былъ знакъ къ изъявленію тѣснѣйшей дружбы, естественнѣе куренія изъ одной трубки; а особливо когда дымъ, изъ оной выходящій, посвящается солнцу или другому какому божеству, прилагающему къ оному божественную печать. Величина и украшенія калумета соотвѣтствуютъ знатности особы и важности дѣлъ, украшенія состоятъ изъ птичьихъ перьевъ разныхъ цвѣтовъ.
   Пляска калумета есть собственно праздникъ военной, въ коемъ воины съ раскрашеннымъ лицемъ, и съ покрытою перьями головою, бываютъ одни только дѣйствующія лица. Иногда отправляется оная въ честь другаго народа, къ тому приглашеннаго; или для принятія какой знатной особы. Гуроны часто употребляли сію пляску для пріѣзда Французскаго Губернатора въ Канадскія крѣпости. Зимою дѣлаютъ они просторную хижину, въ которую все собраніе вмѣщается, а лѣтомъ на полѣ, въ мѣстѣ отѣненномъ вѣтвями, разстилаютъ большую рогожу, на которую ставятъ Маниту или Окки того, кто предводительствуетъ пляскою. Подлѣ его кладутъ калуметъ въ честь того, кому дается праздникъ. Онъ занимаетъ первое мѣсто, а войны дѣлаютъ около его кругъ. Каждой, при входѣ подходитъ къ Маниту, кланяется ему, и окуриваетъ его изо рту, набравъ дыму изъ трубки. По томъ раздѣляются на двѣ половины, по небольшому числу, женщины особливо отъ мущинъ, и садятся всѣ на землю, будучи одѣты въ лучшее свое платье; и отъ времени до времени кричатъ, похваляя тѣхъ, которые пляшутъ.
   Начинающій пляску, идетъ съ почтеніемъ къ калумету; беретъ его въ руки, и вершитъ всячески, наблюдая однако мѣру голоса. Иногда показываетъ его собранію, иногда обращаетъ къ солнцу, иногда наклоняетъ къ землѣ, иногда подноситъ ко рту своему, или къ присутствующимъ. При каждой остановкѣ, одинъ воинъ ударяетъ военнымъ своимъ топоромъ въ столбъ, поставленной тутъ же въ нѣкоторомъ разстояніи. По оному знаку дѣлается глубокое молчаніе; а плясунъ разсказываетъ громкимъ голосомъ свои удальства. Другой вызываетъ его биться по барабанному бою. Плясунъ къ нему. приближается, принимаетъ поединокъ, и защищается однимъ только калуметомъ. Одинъ нападаетъ, другой обороняется, одинъ бѣжитъ, другой преслѣдуетъ; но побѣда остается всегда при томъ, кто имѣетъ въ рукахъ праздничное орудіе. Онъ отдаетъ его другому, которой то же преимущество получаетъ, а сей передаетъ третьему, пока всѣ не перепляшутъ. Напослѣдокъ предсѣдатель собранія Даритъ калуметъ званному народу, для показанія вѣчнаго союза, которой хотятъ возстановить между собою.
   Пляска у дикихъ всегда почти изображаетъ войну, и отправляется съ оружіемъ въ рукахъ: она бываетъ столь разновидна, скоропостижна, и страшна, что Европеецъ, увидѣвшій въ первой разъ, не можетъ смотрѣть на нее безъ ужаса, и подумаешь конечно, что земля въ мигъ покроется кровію и мертвыми трупами, и что изо всѣхъ зрителей и плясуновъ ни одного живаго не останется. Пляска, которую они называютъ обрѣтеніе, есть подражаніе того, что бываетъ въ военныхъ походахъ; въ оной является всегда одинъ человѣкъ, выступающій сперва медлительно въ средину зрителей, и стоящій нѣсколько времени неподвижно. По томъ представляетъ онъ выступленіе на войну, походъ и станъ. Идетъ на поискъ; дѣлаетъ подходы, останавливается, какъ будто бы для отдыху; вдругъ вступаетъ въ ярость, и представляетъ, что всѣхъ встрѣчающихся хочетъ перебить. Опомнясь, избираетъ одного изъ зрителей, какъ будтобы хочетъ его взять военноплѣннымъ; другому разбиваетъ голову; На третьяго прикладывается ружьемъ и бѣжитъ изо всей мочи, останавливается, отдыхаетъ, наконецъ дѣлаетъ отступъ сперва скоропостижно, а по томъ тише. Тогда изъявляетъ онъ разными голосами, разныя положенія, въ Коихъ въ послѣдній походъ Находился, а въ заключеніе всего хвалится Своими дѣлами. Всякой имѣетъ право прославлять свои подвиги, дабы первому итти въ опасность; и разсказываетъ учиненное, въ доказательство того, что впредь учинить можетъ. Сими похвалами всегда почти кончатся у Индѣйцевъ пляски; ибо тщеславіе дѣлаетъ забаву сію столь имъ пріятною, что они всегда готовы ее вновь зачать.
   Тотъ, кто дѣлаетъ праздникъ, созываетъ гостей по барабанному бою: сборъ бываетъ обыкновенно подлѣ его хижины. Воины пляшутъ тутъ одинъ послѣ другаго, дабы имѣть случаи себя выхвалить. Индѣйцы думаютъ, что всякому храброму человѣку, имѣющему раны, хвалишь себя прилично. Не щадятъ также и другіе похвалъ тому, кто оныхъ достоинъ: но естьли кто станетъ себя больше превозносить, нежели заслужилъ; надъ такимъ позволяется всякому въ наказаніе его шутить. Мараютъ ему лице, говоря, для того, чтобъ онъ, увидѣвъ опасность, не поблѣднѣлъ; однако не взирая на сіе поправленіе, не рѣдко случается также и здѣсь, какъ и во Франціи, что самые трусы больше другихъ хвастаютъ. Тотъ, кто наказалъ такимъ образомъ хвастуна, заступаетъ его мѣсто; но естьли и самъ также про себя лишнее солжетъ, то другой подобное ему дѣлаетъ наказаніе. Никто не освобождается отъ таковаго уничиженія, и никто не имѣетъ права за то сердиться.
   Индѣйцы, будучи отъ природы склонны къ насмѣшкамъ, любятъ особливо сатирическую пляску. Одинъ беретъ другаго за руку и выводитъ его посреди собранія: сей же безотговорочно ему повинуется; а плясунъ останавливаясь, дѣлаетъ ему колкія насмѣшки, на которыя онъ ничего ему не отвѣчаетъ, При каждомъ остромъ словѣ, при каждой язвительной рѣчи, зрители смѣются изо всей силы, а терпящій принужденъ бываетъ кутаться въ епанчу. Наконецъ насмѣшникъ забавляясь такимъ образомъ, кончитъ ругательство, посыпая ему на голову золы или муки. Дикіе любятъ сію забаву, и не щадятъ другъ друга; однако терпящій умѣетъ и самъ въ свою очередь отплатить тому, кто его вывелъ на средину. Сія игра для нихъ столь пріятна, что молодые робята, когда находятся вмѣстѣ, становятся въ два ряда, и другъ другу говорятъ въ глаза правду до тѣхъ поръ, пока одинъ изъ противниковъ не признается побѣжденнымъ. Всѣ сіи насмѣшки произносятся въ мѣру музыки. Неслыхано никогда, чтобы вмѣшался тутъ гнѣвъ, или драка, Тотъ, кто проплясалъ, зоветъ другаго, даетъ ему подарокъ, дабы склонить къ соотвѣтствованію на его приглашеніе; а таковыя щедрости и дѣлаютъ ихъ насмѣшки гораздо сноснѣе.
   Бываютъ у Гуроновъ и другія пляски, повелѣваемыя ворожеями для излѣченія больныхъ; но сіи принадлежатъ къ роду пророчества. Есть также учрежденныя для одного веселія, и въ коихъ нѣтъ никакого особеннаго предмета. Въ однихъ и другихъ участвуютъ мущины и женщины, но пляшутъ они порознь; мущины имѣютъ при себѣ свое ружье, и хотя не хватаются за руки, однако никогда не разрываютъ круга; не выходятъ изъ мѣры, а сіе тѣмъ легче, что музыка Индѣйская не болѣе имѣетъ, какъ два или три тона, непрестанно повторяемые. Пляски возвѣщаются всегда народнымъ крикуномъ; всякой на Нихъ идетъ, одѣвшись въ лучшее платье. Музыканты становятся по срединѣ, и пока играя на инструментахъ подпѣваютъ, зрители бьютъ изо всей силы палками по котламъ; пляшущее дѣлаютъ разныя тѣлодвиженія руками и ногами, какъ кому вздумается; и хотя размашки ихъ различны, и вообще странны, однако никто не теряетъ мѣры. Тѣ, которые умѣютъ больше кривляться, и болѣе двигаться, почитаются лучшими плясунами. Вскорѣ обливаются они потомъ и приходятъ внѣ себя; вы бы почли ихъ за сумазбродныхъ: но болѣе всего способствуетъ къ усталости ихъ то, что они и поютъ и корячатся при звукѣ котловъ и инструментовъ. Всякое колѣно кончится всеобщимъ крикомъ: ухъ! а оной значитъ, что пляска удалась. Сія музыка имѣетъ въ себѣ нѣчто дикое, и столь непріятное, что не можно того себѣ никакъ вообразить. Однако привыкаютъ къ ней понемногу, и по томъ слушаютъ съ удовольствіемъ. Дикіе любятъ до безумія праздники сего рода: они проводятъ въ нихъ цѣлые дни и ночи, и радостными криками наполняется вся деревня.
   Пляски ихъ всегда бываютъ послѣдуемы и преслѣдуемы большимъ обѣдомъ; ибо обѣды бываютъ при всѣхъ торжествахъ и праздникахъ. Индѣйцы раздѣляютъ ихъ на разные роды по разнымъ причинамъ, для которыхъ даются. Дѣлаютъ ихъ для рожденія дѣтей, для вступающихъ въ юношеской возрастъ, для принятія юношей въ число воиновъ, для перваго звѣря, убитаго ими на охотѣ, для каждаго перемѣненія имени, для посвященія въ ворожеи, для опредѣленья въ Капитаны, для выздоровленія больнаго, для сѣва и собиранія плодовъ, для назначенія времени въ рыбной ловлѣ, для совѣта о войнѣ, для умерщвленія съ торжествомъ невольника, для совѣтованія съ ворожеями, для призыванія духовъ и оплакиванія мертвыхъ и пр. Бодаютъ у никъ пиры свадебные, похоронные, пиры дутъ, плоски, пояденія всего безъ остатка, подарковъ и пр. Въ иныхъ вся деревня участвуетъ, а въ другихъ нѣкоторое только число приглашается.
   Пиръ, въ которомъ все поядается, есть, какъ я вамъ и прежде говорилъ, нѣкоторой родъ всесожженія. Будучи на ономъ, должно наблюдать глубокое молчаніе и ничего не уносить съ собою изъ поставляемаго: Но надлежитъ поѣсть все на мѣстѣ. Правда, что не возбраняется никому приводить съ собою товарища, то есть, такова, которой бы могъ пособлять въ случаѣ, когда силъ не достанетъ. Естьли гость не сыщетъ себѣ товарища, хотя и съ подарками, и естьли не поѣстъ всего ему предлагаемаго, то тотъ же часъ наказывается: дѣлаютъ загородку въ углу хижины, и его туда сажаютъ, не выпуская иногда по цѣлому дню. Когда все мясо поѣдятъ, приносятъ большіе куски медвѣжьяго жира и навара, къ которому мясо готовилось. Но естьли не взирая на всѣ усиливанія, не можно будешь всего поѣсть, то бросаютъ остальное въ огонь, какъ прежде чинили Жиды съ своею пасхою.
   Пиры пѣнія бываютъ гораздо великолѣпнѣе и торжественнѣе. Иногда варятъ въ котлахъ до тритцати оленей; и въ то время, какъ оные стоятъ на огнѣ, считаютъ гостей, коихъ должно на пиръ звать. Счетъ производится зернами пшена Сорочинскаго, которое посылаютъ въ разныя хижины. Пришедъ туда, бросаютъ ихъ на рогожи и говорятъ: "Мы васъ зовемъ на пиръ:" почему и приходитъ столько человѣкъ, сколько бросятъ зеренъ.
   Между тѣмъ всенародной крикунъ ходитъ по деревнѣ, возвѣщая, что котелъ повѣщенъ въ такомъ-то домѣ, и что въ такое то время должно туда итти. Всякой идетъ въ предписанное время, и несетъ съ Собою свою чашку для мяса, которое на его часть дастся. Въ то время, какъ гости сбираются, начальникъ пира поетъ одинъ, забавляя собраніе. Пѣсни его заключаютъ храбрыя дѣла ихъ народа, и кончатся въ то время, когда всѣ гости усядутся. При немъ бываетъ всегда помощникъ, которой заступаетъ его мѣсто, когда онъ самъ устанетъ. Витія открываетъ собраніе, спрашиваетъ, всѣ ли званые гости пришли, именуетъ дающаго пиръ, объявляетъ причину, для которой оной учреждается, по томъ входитъ въ подробное исчисленіе всего того, что находится въ котлѣ. При наименованіи каждой вещи присутствующіе гости отвѣчаютъ ему: Охъ! Охъ! въ знакъ похвалы. По томъ предлагаетъ онъ дѣла, о коихъ Присутствующіе должны быть извѣстны; ибо, какъ праздники сіи учреждаются для всѣхъ важныхъ дѣлъ, касающихся до всей Деревни, то и пиры почесть можно собственно отправленіемъ всенародныхъ дѣлъ.
   Когда витія перестанетъ говорить, то гости начинаютъ одни пѣть, другіе ѣсть, а иные и поютъ и ѣдятъ вдругъ. Хозяинъ пира ни до чего не прикасается; но повелѣваетъ другимъ угощать ихъ, или самъ прислуживаетъ, и каждой кусокъ подаваемый гостю громко называетъ. Лучшіе изъ нихъ даются преимущественно тѣмъ, коихъ хозяинъ хочетъ отличить. Естьли пиръ имѣетъ продолжаться чрезъ цѣлой день, то оставляютъ часть мяса въ котлѣ до ужина, а другую ѣдятъ въ обѣдъ; а между ужиномъ и обѣдомъ поютъ и пляшутъ.
   Такимъ образомъ сохраняется согласіе у здѣшнихъ народовъ, которые живучи, такъ сказать, вмѣстѣ и заедино, возбуждаютъ своею веселостію удовольствіе!въ пирахъ, соединяютъ тѣсные союзы дружбы, и дѣлаютъ сообщество пріятнымъ. Нашелъ я только тотъ недостатокъ, что женщины никогда на пирахъ не присутствуютъ. Многія изъ нихъ ходятъ туда изъ любопытства и садятся у дверей хижины. Робяты, молодые люди, непричисленные еще къ воинамъ, взлѣзаютъ на костры, или на крышку хижины, и смотрятъ, что тамъ дѣлается чрезъ трубу; иные взламываютъ кору, коею обиты стѣны, и никто не смѣетъ имъ того запретить.
   Индѣйцы имѣютъ и другіе пиры, на которыхъ вмѣсто пѣсенъ даются гостямъ подарки, состоящіе въ платьяхъ, топорахъ, ожерельяхъ, котлахъ и пр. Начальники отличаютъ себя таковыми щедростями, которыя тѣ иногда разоряютъ.
   Говорилъ я прежде о свадебныхъ и погребальныхъ пирахъ. Въ оные входятъ разные роды и горъ, а особливо азартные, къ коимъ здѣшніе народы весьма страстны; любимаяжь ихъ игра, и къ которой они болѣе привязаны, называется игра блюдомъ: они до того въ ней доходятъ, что лишаются спокойствія, и даже самаго разума, проигрываютъ все, что ни имѣютъ: платье, домовые уборы, хижины и вольность. Играютъ въ нее только двое; каждой беретъ по шести или по осьми костей съ неравными боками, изъ коихъ два главные выкрашены одинъ бѣлымъ, другой чорнымъ. Бросаютъ ихъ вверьхъ ударивъ о землю, или о столъ блюдомъ, въ которомъ ихъ трясутъ. Въ неимѣніи блюда, бросаютъ ихъ изъ рукъ; естьли кости лягутъ однимъ цвѣтомъ, то бросавшій игрокъ считаетъ пять. Счетъ продолжается до сорока; выигрываетъ тотъ, кто прежде сіе число наполнитъ, и онъ продолжаетъ бросать, а проигравшій уступаетъ свое мѣсто другому.
   Сіи игры бываютъ въ присутствіи цѣлой деревни, которая пріемлетъ въ томъ чувствительное участіе. Хотя двое только держатъ блюдо, однако можно сказать, что всѣ вмѣстѣ играютъ. Желаютъ такого-то цвѣта и боковъ; противная сторона хочетъ противнаго. При каждомъ метаньѣ возстаетъ всеобщій крикъ. Можно заключить, что игроки сошли съ ума, да и зрители не въ здравомъ разсудкѣ: и тѣ и другіе дѣлаютъ разныя тѣлодвиженія, говорятъ съ костями, проклинаютъ и бранятъ духовъ, своихъ противниковъ и вся деревня наполняется страшнымъ воемъ. Говорятъ съ удивительною скоростію и остротою; и часто изкажаютъ только слова. По томъ обращая всю ярость на самихъ себя, бьютъ себя по тѣлу весьма больно и входятъ въ такое жестокое волнованіе, что вмигъ покрываются потомъ. Ежели щастіе не перемѣняется, то проигрывающій можетъ отложить игру до другаго дня; что ему стоитъ только дать обѣдъ для зрителей. На другой день съ самаго утра, игра возобновляется; при чемъ ничего не оставляется для умилостивленія духовъ. Видъ настоящаго добра всегда скрываетъ отъ глазъ ихъ зло, имѣющее за нимъ послѣдовать. Въ семъ случаѣ бываютъ они поперемѣнно, то несмысленными дѣтьми, то страшными мужиками.
   Большія игры продолжаются обыкновенно по пяти и по шести дней, а часто и мочь ихъ не прекращаетъ. Иногда бываютъ оныя по прозьбѣ больнаго, или по предписанію лѣкаря. Въ такомъ случаѣ сродники соберутся, чхпобъ испытать и выбрать щаспіливую руку. По томъ спрашиваются у Маниты, постятся и наблюдаютъ воздержаніе для полученія благополучнаго сна; и тотъ, въ комъ признаютъ помощь духа, садится подлѣ игрока.
   Другой родъ называется игра въ соломенки. Оныя дѣлаются изъ тонкаго тростника, толщиною противъ пшеничной соломы, а длиною въ два дюйма. Набираютъ ихъ извѣстное число, которое обыкновенно до 201 простирается. Перемѣшавъ ихъ довольно, призываютъ на помощь духовъ съ разными тѣлодвиженіями; и острою костью раздѣляютъ ихъ на маленькія кучки, по десяти въ каждой. Всякой беретъ свою кучку на удачу; и тотъ, у котораго въ кучкѣ найдется и палочекъ, выигрываетъ нѣкоторое число въ счету.
   Въ такъ называемой игрѣ пухомъ, втыкаютъ по срединѣ большой хижины множество жердей, у коихъ верхушки украшаютъ пучками разноцвѣтнаго пуха. Молодые люди обоихъ половъ пляшутъ тутъ вмѣстѣ. Мущины примѣчая по платью своихъ любовницъ, какой онѣ любятъ цвѣтъ, берутъ съ каждаго столба пухъ того цвѣту, кладутъ его къ нимъ на голову, пляшутъ вокругъ нихъ, и знаками уговариваются о сходбищахъ, на которыя дѣвки, не взирая на смотрѣніе матерей, не упускаютъ приходить.
   Игра клюкою, похожа нѣсколько на игру мячемъ. Дѣло состоитъ въ томъ, что бы бросать шаръ помощію лапты на весьма обширномъ пространствѣ, и попасть имъ въ мѣту, не допустя упасть на землю, и не дотрогиваясь до него руками; ибо въ обоихъ случаяхъ почитается проигрышемъ. Индѣйцы умѣютъ клюкою бросать мячь столь мѣтко, что игра продолжается иногда понѣскольку дней.
   Я бы положилъ между веселостями дикихъ рыбную ловлю и охоту, естьли бы труды, съ ними совокупленныя, не дѣлали ихъ тягостнымъ упражненіемъ. Весь народъ отправляется на оную, какъ на войну; идетъ каждая семья, каждая хижина для снабдѣнія себя пропитаніемъ; выключая стариковъ, удерживаемыхъ дряхлостію, всѣ выходятъ въ поле, мущины для битья дичи, женщины для ношенія и сушенія оной. По мнѣнію здѣшняго народа, зима есть лучшее время: тогда медвѣдь, коза, олень, оригналъ, бобръ, не могутъ бѣгать скоро по снѣгу; ибо оной бываетъ глубиною въ четыре или пять футовъ. А какъ при томъ не препятствуютъ ни кустарники, ни воды, ни озера, ни рѣки; и охотники всѣ мѣста переходить могутъ. идучи всегда напрямикъ, то рѣдко случается, чтобы охота не была щастлива.
   Я говорилъ уже о ловлѣ бобровъ и карибу, теперь хочу описать медвѣжью, почитаемую первѣйшею у Канадскихъ народовъ, а особливо у тѣхъ поколѣній, которыя еще не приняли Христіанскаго закона, соединена она со многими суевѣрными обрядами. Военный начальникъ въ семъ случаѣ назначаетъ время, и увѣдомляетъ охотниковъ; опредѣляетъ осьмидневной постъ, во время котораго наистрожайшее воздержаніе наблюдается. Чрезмѣрная слабость, отъ того приключающаяся, не препятствуетъ имъ г ѣшь во весь день; а нѣкоторые изъ нихъ вырѣзываютъ у себя мясо въ разныхъ частяхъ тѣла, дабы пріобрѣсть отъ духовъ знаніе тѣхъ мѣстъ, гдѣ медвѣдей будетъ больше. Индѣйцы не просятъ у нихъ силы для преодолѣнія медвѣдей, но щастія, чтобъ ихъ только найти. Сны наконецъ рѣшатъ охотниковъ: они предвѣщаютъ себѣ удачную ловлю, когда видятъ во снѣ множество медвѣдей въ одномъ мѣстѣ. Молятся также и душамъ звѣрей, убитыхъ въ прежнія ловли; и какъ занимаются одною только сею мыслію, то и немудрено, что во снѣ часто видятъ непрерывной предметъ своихъ желаній.
   Послѣ поста и избранія мѣста, дѣлается большой пиръ для тѣхъ, которые хотятъ итти на ловлю: однако никто не долженъ пускаться на оную, не побывавъ въ банѣ, то есть, не окунувшись въ рѣкѣ, какое бы тогда время ни было, развѣ она замерзнетъ. На семъ пиру, такъ какъ и на всѣхъ прочихъ праздничныхъ обѣдахъ, хозяинъ, дающій оной, ни къ чему не прикасается, по упражняется, пока другіе ѣдятъ, въ похваленіи прежнихъ своихъ ловлей. По окончаніи стола, охотники безпосредственно отправляются въ военномъ своемъ нарядѣ, и при восклицаніяхъ всей деревни. Походъ бываетъ по зимамъ; медвѣди лежатъ тогда въ дуплахъ; а естьли гдѣ найдутъ поломанныя деревья, то дѣлаютъ изъ ихъ коренья берлоги, въ кои входъ заваливаютъ сучьями. Когда же и того сдѣлать имъ не льзя, то сами вырываютъ большую яму въ землѣ, и влѣзши въ нее, стараются отверстіе закрыть. Они такъ угнѣздываюшся въ берлогахъ, что узнать не льзя, не подошедши очень близко. Медвѣди, выбравши себѣ однажды мѣсто, не покидаютъ его во всю зиму: по чему охотники и стараются сперва о томъ только, чтобъ найти берлоги. Сыскавши, дѣлаютъ около ихъ кругъ, смотря по своему людству, приближаются, понемногу всегда сжимаясь, къ ямамъ, гдѣ лежатъ медвѣди, и убиваютъ ихъ безо всякаго труда. Здѣшніе медвѣди нестрашны, развѣ только когда голодны или ранены. Они рѣдко сами нападаютъ, но бѣгутъ прочь, лишь увидятъ человѣка. Одна собака можетъ ихъ настращать и прогнать.
   Лишь только убьютъ медвѣдя, то охотникъ кладетъ ему въ зубы чубукъ своей трубки, и дуя съ другаго конца, наполняетъ ему ротъ и пасть дымомъ. Заклинаетъ духа сего звѣря, не сердиться за его смерть. "Не думай пожалуй ничего дурнаго объ насъ, говоритъ онъ ему, за то что мы тебя убили. Ты видишь, что мы, наши жены и дѣти великой терпимъ голодъ: они тебя любятъ, хотятъ тебя вмѣстить въ свое брюхо. Не славно ли для тебя будетъ быть съѣдену женами и дѣтьми воиновъ?" но какъ духъ на то ничего не отвѣчаетъ, то охотникъ, для познанія, услышана ли его молитва, вырѣзываетъ подъязычную жилу у медвѣдя, и бережетъ ее до окончанія охоты. По возвращеніи домой, раскладываютъ большой огонь, и всѣ охотники бросаютъ туда сіи жилы съ превеликими обрядами. Естьли онѣ въ огнѣ трещатъ и корчатся, что естественно должно всегда послѣдовать, тогда заключаютъ, что духи умилостивлены: но въ противномъ случаѣ, почитаютъ ихъ раздраженными, и опасаются, что охота въ слѣдующій годъ будетъ неудачна, естьли не приложится стараніе умилостивить ихъ новыми призываніями и жертвами.
   Пріемъ, чинимый охотникамъ и похвалы имъ воздаваемыя, когда они принесутъ дйчй много, заставятъ всякаго подумать, что возвращаются побѣдителями съ продолжительной войны. Вся деревня наполняется радостными криками, которые кончатся всегда тѣмъ, что для умерщвленія медвѣдя, потребно быть храброму человѣку. За похвалами слѣдуютъ пиры, гдѣ все поядается, Панервомъ блюдѣ подаютъ самаго большаго медвѣдя изо всей ловли. Приготовляютъ его цѣлаго, и думаютъ, что прогнѣваютъ духовъ, естьли всего не съѣдятъ; чего ради пожираютъ кожу и кишки. Самая навара въ котлѣ, или лучше сказать, растопленной жиръ, кости, жилы, все должно быть пожрано; отъ чего большая часть гостей получаютъ болѣзни, а иные и умираютъ. Хотя главной предметъ сей охоты состоитъ въ кожахъ медвѣжьихъ, однако, какъ вы сами видите, и мясо не менѣе уважается. Индѣйцы ѣдятъ его во время похода, да и домой онаго приносятъ еще столько, что довольно бываетъ для угощенія друзей и для прокормленія семьи.
   Охота почитается здѣсь столь же благороднымъ упражненіемъ, какъ и самая война; а дружба съ хорошимъ охотникомъ, по пользѣ изъ того происходящій, предпочитается и солдатской. Но чтобы прославиться въ семъ родѣ, необходимо должно убить въ одинъ день по крайней мѣрѣ двѣнадцать красныхъ звѣрей. Охотники берутъ съ собою множество пріученыхъ собакъ; оныя, кажется, всѣ одной породы: уши имѣютъ острыя, а рыло продолговатое, какъ у волка. Похваляютъ ихъ вѣрность къ хозяевамъ, хотя сіи кормятъ ихъ очень худо, и никогда не приласкаютъ.
   Индѣйцы не менѣе такожь упражняются и въ ловлѣ Оригнала, коего мясо весьма вкусно, а кожа крѣпка, мягка и нѣжна. Оная выдѣлывается въ замшу, а изъ сей шьютъ казакины, которые по легкости ихъ въ великомъ почтеніи. Сіе животное величиною съ лошадь, имѣетъ широкой крестецъ; самой короткой хвостъ, чашку у колѣна возвышенную, берцо и ноги оленьи. Длинная шерсть покрываетъ ему шею и холку. Сія шерсть не сваливается, и никогда не ныряетъ своей упругости, по чему и стоитъ какъ щетина; изъ нея дѣлаютъ тюфяки и сѣдла: голова Оригналова длиною болѣе двухъ футовъ; а какъ онъ имѣетъ привычку протягивать ее впередъ, то сіе даетъ ему дурной видъ; рыло толсто и къ верьху идетъ уже. Ноздри такъ велики, что можно всунуть въ нихъ по локоть руку; рога его шире оленьихъ, но длиною такіе же; они плоски, какъ у козы, и всякой годъ сваливаются. Нѣкоторые думаютъ, что сей звѣрь есть одного рода съ лосемъ, о которомъ я вамъ доносилъ въ письмѣ моемъ о Норвегіи. Оригналъ немного его толще, любитъ холодныя стороны, лѣтомъ ѣстъ траву, а зимою гложетъ кору.
   Когда снѣги глубоки, то Оригналы сбираются стадами въ лѣса и укрываются подъ деревьями, стоятъ тамъ до тѣхъ поръ, пока есть кормъ. Тогда удобно за ними гоняться, а особливо естьли снѣгъ станетъ отъ солнца таять. Ночные морозы дѣлаютъ на снѣгу настъ; Оригналъ на ономъ проламывается, и вязнетъ по колѣни, а выдергивая ногу, сдираетъ с"ъ берцовъ кожу. Тоігда ловить ихъ легко; а въ другое время подойти къ нему очень трудно; самая небольшая рана приводитъ его въ ярость. Звѣрь вдругъ оборачивается на охотника и топчетъ его ногами. Средство спастись отъ него, состоитъ въ томъ, чтобъ бросить ему свое платье, надъ которымъ онъ укрощаетъ гнѣвъ, а охотникъ въ то время, позади дерева, принимаетъ мѣры убить его до смерти.
   Сѣверные Канадскіе народы ловятъ Оригналовъ, не подвергая себя ни малой опасности. Они раздѣляются на двѣ станицы; одна садится въ лодки, которыя становятся по рѣкѣ въ не большомъ одна отъ другой разстояніи полукругомъ, коего оба конца примыкаются къ берегу. Другая станица оставшаяся на сухомъ пути, занимаетъ большее пространство, соотвѣтствующее помянутому полукружію; тогда пускаютъ собакъ поднять Оригналовъ, находящихся въ захваченномъ пространствѣ; и такъ гоня ихъ передъ собою принуждаютъ бросаться въ воду, гдѣ стрѣляютъ по нихъ со всѣхъ лодокь; и рѣдко случается, чтобы хотя одинъ ушелъ. Другой способъ самой обыкновенной ловишь ихъ кляпцами: огораживаютъ нѣкоторую часть лѣса кольями и сучьями, оставляютъ самую узкую тропинку, гдѣ разметываютъ тенета. Звѣри по Ней ходятъ и попадаютъ шеею или рогами. Въ силкахъ бьются они весьма сильно. Иногда уносятъ ихъ съ собою или перерываютъ, а иногда и сами въ нихъ давятся или даютъ время охотникамъ убить себя безъ труда.
   У Оригнала есть кромѣ человѣка и другіе непріятели, которые ведутъ съ нимъ Не меньше жестокую войну. Самой страшной изо всѣхъ есть Каркажу, родъ кошки съ предлиннымъ хвостомъ: естьли онъ догонитъ Оригнала, то бросается ему на спину, хватается за шею, обматываетъ около Нее хвостъ и разрѣзываетъ ему горловую жилу. Оригналъ не имѣетъ другаго способу Но спасенію жизни, какъ броситься въ воду: ибо непріятель его боится оной и тотчасъ оставляетъ добычу; но когда вода не близко, то не добѣжавши умираетъ. Увѣряютъ, что сей звѣрь препровождается лисицами, коихъ посылаетъ обыскивать Оригналовъ. Когда онѣ его найдутъ, то двѣ становятся по обѣ стороны звѣря, а третья позади его и всѣ три дѣйствуютъ столь удачно, безпокоя его поминутно, что Оригналъ принужденъ бываетъ бѣжать въ ту сторону, гдѣ остался Каркажу, съ которымъ послѣ дѣлятъ онѣ добычу.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО XCIII.
Продолженіе Канады.

   Я не покидаю еще Гуроновъ; внѣшнія ихъ дѣла и внутреннія упражненія не должны быть преданы забвенію. Во время войны, сторона претерпѣвшая болѣе нещастія, изыскиваетъ всѣ средства къ начатію мирныхъ переговоровъ. Естьли непріятели еще не укротились, то употребляетъ въ посредство какой нибудь посторонній народъ; а когда все предуготовлено, отправляютъ пословъ. Принимаютъ оныхъ и угощаютъ весьма дружелюбно, какъ людей пришедшихъ говорить о мирѣ и союзѣ. Сіи скитающіеся народы, не имѣющіе никакого понятія о владѣніи землями, въ переговорахъ своихъ не помышляютъ ни о завоеваніяхъ, ни о пріумноженіи власти; да и самые тѣ, которые живутъ неподвижно, не препятствуютъ никому селиться на своихъ земляхъ, съ тѣмъ, только, чтобъ ихъ не безпокоили. И такъ вся ихъ политика заключается въ союзахъ противъ многочисленнаго и сильнаго непріятеля, или въ прекращеніи непріятельскихъ дѣйствій; ибо у Индѣйцевъ война бываетъ почти непрестанно, особливо когда происходитъ между двумя только народами; до тѣхъ поръ не должно почитать мира долговременнымъ, пока два народа подавать могутъ одинъ другому причину къ зависти или къ безпокойству.
   Когда дѣло идетъ о вступленіи въ переговоры, то главное ихъ стараніе состоитъ въ томъ, чтобъ не показаться зачинщиками, или по крайней мѣрѣ увѣрить своихъ непріятелей, что не участвуютъ въ томъ ни страхъ, ни нужда. Посолъ ни мало не оставляетъ своей гордости, даже въ самомъ худомъ положеніи своего народа; и не рѣдко удается ему увѣрить побѣдителей, что ихъ собственная польза заключается въ прекращеніи вражды. Совѣтъ избираетъ въ должность сію тѣхъ, о способности коихъ и о дарованіяхъ наибольше извѣстенъ; послы принявъ наставленія подробно разсмотрѣнныя въ собраніи старшихъ, выступаютъ въ путь съ подарками и съ нѣкоторымъ числомъ молодыхъ людей, составляющихъ ихъ свиту.
   Не доходя до мѣста, начальникъ посольства отправляетъ одного товарища впередъ возвѣстить о своемъ приходѣ, дабы могли приготовиться къ принятію его. Самъ онъ останавливается въ верстѣ отъ деревни, и снова посылаетъ объявить о своемъ прибытіи. Тогда дѣлаютъ въ деревнѣ совѣтъ, и отправляютъ къ нему съ поздравленіемъ. Старшій изъ присланныхъ садится подлѣ пословъ, раскуриваетъ трубку, поздравляетъ ихъ съ прибытіемъ, благодаритъ за принятіе на себя столь труднаго пути и пр. по томъ отходитъ со всѣми своими людьми, а послы вступаютъ въ деревню безъ всякой пышности. Въ ней находятъ они хижину, приготовленную для нихъ и котелъ повѣшенной. Столъ дѣлается на счетъ казенной, никто къ кушанью не прикасается, кромѣ новопріѣзжихъ. Во нее время ихъ пребыванія, содержатся они это всего общества. Сперва употребляютъ нѣсколько дней на отдохновеніе, по томъ требуютъ допущенія въ Совѣтъ, показываетъ свои ожерелья, и дѣлаютъ предложенія, о которыхъ разсуждается съ великою подробностію. Естьли они такого свойства, что должны быть приняты, то отпускаютъ сихъ пословъ съ благосклоннымъ отвѣтомъ и подарками: но естьли по нещастію мнѣніе о продолженіи воины въ Совѣтѣ превозможетъ, то не смотрятъ уже ни на должности ихъ посольскія, ни на права всѣхъ народовъ; иногда разбиваютъ имъ головы на той же самой рогожѣ, гдѣ они рѣчь говорили; но больше случается, что дабы не нарушить гостепріимства, отпускаютъ ихъ съ честію, а по томъ убиваютъ на дорогѣ въ нѣсколькихъ верстахъ отъ деревни.
   Хотя и нѣтъ у нихъ обыкновенія жечь пословъ и поступать съ ними, какъ съ невольниками; однако проповѣдникъ разсказывалъ мнѣ, что Ирокойцы дошли до такого безчеловѣчія съ французами, коихъ Канадской губернаторъ отправлялъ къ нимъ послами. Естьли вѣрить сему Іезуиту, то Индѣйцы суть самые наитончайшіе политики. Они подкупаютъ людей у своихъ непріятелей, и увѣряютъ, что будто также по благоразумію своему, которое запрещаетъ имѣть довѣренность къ пристрастнымъ увѣдомленіямъ, не принимаютъ извѣстій отъ сихъ скрытыхъ министровъ, естьли оныя не будутъ препровождены подарками.
   Кромѣ мирныхъ и союзныхъ условій, сіи Индѣйцы и торговлю почитаютъ за важное упражненіе. Торгъ у нихъ есть чистая мѣна, производящаяся у одного народа съ другимъ; они мѣняютъ мѣха, рогожи, табакъ, лодки, на платье, водку, домашнюю посуду, и на всякія нужныя для употребленія вещи. Когда идутъ на мѣну къ другимъ народамъ, то пиры и пляски при томъ употребительные дѣлаютъ изъ сего торгу пріятное увеселеніе. Мѣна начинается подарками, которые даютъ начальникамъ или вообще всему народу. Отвѣчается имъ тѣмъ же; и сія учтивость почитается и съ той и съ другой стороны за нѣкоторой родъ взаимной пошлины, сбираемой съ товаровъ. По томъ торгуютъ часто одинъ съ другимъ; цѣна учреждается по мѣрѣ желанія каждаго о полученіи вещи.
   Проходя чрезъ другія земли, платится пошлина, въ которой никогда спора не бываетъ. Одинъ человѣкъ можетъ остановить тридцать лодокъ говоря;, я загораживаю "рѣку для того, что не покрыто тѣло та, кого-то капитана, или для другой какой "причины. Индѣйцамъ извѣстно, чего стоитъ воспротивиться въ такомъ случаѣ; по за нѣсколько подарковъ пропускаютъ безостановочно; да и сіе дѣлается съ учтивостію, неизвѣстною во Франціи между безчеловѣчными, кои хуже всякихъ дикихъ, и коихъ называемъ мы таможенными зборщиками и служителями.
   Хотя торгъ производится мѣною, однако имѣются нѣкоторые знаки, представляющіе наши деньги. Оные служатъ имъ вмѣсто ряды, письма и обязательства. Называются оные Порцелинною, которая не есть обожженная, какъ у насъ въ Европѣ, земля, но маленькія морскія раковинки разныхъ видовъ и цвѣтовъ. Бываютъ оныя ложчатыя, продолговатыя, нѣсколько остроконечныя, безъ ушей, и довольно толстыя: Нутръ природою вылакированъ съ такимъ глянцомъ, что никакое искуство не въ состояніи сдѣлать что либо подобнаго. Сіи раковинки составляютъ все сокровище Канадскихъ жителей, каменья ихъ, золото и деньги. Раковины бываютъ двухъ родовъ: однѣ бѣлыя, и сихъ больше, а употребляются онѣ во многія мужскіе и женскіе уборы; другія, темнофіолетовыя, гораздо дороже первыхъ; и чѣмъ темнѣе, тѣмъ болѣе въ почтеніи. Обдѣлываютъ ихъ двояко; вѣточками и ожерельями: ожерелья суть широкіе поясы, на коихъ раковины нашиты рядами, и прикрѣплены маленькими кожаными тесемками, довольно чисто сплетенными. Всенародная казна по большей части состоитъ въ богатствахъ сего роду. Дикіе, не знающіе письма, присоединяютъ къ тому различныя знаменованія, изъявляющія каждое особливое какое дѣло, или обстоятельство, которое ожерелье должно представлять до тѣхъ поръ, пока не пропадетъ. Но для избѣжанія замѣшательства причиняемаго отъ множества, стараются ихъ различать и раскладывать такимъ порядкомъ, чтобы при первомъ взглядѣ можно было узнать, а симъ средствомъ всякое дѣло замѣчается, и ничто забвенію не предается.
   Длина сихъ ожерельевъ, ширина и цвѣтъ дѣлаются сообразно важности дѣла, достоинству особы, и степени всего поколѣнія. Сіе почитается освященнымъ и ненарушимымъ залогомъ, запечатлѣвающимъ всѣ слова, обѣщанія и договоры. Какое бы ни было сдѣлано обязательство, какая бы ни учинена была клятва, но естьли не подтверждено подаркомъ ожерелій, посылаемыхъ съ обѣихъ сторонъ; то все дѣло уничтожается, какъ будто бы объ немъ и въ поминѣ не было. Начальники селеній бываютъ хранителями сихъ народныхъ лѣтописей: они знаютъ знаменованіе оныхъ, толкуютъ ихъ смыслъ, и оставляютъ преданіе, помощію сихъ выдуманныхъ знаковъ, молодымъ людямъ о происшествіяхъ своего отечества.
   Когда же не достаетъ у Индѣйцовъ порцелины, то замѣняютъ ее другими дарами. Но большей части употребляютъ оленьи кожи и дикихъ козъ, за которыя Европейцы, торгующіе съ ними, даютъ имъ самыя бездѣлицы. Общественная казна хранится въ хижинѣ у начальниковъ, и переносится поперемѣнно отъ одного къ другому: однакожъ нѣтъ на то опредѣленнаго времени и лежитъ она до тѣхъ поръ въ одномъ мѣстѣ, пока зависть то позволитъ. Кромѣ ожерельевъ и вѣточекъ порцелиновыхъ сносятъ туда также кожи, хлѣбъ, муку, конченое мясо и вообще все то, что потребно для общихъ расходовъ всей деревни. Въ однихъ только важныхъ дѣлахъ употребляются ожерелья; но въ другихъ не столько нужныхъ, служатъ порцелиновыя вѣточки, кожи, покрывала и пр. Когда дѣло идетъ о призываніи какого народа къ присоединенію на войну; тогда посылаютъ ожерелье съ знаніемъ, намазаннымъ кровью.
   Торги у Канадцовъ отправляются водою по причинѣ множества рѣкъ и озеръ, орошающихъ землю. Лодки ихъ имѣютъ разные виды, и строются изъ разныхъ вещей. Я видалъ кожаныя лодки для одного человѣка, длиною отъ двѣнадцати до шестнадцати футовъ. Онѣ бываютъ плоскія и походятъ на челноки ткачей: сверьху покрыты также кожею, какъ и съ низу, и имѣютъ посрединѣ отверстіе, въ которое человѣкъ опускается до пояса, садится и завязываетъ его какъ кошелекъ, стягивая около поясницы. Самъ же будучи одѣтъ также въ кожу, составляетъ, кажется, вмѣстѣ съ челнокомъ одну вещь: вода никакъ не проходитъ въ лодку.. Правитъ ею помощію двойнаго весла, обдѣланнаго съ обѣихъ концовъ на подобіе лапты, и плыветъ въ обѣ стороны съ такою скоростію, какъ будтобы по льду Катился. Дротикъ, привязанной на длинную веревку служитъ вмѣсто остроги бить рыбу на пищу: а какъ не Страшится, чтобъ его вода превозмогла, то и предпринимаетъ безъ боязни самыя дальнія путешествія, естьли надѣется, что въ пищѣ не будетъ недостатка.
   Другія лодки бываютъ обыкновеннаго вида, различной величины, и могутъ подымать отъ десяти до пятидесяти человѣкъ. Въ тихую погоду гребутъ на нихъ веслами; во время вѣтра привязываютъ къ мачтѣ кожаные парусы. Я говорилъ въ другомъ мѣстѣ о лодкахъ, дѣлаемыхъ изъ коры, которыя можно почесть за совершеннѣйшую работу у дикихъ. Не льзя сдѣлать ничего лучше и удивительнѣе сихъ ненадежныхъ судовъ, хотя они поднимаютъ и непонятныя тяжести; на нихъ также ѣздятъ непомѣрно скоро. Основаніе состоитъ изъ одного или двухъ кусковъ, къ которымъ пришиваютъ вѣтвями другіе, засмаливая внутри такъ, что многіе куски кажутся однимъ. Самые исподніе изъ нихъ не толще двухъ линей: но внутри обиваютъ дощечками кедроваго дерева; отъ чего все судно становится надежнѣе.
   На таковыхъ-то судахъ Гуроны переѣзжаютъ морскіе проливы, плаваютъ по рѣкамъ самымъ опаснѣйшимъ, и по озерамъ, имѣющимъ около двухъ тысячъ или двухъ тысячъ пяти сотъ верстъ въ окружности. Таковымъ образомъ и я нѣсколько разъ ѣздилъ, не видавъ никогда опасности. Однажды только случилось, что переправляясь черезъ рѣку Св. Лаврентія, окружены мы были вдруіъ льдинами непомѣрной величины. Лодку во льду затерло; а Индѣйцы провождающіе меня кричали: "смерть наша пришла; спасенія нѣтъ, должно умирать... Однако собравши послѣднія силы выскочили они на льдину. Мнѣ нѣчего было дѣлать, какъ имъ же послѣдовать; по томъ вытащили мы лодку и перенесли ее на другой конецъ льдины. Тамъ сѣли опять въ нее и доѣхали до другой льдины; и такъ продолжая далѣе, добрались наконецъ до берега, перемокнувъ и перезябнувъ отъ стужи.
   Въ сихъ маленькихъ судахъ неудобность та, что должно съ превеликою осторожностію садиться, а сидя не льзя шевелиться. Сверьхъ того, хотя мало ударятся они о камень или о песокъ, тотчасъ дѣлаются на нихъ щели, въ которыя вода течетъ и подмачиваетъ товары. Не проходитъ ни одного дни, въ которой бы не засмаливали нѣсколькихъ Дыръ. Вышедши на берегъ, должно выбрать все изъ лодки и поставить ее въ безопасное мѣсто, дабы вѣтромъ не разбило. Два человѣка могутъ ее снести на плечахъ безо всякой нужды; другіе несутъ поклажу, и такимъ образомъ обходятъ трудныя мѣста, Какъ то пороги, водопады, скочки, которые Непомѣрная вышина дѣлаетъ непроходимыми по всѣмъ рѣкамъ Сѣверной Америки; да и тутъ должно брать заранѣе предосторожности и оставить рѣку гораздо выше водопада, чтобы не подвергнуться неизбѣжной погибели. Но въ порогахъ, кои не такъ высоки, предаются теченію воды. Все искустиво состоитъ въ томъ, чтобъ узнать узкой проходъ между каменьями, и избѣгать порознь разбросанные въ рѣкѣ: ибо лодка хотя до одного дотронется, то тотчасъ въ куски разобьется и потонетъ.
   Вы не подумаете, чтобы можно было ввѣриться въ столь опасныхъ проходахъ простой корѣ: однако Индѣйцы столь искусны въ семъ родѣ плаванія, что многіе лучше любятъ прыгать по порогамъ, нежели итти пѣшкомъ., что касается до насъ Европейцевъ, говорилъ мнѣ проповѣдникъ, сіи суда имѣютъ и другія неудобства. Страхъ объ емлюирй человѣка при видѣ ея чрезмѣрной ломкости; неловкое положеніе, въ которомъ должно въ ней сидѣть; лишеніе способовъ къ дѣйствованію, чего избѣжать не льзя; медленность пути, продолжаемаго во время дождя и противныхъ вѣтровъ; малое удовольствіе, получаемое отъ сообщества съ такими людьми, которые ни о чемъ несвѣдомы, и никогда не говорятъ, ежели что дѣлаютъ, которые заражаютъ несносною вонью, мараютъ всякою нечистотою, напускаютъ всякой гадины; грубости и своевольство, кои должно отъ нихъ терпѣть; досады, коимъ подвергается отъ пьянаго, или, по неожидаемому случаю, приходящаго въ сердце Индѣйца; корыстолюбіе, легко раждающееся въ сихъ варварахъ при видѣ предмета способнаго къ возбужденію онаго; вотъ, продолжалъ онъ, что случается не рѣдко испытывать плывучи по водѣ съ дикими...
   Однако признаюсь я, прибавилъ онъ, что есть и такія мѣста и времена, въ которыя плаванье не столько имѣетъ неудобствъ. Я и до нынѣ воспоминаю съ удовольствіемъ объ одномъ предпріятомъ мною прошлаго году по озеру Епіе: мы плыли подлѣ береговъ пріятной страны, подъ яснымъ небомъ, по водѣ подобной хрусталю; вездѣ находилъ я спокойныя и безопасныя становища, гдѣ могъ за бездѣлицу веселиться охотою, наслаждаться по своему изволенію чистымъ воздухомъ и зрѣніемъ прекрасныхъ мѣстъ. Я воображалъ себѣ тѣхъ древнихъ Патріарховъ, которые, не имѣя твердаго жилища, обитали въ шалашахъ, были властителями областей, по которымъ проходили, и пользовались произведеніями оныхъ, не заботясь объ обработываніи земли. Сколько здѣшнихъ дубовъ представляли мнѣ Мамбрійскіе дубы! сколько источниковъ напоминали мнѣ о источникѣ Іяковлѣ! Каждый день новое положеніе, коего выборъ отъ меня зависѣлъ: домъ чистой и покойной, сооруженной и снабденной нужнымъ, въ одну минуту усыпанной цвѣтами всегда свѣжими, по прекрасному ковру всегда зеленѣющемуся; со всѣхъ сторонъ представлялись красоты простыя и естественныя, коихъ искуство не повредило и коимъ уподобиться не могло...
   "Но ежели сіи пріятности и прерывались, или отъ дурной погоды, или по какому непредвидимому случаю, то за то становились онѣ еще живѣе при возвращеніи своемъ. Сіе неограниченное пространство представляло взору моему лѣса темные и непроходимые, въ коихъ одна вышина деревьевъ удостовѣряла о древности. Безчисленное множество рѣкъ текли издали и орошали сіи обширныя земли. Все въ сей странѣ Новаго свѣта носитъ на себѣ напечатлѣніе Величества. Природа роскошествуетъ плодородіемъ, изобиліемъ и огромностію, побуждающею къ обожанію. Въ сихъ-то бы мѣстахъ живописецъ и стихотворецъ возчувствовали, сколь воображеніе ихъ распаляется, возносится и наполняется мыслями никогда въ памяти человѣческой не истребляющимися. Всѣ сіи страны оживотворяются воздухомъ, обѣщающимъ долговременную жизнь: таковое его свойство, кое положеніе климата дѣлаетъ еще пріятнѣйшимъ, ни мало не теряетъ своей здравости, даже и тогда, какъ наступитъ чрезвычайной холодъ...
   "Въ семъ путешествіи были со мною два французскіе офицера, коихъ Монтреальской Коммендантъ посылалъ къ Гуронамъ, для объявленія имъ нѣкоторыхъ повелѣній, полученныхъ имъ отъ Канадскаго Губернатора. На другой день по пріѣздѣ нашемъ, собрались начальники трехъ деревень и выслушали пословъ спокойно и не прерывая: а когда тѣ рѣчь свою окончили, то дикіе удалились отъ нихъ для разсужденія; ибо у нихъ есть обычай, чтобы никогда вдругъ не отвѣтствовать, а особливо въ дѣлахъ важныхъ. Чрезъ два дни собрались они въ большемъ числѣ; но чтобы имѣть понятіе о Іяхъ совѣтѣ, представьте себѣ тридцать дикихъ почти нагихъ, съ волосами, разнымъ образомъ убранными, и одни другихъ смѣшнѣе, съ шляпами обшитыми галуномъ, съ трубками во рту и съ лицемъ людей, ни о чемъ недумающихъ; ибо едва въ четверть часа вымолвятъ одно слово...
   "Дѣло состояло въ двухъ вещахъ, губернаторомъ сильно желаемыхъ: первое, склонить совѣтъ трехъ деревень принять заблаго, что не станутъ имъ впредь продавать водки, коей вывозъ запрещенъ Адмиральтейскимъ приказомъ. Второе, убѣдить ихъ къ соединенію противъ другихъ Индѣйцевъ, дѣлающихъ воровство и насилія всякаго рода. Гуронской вѣщатель началъ рѣчь: видъ его, голосъ, дѣйствіе, хотя и не сотовариществуемое никакимъ тѣлодвиженіемъ, имѣли въ себѣ нѣчто благородное и почтенное. Онъ не дѣлалъ вступленія, но прямо заговорилъ о самомъ дѣлѣ; говорилъ же долго и тихо, останавливаясь на каждомъ членѣ, дабы дашь время переводчику изъяснить на французскомъ языкѣ то, что онъ сказывалъ на своемъ. Заключеніе состояло въ томъ, что французы властны не продавать водку Гуронамъ; а и того бы лучше было, естьли бы и прежде никогда ее не продавали: и не льзя никакъ выразить сильнѣе сказаннаго имъ о безпорядкахъ, причиняемыхъ симъ напиткомъ. "Но, прибавилъ онъ, мы къ ней уже такъ привыкли, что не можемъ безъ нея обойтись." Изъ сего легко намъ было судить, что они въ неполученіи водки отъ французовъ, будутъ получать ее отъ Англичанъ. Въ разсужденіи втораго требованія, отвѣтствовалъ онъ, что рѣшить того иначе не льзя, какъ во всенародномъ совѣтѣ, которой безъ сомнѣнія подтвердитъ необходимость сей войны."
   Сіи народы имѣютъ нѣкоторое понятіе объ Астрономіи, коя служитъ у нихъ къ опредѣленію времени, къ управленію своихъ Набѣговъ, къ Назначенію рыбной ловли И охоты. Времена года и мѣсяцы означаютъ сѣяньемъ, высотою хлѣбныхъ колосьевъ, и жатвами. Имъ не вѣдомо раздѣленіе недѣль и дней на извѣстные часы: имѣютъ они только четыре непремѣнные пункта, возхожденіе солнца, полдень, захожденіе и полночь; но недостатокъ часовъ награждаютъ наблюденіемъ столь исправнымъ, что на каждомъ часу во дни назначитъ могутъ концемъ своего пальца, то мѣсто, гдѣ солнце должно быть. Огонь высѣкаютъ не изъ кремня, но трутъ два дерева одно объ другое. Когда дерево загорится, тло кладутъ его въ кору толченаго кедра, и дуютъ потихоньку, пока не запылаетъ.
   Ежели они столь мало заботятся о пріобрѣтеніи всѣхъ нужныхъ выгодъ и въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ вѣчно живутъ; то что подумаете вы объ ихъ станахъ? Проповѣдникъ, бывшій съ ними зимою на охотѣ, слѣдующее сдѣлалъ онымъ описаніе., мѣсто, которое они избираютъ, бываетъ дикое и пустое; не малаго требуется времени дойти до него и нести на спинѣ все то, въ чемъ будетъ нужда чрезъ цѣлые пять или шесть мѣсяцевъ. Естьли бы не имѣли предосторожности запасаться корою, то негдѣ бы было дорогою укрыться отъ снѣгу и отъ дождя. Пришедъ на мѣсто, начинаютъ всѣ работать; я самъ не былъ отъ того освобожденъ. Не давали мнѣ даже и особливаго шалаша, и я живалъ въ томъ, въ которой меня приглашали...
   "Хижины ихъ съ виду много похожи на наши ледники, круглы, кончатся конусомъ; иныхъ подпоръ не имѣютъ кромѣ нѣсколькихъ кольевъ, набитыхъ въ снѣгъ, связанныхъ вмѣстѣ по концамъ, и покрытыхъ корою, худо сомкнутою; отъ чего вѣтръ дуетъ въ нихъ со всѣхъ сторонъ; но къ сооруженію ихъ не болѣе четверти часа потребно. Еловые сучья служатъ имъ вмѣсто рогожи и употребляются какъ столы и постели. Снѣгъ, наносимой вокругъ хижины, дѣлаетъ защиту, подъ которою спятъ они спокойно, естьли въ хижинѣ не много дыму; ибо обыкновенно вверьху оной столько его накопляется, что на ногахъ никакъ стоять не льзя: но Индѣйцы, привыкнувши со младенчества сидѣть или лежать, онымъ не бываютъ обезпокоиваны; а для меня таковое состояніе было несносною мукою. Часто случается, что въ двухъ шагахъ ничего не видно, а отъ непрестанныхъ слезъ и глаза можно потерять. Бываетъ и такое время, что для провожденія духу, должно лежать на брюхѣ лицемъ къ землѣ, ибо и подумать не льзя на дворъ вытти; чрезвычайной морозъ все лице обдеретъ."
   Преслѣдованіе собакъ и того несноснѣе. Индѣйцы держатъ ихъ превеликое множество; онѣ бѣгаютъ всюды за хозяевами, и отъ нихъ никогда не отстаютъ: хотя не очень ласковы, ибо и ихъ не ласкаютъ, но смѣлы и хороши для ловли. Хозяева ихъ не кормятъ, а питаются онѣ тѣмъ, что сами промыслятъ; почему и бываютъ такъ худы, безшерстны, и чувствительны къ стужѣ, что для защищенія своего, когда не могутъ подойти къ огню, ложатся на первой постелѣ, которая попадется; часто случается, что ночью сіи неспокойныя животныя будятъ людей, навалясь на нихъ; и хотя ихъ и отгонишь, тотчасъ вновь приходятъ. Днемъ новое безпокойство отъ нихъ зачинается: онѣ не дадутъ принести ни одного блюда, съ коего бы подачки себѣ не просили. Представьте же теперь вы бѣднаго монаха, лежащаго у огня, борющагося ежечасно съ Дымомъ, едва свободу ему дающимъ на прочтеніе молитвенника, и подверженнаго непрестанному обезпокоиванію отъ собакъ, кои взадъ и впередъ бѣгаютъ кругомъ его, и грызутся между собою за кости. Естьли старецъ вздумаетъ поѣсть, то не успѣетъ руку протянуть, какъ онѣ уже съ рыломъ въ блюдѣ, а когда станетъ отгонять первыхъ, то заднія уносятъ половину его кушанья, или опрокидываютъ все на огонь и на золу... "Голодъ есть другое зло, хуже и перваго. Индѣйцы надѣются на ловлю, но она не удачна. Запасъ весь исходитъ, и хотя они умѣютъ сносить голодъ, однако доходятъ иногда до такой бѣды, что отъ неимѣнія пищи помираютъ. Сколько разъ былъ я самъ доведенъ до того, что ѣлъ кожи съ угрей и лосей, коими прежде починивалъ свое платье? Сколько разъ принужденъ я былъ питаться молодыми съ деревьевъ сучьями и корою? Здоровье мое по щастію ничего отъ тогоі не потерпѣло, но многіе другіе сильно пострадали.."
   "Лѣтомъ комары и неисчетное множество другихъ мухъ безпокоютъ еще чувствительнѣе, нежели зимою дымъ: иногда принуждёнъ бываешь избавляться отъ одного другимъ, и искать защиты въ дыму отъ несноснаго жаленья несѣкомыхъ. Сіе есть единственное средство, употребляемое въ семъ случаѣ, и имъ однимъ спасти можно тѣло отъ угрызенія. Присоедините къ тому походы часто скорые и всегда трудные; въ которыхъ должно слѣдовать за дикими то по поясъ въ водѣ, то по колѣно въ грязи; въ лѣсахъ по терновнику и между кустовъ, и въ поляхъ, гдѣ нѣтъ защиты лѣтомъ отъ солнечнаго зною, а зимою отъ проницательнаго вѣтра."
   "Ho естьли приняли мы много трудовъ сначала, то довольно были награждены удачною ловлею. Мы привезли домой столько кожъ съ дикихъ быковъ, сколько наши сани вмѣстить могли. Сіи животныя гораздо болѣе Европейскихъ быковъ, имѣютъ рога низкіе, чорные и короткіе, два хохла шерсти одинъ на рылѣ, а другой виситъ на лбу надъ глазами, и даетъ имъ страшной видъ. На спинѣ горбъ, которой начинается отъ вертлуговъ и идетъ прибавляясь по самыя лопатки. Покрытъ онъ длинными волосами рыжеватаго цвѣта, а на прочемъ тѣлѣ шерсть чорная, весьма дорого цѣнимая. Грудь широкая, крестецъ острокостой, хвостъ короткой, голова толстая, шея тонкая. Отъ одного вида человѣческаго бѣгутъ они прочь, а для взогнанія цѣлаго стада, не надобно болѣе одной собаки. Обоняніе у нихъ столь тонко, что для приближенія къ нимъ на ружейной выстрѣлъ, должно заходить противъ вѣтра. Быкъ, почувствовавшій на себѣ рану, приходитъ въ ярость, и самъ бросается на охотниковъ. Мясо его очень вкусно, но такъ крѣпко, что съ трудомъ можно его ѣсть. Коровье мясо мягче, коимъ одни Индѣйцы и питаются, выключая нужные случаи. Что касается до кожи, нѣтъ ее лучше, и хотя она очень крѣпка, однако въ выдѣлкѣ мягка и тонка, какъ козлиная. Изъ нея дѣлаютъ щиты, которые легки, но крѣпки такъ, что и пулею трудно пробитъ насквозь."
   "Индѣйцы наши начали ловлю, построивъ въ четыре ряда, и составя большой четвероугольникъ, зажгли передъ собою траву, которая въ то время была очень суха и высока. По мѣрѣ разпространенія пламени, подвигались они впередъ сжимаясь. Животныя испугавшись огня, бѣжали всегда далѣе и наконецъ такъ вмѣстѣ стѣснились, что побили ихъ до одного. Артель охотниковъ не возвращается никогда не убивши такимъ образомъ до трехъ и четырехъ сотъ быковъ, но чтобъ другъ другу не помѣшать и не повстрѣчаться, всѣ разныя артели соглашаются между собою, куда которой итти. У нихъ положены нѣкоторыя наказанія на преступающихъ сіе учрежденіе, такъ какъ и на тѣхъ, кои сойдя съ назначеннаго мѣста, упустятъ быка. Виноватыхъ обираютъ, отнимаютъ у нихъ ружье, разоряютъ ихъ шалаши; самые начальники подвержены такомужь наказанію, какъ и простолюдимы."
   "Другіе звѣри коихъ бьютъ дикіе для кожъ или для мяса, ловятся по снѣгу кляпцами и силками: оные суть дикія козы, кошки, бѣлки, дикобразы, горностаи, зайцы, кролики и пр. и всѣ тѣ, коихъ кожи называются мѣлочною мягкою рухлядью."
   "Дикія козы, коихъ много въ Канадѣ, ничѣмъ не отличаются отъ Европейскихъ; то только примѣчено, что когда еще онѣ молоды, шерсть на нихъ бываетъ разноцвѣтная полосатая, которая по томъ линяетъ, а вмѣсто ея выростаетъ другая обыкновеннаго цвѣта. Сей звѣрь не дикъ; легко привыкаетъ, и кажется быть другомъ человѣку. Самка пріучись къ людямъ, не пойдетъ въ лѣсъ, развѣ въ то только время, когда ходится; но и тогда отставши отъ самца, возвращается домой къ хозяину. Когда время наступишь ей ягнишься, то уходитъ опять въ лѣсъ, живетъ тамъ нѣсколько дней съ своими козлятами, покидаетъ ихъ, прибѣгаешь домой и навѣщаетъ дѣтей въ извѣстное время. Естьли кто захочетъ итти за нею слѣдомъ и забрать козлятъ, она не перестаетъ кормить ихъ и въ хижинѣ. Чудно, что наши французы не держатъ многочисленнныхъ стадъ въ своихъ селеніяхъ."
   "Дикія кошки (chats-cerviers) сами добрые охотники, питающіеся звѣрями, коихъ могутъ изловить, и за коими лазятъ на вершины самыхъ высокихъ деревъ. Мясо ихъ бѣло и вкусно. Шерсть и кожи за лучшіе между Канадскими мѣхами почитаются. Но еще и того дороже ставятся нѣкоторыя черныя лисицы, живущія въ горахъ къ Сѣверу; однако очень рѣдки, ибо трудно ихъ доставать. Сіи животныя ловятъ рѣчныхъ птицъ довольно хитрымъ образомъ: бросаются въ воду, по томъ изъ нея выходятъ и кувыркаются на берегу различными образами. утки и прочія водяныя птицы, коихъ игра сія веселитъ и забавляетъ, къ нимъ приближаются; а непріятель увидя ихъ близь себя, стоитъ сперва тихо, чтобъ не испугать, вертитъ хвостомъ, дабы еще ближе приманить; шпицы же столько глупы, что даются въ обманъ: тогда лисица бросается, на добычу и рѣдко ее упускаетъ. Пріучаютъ къ такой же ловлѣ и собакъ, которыя непрестанно ведутъ войну съ лисицами."
   Обработываніе полей, построеніе и переносъ хижинъ, приготовленіе одеждъ и пищи, первѣйшія составляютъ упражненія дикихъ, живущихъ неподвижно усадьбами. Положеніе деревень своихъ выбираютъ они довольно хорошо: обыкновенно ставятъ ихъ посреди ноля на маленькомъ пригоркѣ, съ коего видна вся ровнина, и на берегу ручейка, служащаго вмѣсто самороднаго рва. Посрединѣ деревни оставляютъ всегда пространное мѣсто для всенародныхъ собраній, Селенія, подверженныя болѣе непріятельскимъ нападеніямъ, укрѣпляются высокимъ частоколомъ, сдѣланнымъ изъ тройнаго ряда кольевъ, переплетенныхъ и обитыхъ толстою корою. Дѣлаютъ тутъ также небольшіе валы или родъ редутовъ, которые наполняютъ каменьемъ въ случаѣ осады, а водою для потушенія огня. Въ деревню входятъ и выходятъ одними воротами; между дворами и частоколомъ всегда оставляется большой пустырь.
   Сіи домы или хижины не превосходятъ числомъ никогда сотни: въ каждой имѣется отъ трехъ до семи огней; и большая изъ нихъ часть служитъ для разныхъ домашнихъ надобностей. Хижины отроются очень тѣсіго и близко одна подлѣ другой, что подвергаетъ ихъ непрестаннымъ пожарамъ. улицы не прямы, ибо всякой властенъ строиться тамъ, гдѣ хочетъ и какъ ему разсудится. Не найдешь тутъ не искуства, ни спокойности, ни великолѣпія; хижины суть всесовершенное изображеніе бѣдности людей первыхъ вѣковъ. Большія жерди, обвернутыя въ кору, составляютъ главной ихъ матеріалъ. Кора приготовляется за долго сдираютъ ее съ деревьевъ когда они въ соку; по томъ скоблятъ ее снаружи, ибо она очень шереховата, кладутъ одну на другую подъ гнѣтъ, чтобы были прямы, и даютъ имъ сохнуть. Равнымъ образомъ заготовляютъ жерди и другой нужной лѣсъ для строенія. Когда время придетъ употреблять его въ дѣло, то сзываютъ молодыхъ людей со всей деревни, поощряютъ ихъ пирами, и работа не позже двухъ дней оканчивается, не столько по прилежности, какъ по множеству работниковъ. Что касается до внѣшнихъ нужныхъ разгородокъ, дѣлаютъ ихъ особливые люди.
   Средина хижины всегда занимается очагомъ, вдоль коего съ обѣихъ сторонъ идутъ полати, служащіе вмѣсто кровати и вмѣсто лавокъ; оные довольно возвышены для защищенія отъ сырости, но подвергаютъ дыму, которой всегда, несносенъ, а особливо естьли встанешь на ноги, или нѣсколько приподнимешься. По полатямъ разстилаютъ рогожи изъ тростника и мѣхи, и ложатся на нихъ, одѣваясь тою же покрышкою, которая служила имъ днемъ вмѣсто платья. Долго не знали они употребленія подушекъ; но съ тѣхъ поръ какъ познакомились съ Европейцами, начали ихъ дѣлать изъ куска дерева и изъ свернутой рогожи, или изъ кожи набитой шерстью оленей или оригналовъ. Кора, составляющая потолокъ у полатей и верьхъ у постелей, служитъ вмѣсто шкапа. Они кладутъ з" нее въ глазахъ у всѣхъ всякую домашнюю посуду. Въ промежуткахъ между полатями ставятся большіе коробы съ Сорочинскимъ пшеномъ, когда оно вымолочено.
   Нечистота хижинъ и вонь неминуемо происходящая, были бы для всякаго другаго, кромѣ Индѣйца, истиннымъ мученіемъ: представьте вы себѣ, до чего ню и другое должно доходить между людьми, кои не перемѣняютъ одежды, пока сама съ плечь не свалится; хотя они лѣтомъ и моются всякой день, но тотчасъ послѣ намазываются жиромъ, или масломъ. По зимамъ нечистота сія на нихъ остается; да и во всякое время не льзя войти къ нимъ, не заразившись вонью.
   На каждомъ концѣ хижины дѣлается дверь, но мало бываетъ замковъ. Прежде, когда отходили они въ поле, то запирали двери деревянными запорами, чтобы не напускать собакъ. Тогда живали они не имѣя одинъ къ другому недовѣрчивости; самые подозрѣвающіе относили свои вещи къ своимъ пріятелямъ, или зарывали ихъ въ ямы, покрытыя рогожами. Сосѣдство съ Европейцами научаетъ ихъ, что и съ большимъ радѣніемъ запертое не всегда остается цѣло.
   Индѣйцы навозу не кладутъ на землю, да и не даютъ ей отдыхать, а по тому она скоро хлѣбородную силу теряетъ, что и принуждаетъ ихъ дѣлать новыя поля на новыхъ мѣстахъ, и слѣдственно переносить свои селенія. Другая причина принуждающая ихъ къ тому, есть недостатокъ въ дровахъ, запасеніе коихъ касается до женской должности; чѣмъ долѣе деревня стоитъ на одномъ мѣстѣ, тѣмъ далѣе отъ нея лѣсъ, а по нѣсколькихъ годахъ невозможно уже бываетъ женщинамъ той работы и отправлять. И такъ должно пріискивать другое мѣсто; а новое сіе попеченіе касается До мущинъ. Они переносятъ свое жилище поблизости лѣсовъ, дабы избавиться труда въ запасеніи дровами.
   Хотя Европейцы и показали имъ употребленіе желѣза, для рубки, раскалыванія и пиленія лѣса, однако большая часть Индѣйцевъ слѣдуютъ стариннымъ своимъ обычаямъ; они подрѣзываютъ дерево, сдираютъ, съ него кору, даютъ ему сохнуть и подсушиваютъ подъ корень, помощію небольшаго огня. Имѣются у нихъ также каменные топоры, сдѣланные изъ нѣкотораго рода самаго крѣпкаго кремня, которые они острятъ и вытираютъ на нѣкакомъ крѣпкомъ же камнѣ, и даютъ имъ силою трудовъ и времени видъ обыкновеннаго топора. На окончаніе такого орудія, едва достаетъ человѣческой жизни, почему и почитается оно, какъ бы грубо и несовершенно ни было, драгоцѣннымъ наслѣдствомъ для всей семьи. По отдѣланіи топора новое бываетъ затрудненіе въ топорищѣ: Индѣйцы выбираютъ молодое дерево, срубливаютъ съ него маковку, и на подобіе прививанья, дѣлаютъ въ немъ ращелину, въ которую стараются увязить часть камня. По прошествіи нѣкотораго времени ращелина заплываетъ сокомъ, и схватываетъ камень столь плотно, что онъ выпасть оттуда никакъ не можетъ. Тогда отрубаютъ дерево такъ длинно, какъ желаютъ имѣть топорище.
   Гуронскимъ женщинамъ подобно какъ и Ироконскимъ, предоставлена полевая работа: хлѣбъ, дрторой тамъ сѣется, есть Турецкое или Индѣйское пшено. Оной составляетъ главную пищу всѣхъ сидячихъ народовъ съ одного конца до другаго во всей Америкѣ. Лишь только снѣгъ сойдетъ, Индіанки начинаютъ работу, первое обработываніе ихъ полей состоитъ въ загребаніи соломы въ кучи и въ пожиганіи оной; по томъ перебиваютъ землю и приготовляютъ ее къ посѣву. Онѣ не употребляютъ при томъ ни сохи, ни другихъ какихъ хлѣбопашенныхъ орудій, кои имъ и ненужны, и неизвѣстны; довольно съ нихъ и одной кривой палки, коею поднимаютъ землю и полегоньку ворочаютъ. По томъ удѣлываютъ ее кругловатыми кучками, и въ каждой натыкаютъ по девяти и по десяти дырокъ, въ кои садятъ по нѣскольку зеренъ пшена, и опять засыпаютъ тою же землею, которую изъ тѣхъ ямокъ выгребли. Индіянки отправляютъ большую работу всѣ вообще, переходятъ съ поля на поле, и помогаютъ другъ другу взаимно.
   Земли, принадлежащія разнымъ хозяевамъ, не раздѣляются перегородами или рвами, и въ наружности составляютъ одно поле. Однако не бываетъ никакого спора въ межахъ, которыя они умѣютъ различать. Хозяйка той полосы, на коей производится работа, раздѣляетъ каждой работницѣ по нѣскольку зеренъ, чтобы оными засѣять порученной ей участокъ. Онѣ садятъ бобы вмѣстѣ со пшеномъ, коего стебель служитъ имъ вмѣсто тычинъ. Іезуитъ утверждаетъ, что сей овощь получили Индѣйцы отъ насъ, которой и въ самомъ дѣлѣ ничѣмъ не разнится отъ нашихъ турецкихъ бобовъ; но удивительно то, что они употребляютъ мало нашъ горохъ, которой въ Канадѣ ростетъ лучше еще, нежели въ Европѣ. Подъ тыквы и арбузы пріуготовляется здѣсь черная и легкая земля, а сѣмена ихъ ростятъ въ хижинахъ.
   Отъ тѣхъ же самыхъ женщинъ зависитъ стараніе о чистотѣ пашенъ, и о выпалываніи негодной травы до самой уборки хлѣба. Сія работа также отправляется вообще; но чтобы раздѣлъ былъ равной, то носятъ онѣ съ собою пучки маленькихъ раскрашенныхъ палочекъ, кои служатъ имъ для означенія ихъ уроковъ. Когда время уборки придетъ, сбираютъ пшено и его же листьями свиваютъ его, подобно какъ у насъ лукъ; по томъ раскладываютъ по длиннымъ шестамъ надъ входомъ въ хижину. Вся работа оканчивается праздникомъ и пиромъ, продолжающимся чрезъ цѣлую ночь; и въ семъ одномъ случаѣ мущины, которые никогда не мѣшаются ни въ земледѣліе, ни въ уборку хлѣба, призываются отъ женщинъ для раздѣленія съ ними трудовъ.
   Для сбереженія зимою плодовъ и овощей, дѣлаются у нихъ нѣкотораго рода подземельныя житницы, изъ коихъ берутъ они себѣ пищу всякой день. Сіи житницы не что иное, какъ большія ямы въ четыре и пять футовъ глубины, устланныя внутри корою, а сверьху покрытыя землею. Съѣстные припасы также хранятся и не замерзаютъ: ибо снѣгъ, яму сверьху покрывающій, препятствуетъ проникнуть туда холоду. Что же касается до пшена, оное сушатъ на деревянныхъ доскахъ, лежащихъ вокругъ очага; по томъ выбиваютъ изъ него зерны, и кладутъ въ ящики. Индѣйцы готовятъ его разными способами, дабы пріуготовленіемъ исправить въ немъ недостатки. Когда оно зелено, то жарятъ его на сковородахъ, не отдѣляя отъ колоса; и въ сіе-то время бываетъ оно наилучше вкусомъ. Имѣется у нихъ особенной онаго родъ, которой они называютъ цвѣтущимъ пшеномъ, по тому что оно распускается, какъ только почувствуетъ огонь и развертывается какъ цвѣтокъ. Симъ пшеномъ угощаютъ они тѣхъ гостей, коихъ хотятъ отмѣнить.
   Я говорилъ прежде, что ихъ сагамита есть навара изъ пшена. Всякой день по утру женщины пріуготовляютъ ее для всей семьи, и раздѣляютъ на столько блюдечекъ, сдѣланныхъ изъ коры, сколько въ семьѣ людей; всякой ѣстъ ее тогда, когда хочетъ; ибо одинъ позывъ на ѣду служитъ имъ вмѣсто часовъ, и опредѣляетъ какъ днемъ, такъ и ночью время къ столу. Сверьхъ сихъ особенныхъ участковъ накладываютъ большее блюдо для гостей, иностранцевъ или жителей тойже деревни. Кто бы ни пришелъ, всякаго съ ласкою встрѣчаютъ; гость не успѣетъ вступить въ хижину, какъ подаютъ ему, не говоря ни слова, сей навары, которую онъ ѣстъ безъ дальнихъ оговорокъ, и прежде нежели объявитъ причину своего прихода.
   Сагамита есть пища весьма легкая. Индѣйцы сами признаются, что отъ одной ее были бы голодны, естьли бы не клали въ нее мяса или рыбы, придающихъ ей и вкусъ и густоту. Съ небольшого бережливостію и попеченіемъ могли бы они заготовишь ее на цѣлой годъ; но не знаютъ ни того, ни Другой, у нихъ обыкновеніе поѣдать все, какъ бы впередъ ни въ чемъ имъ нужды не было, и сносить голодъ терпѣливо, въ случаѣ недостатка. У Индѣйцевъ почитается за учтивость и благопристойность, чтобъ, Когда кто наловитъ много рыбы или набьетъ дичи, добычу свою раздѣлять со всею деревнею, и чрезъ таковую щедрость самому оскудѣвать; а противное тому обезчестило бы его до безконечности.
   Естьли у хозяина за раздѣломъ останется нѣсколько припасовъ, то даетъ онъ праздникъ, гдѣ все поддается, и голодъ на другой день опять начинается. Болѣе всего Индѣйцы бываютъ подвержены голоду во время охоты; и не проходитъ ни одного году, чтобы нѣсколько человѣка, отъ недостатка не померло. Естьли шайка голодныхъ людей повстрѣчается съ другою, у которой съѣстные припасы не всѣ поѣдены, послѣдняя не дожидается, чтобы ихъ отъ нея потребовали, но удѣляетъ часть пришедшимъ изъ самаго малаго остающагося у нея количества, и подвергается сама опасности на другой день помереть. Удивляйтесь глупости сего грубаго народа; онъ называетъ безчеловѣчіемъ толь разумной и основательной отвѣтъ, которой стрекозѣ учинилъ муравей, и которой мы, люди разумные, человѣколюбивые и просвѣщенные, заставляемъ дѣптей своихъ учишь наизусть.
   Нужда, до которой Индѣйцы отъ таковыхъ щедростей доходятъ, обязываешь ихъ ѣсть все безъ разбора, и имъ кажется все вкусно, что ни попадется. Какъ въ изобиліи не даютъ они мяСу парному простынуть, но кладутъ его, такъ сказать, почти живое въ котелъ; такъ не имѣютъ противности и употреблять гнилаго и протухлаго. Они кладутъ въ котелъ лягушекъ и ѣдятъ ихъ безъ омерзѣнія. Сушатъ кишки козьи не вычистивши, и находятъ въ нихъ такой же пріятной вкусъ, какъ и мы во внутренностяхъ куликовыхъ. Пьютъ жиръ медвѣдя, морскаго волка, угря и пр. Сало свѣчное для нихъ дорогое кушанье. У нихъ есть родъ пшена, которое гноятъ въ болотахъ, и любятъ страстно. Когда вынимаютъ его изъ грязи, то лижутъ съ превеликимъ удовольствіемъ, натекающую изъ него вонючую и нечистую воду. Ѣдятъ всякаго рода горкіе и лѣсные плоды, и не даютъ Имъ созрѣвать, дабы другіе ихъ не предупредили и не унесли. Для удобнаго собранія плодовъ съ дерева, срубаютъ его подъ корень; нѣкоторые называютъ сіе изображеніемъ деспотизма.
   Но болѣе всего наводитъ омерзѣніе каждому Европейцу, живущему съ сими дикими, необходимость довольствоваться однимъ съ ними столомъ. И въ самомъ дѣлѣ, нѣтъ ничего на свѣтѣ отвратительнѣе. Наполнивъ котлы мясомъ, даютъ они ему покипѣть не болѣе трехъ четвертей часа, по томъ снимаютъ съ огня, раскладываютъ въ чашки, сдѣланныя изъ коры, и дѣлятъ всѣмъ находящимся въ хижинѣ. Всякой его кусаетъ, какъ ломоть хлѣба. Проповѣдникъ разсказывалъ мнѣ при семъ случаѣ, что Гукроны примѣтивъ въ немъ омерзеніе къ пищѣ, спрашивали его, для чего онъ не ѣстъ? "Неудобно тебѣ принудить себя, прибавили они къ тому, трудно ли сіе такому человѣку, которой умѣетъ молиться столь совершенно? Вить мы болѣе преодолѣваемъ себя, когда вѣришь всему, чтобы ты ни сказалъ, и чего мы никогда сами не видали." Тогда, говорилъ мнѣ Іезуитъ, о чемъ было размышлять; надлежало сообразоваться ихъ обыкновеніямъ, дабы пріобрѣсть у нихъ довѣренность.
   Между прозябеніями здѣшней страны неизвѣстны ни ленъ, ни пенька: земля сама по себѣ производитъ нѣкоторыя мочалистыя раешѣнія, которыя женщинами употребляются въ дѣло безъ дальнихъ трудовъ. Изъ коры бѣлаго дерева прядутъ они родъ нитокъ, и изъ оныхъ дѣлаютъ разныя мѣлочныя вещи, а особливо мѣшки, въ которые кладутъ всякіе припасы. Примѣшиваютъ въ нихъ шерсть лосей, дикихъ быковъ и другихъ звѣрей, крася оную разными цвѣтами, помощію сока изъ нѣкоторыхъ растѣній. По неимѣнію нитокъ, употребляютъ сушеныя кишки, звѣриныя жилы, тоненькіе кожаные ремешки, и наконецъ мѣлкіе коренья, которыми шьютъ столь нее искусно, какъ и чисто.
   Виноградныя лозы въ Канадѣ небезызвѣстны; ибо ростутъ по лѣсамъ, гдѣ видно въ нѣкоторыхъ уѣздахъ столько же лозъ, сколько деревьевъ, до верхушекъ коихъ оныя поднимаются. При корнѣ онѣ очень толсты и даютъ много винограда, но ягоды не больше горошины, по тому что дозы лѣсныя, и ходьбы за ними нѣтъ. Лишь станетъ виноградъ поспѣвать, то дѣлается пищею медвѣдямъ, которые лазятъ за нимъ на самыя высокія деревья, а остальной выклевываютъ птицы.
   Хотя Индѣйцы и не знаютъ по нашему сидѣть вина, однако умѣютъ дѣлать изъ клену пріятное питье и сахаръ, ни чѣмъ нашего не хуже. Когда сокъ въ деревѣ покажется, то надрѣзываютъ кору на пнѣ; а помощію клина въ оную надрѣзку вколоченнаго, сокъ течетъ по немъ какъ по жолобу, и упадаетъ въ судно внизу подставленное. Но для полученія большаго количества соку, потребно чтобы лежало много снѣгу на землѣ, чтобъ въ прошедшую ночь былъ морозъ, чтобы небо выяснилось, и чтобы однако не очень было холодно: ибо чѣмъ болѣе сгущается сокъ, тѣмъ менѣе течетъ, а по прошествіи нѣкотораго времени и совсѣмъ останавливается. Кленовая вода весьма прохладительна и оставляетъ во рту небольшой сахарной вкусъ, довольно пріятной. Она не менѣе сего полезна и для груди; и. сколь бы ни много ея пили, никакого вреда отъ нея не бываетъ. Естьли взварить ее два или три раза, то сдѣлается сыропомъ, которой пьютъ съ удовольствіемъ. Для дѣланія же изъ нея сахару должно варить ее до тѣхъ поръ, пока не получитъ надлежащей твердости. Вычищается она сама собою, безъ посторонней примѣси. Должно только наблюдать, чтобъ не переварить сахару и прилежно снимать пѣну. Но естьли оставить ее долго въ сыропѣ, то сдѣлается онъ жиренъ и приметъ вкусъ меду. Яворъ, ясень и орѣшина даютъ также нѣкоторой родъ соку, изъ коего дикіе дѣлаютъ сахаръ; но онаго выходитъ меньше, да онъ же и не такъ хорошъ.
   Имѣется особливое произрастеніе въ Канадѣ, называемое блошная трава, хотя имя сіе и не совсѣмъ выражаетъ всѣ слѣдствія ею производимыя. Сіи слѣдствія бываютъ больше и меньше ощутительны по мѣрѣ сложенія тѣхъ, кои къ травѣ приближаются. Одни, какъ говорятъ, поглядѣвъ только на нее, приходятъ въ жестокую лихорадку, соединенную съ несносными шолудями и великимъ свербежемъ по всему тѣлу. Надъ другими оказываетъ она дѣйствіе тогда только, когда къ ней прикоснутся; въ то время зараженная часть покрывается вся проказою. Неизвѣстно еще на то другаго средства, кромѣ терпѣнія; но по прошествіи нѣкотораго времени, вся боль пропадаетъ.
   Женьшынь, растѣніе столь славное, Столь удивительное, и коего столь странныя дѣйствія я уже описалъ, находится во многихъ мѣстахъ въ Канадѣ; оно имѣетъ хорошія свойства и производитъ чудеса такъ, какъ и въ Китаѣ. Американцы говорятъ, что дѣлаетъ оно женщинъ плодородными равно, какъ Китайцы думаютъ, что прибавляетъ силы мущинамъ: почему и почитается оно не столько въ Квебекѣ, какъ въ Пекинѣ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО XCIV.

Продолженіе Канады.

   Я больше стараюсь, Государыня моя, описать вамъ Дикихъ, нежели земли, ими обитаемыя, однако надобно что нибудь сказать и объ оныхъ; и я зачну съ Лоретской деревни. Сіе молитвенное мѣстечко находится въ пятнадцати верстахъ отъ Квебека; въ ней Гуронскіе Христіане построили часовню, Похожую на ту, Которой она носить имя. Въ Церквѣ стоитъ подобной Лоретскому образъ, и сказываютъ, что наблюденъ тотъ же и размѣръ, сколько было возможно, въ живописи. Правовѣрные собираются туда въ великомъ множествѣ, и разсказываютъ Почти такія же чудеса, какъ и въ Италіи. Церковь стоитъ въ пустомъ и дикомъ мѣстѣ; а жители набожностію своею представляютъ дрёвйихъ пустынниковъ Ѳиваиды. Они преисполнены простотою и откровенностію первыхъ вѣковъ, горячею вѣрою и невѣроятною непорочностію нравовъ. Поютъ на двухъ крылосахъ, на одномъ мущины, на другомъ женщины, церковныя молитвы, или псалмы на своемъ языкѣ; и ничто сравниться не можетъ съ усердіемъ и кротостію, оказываемою во всѣхъ ихъ благочестивыхъ упражненіяхъ. Правда, что не льзя далѣе довести предосторожностей, употребляемыхъ для воспрепятствованія, чтобъ не вкралось послабленіе. Всякое хмельное питіе запрещено тамъ торжественнымъ обѣтомъ, а преступленіе онаго подвержено всенародному покаянію. Вторичное паденіе Изгоняетъ виноватаго изъ мѣста, кое должно быть убѣжищемъ невинности и благочестія. Міръ и повиновеніе царствуютъ тамъ въ равномъ видѣ, и цѣлая деревня, кажется, составляетъ одну семью, учрежденную на Евангельскихъ словахъ. Христіанское исповѣдываніе разрушаетъ гордость и духъ независимости, сродные ихъ народу, и дѣлаютъ людей послушными и готовыми на всѣ упражненія, какія проповѣдникамъ предписать имъ разсудится.
   Отправясь туда съ человѣкомъ сего рода, могъ ли я худо быть принятъ отъ сихъ добродѣтельныхъ людей? По учиненіи пріема совсѣмъ военнаго со стороны воиновъ, и по окончаніи восклицаній всего народа, начался всеобщій пиръ, которой давалъ я на свой счетъ, и получилъ себѣ всѣ. онаго почести. Мущины ѣли на одной сторонѣ, женщины на другой. Послѣднія изъявляли благодарность свою скромностію и молчаніемъ, а мущины пѣснями и пляскою. Сперва садились они на землю, какъ обезьяны, по томъ чрезъ нѣсколько времени одинъ изъ нихъ вставалъ, и выходилъ по тихоньку въ средину собранія, качалъ головою то на ту сторону, то на другую, ворчалъ пѣсню произнося нѣкоторыя слова, худо внятныя. Иногда пѣлъ онъ военную, пѣсню, иногда мертвую; ибо, какъ они не пьютъ они вина, то и не знаютъ веселыхъ; о любви же своей воспѣвать еще не научились. Когда одинъ перестанетъ, то другой заступаетъ его мѣсто, и сіе продолжается до тѣхъ поръ, пока ихъ зрители благодарятъ; но перервалось бы оно скорѣе, ежелибъ перестали оказывать удовольствіе. Рѣчь, произносимая въ сихъ случаяхъ бываетъ лучше всего: въ оной изъясняется краткими словами причина пира, при чемъ и похвалы дающему оной не забываются.
   Не малаго стоило труда проповѣдникамъ втолковать сему народу Евангельское ученіе. Оной не въ томъ состоялъ, чтобъ заставить ихъ слушать; ибо не должно заключать согласованія ихъ изъ того, что они подтверждаютъ все имъ предлагаемое, поелику всѣ вообще не любятъ споровъ; отъ чего по одному ли снисхожденію; или по своимъ пользамъ, или отъ лѣни, показываютъ всегда видъ, что увѣрены въ тѣхъ вещахъ, коихъ не понимаютъ, да и понимать не хотятъ. Многіе изъ нихъ хаживали въ наши церкви по нѣскольку лѣтъ сряду съ прилежностію, съ кротостію и съ внѣшнимъ почитаніемъ, изъявляющимъ чистѣйшее желаніе узнать истинну и принять вѣру; но послѣ удалялись, говоря проповѣднику съ холоднымъ духомъ: "Тебѣ не съ кѣмъ, было молиться; мнѣ жаль было одного тебя оставить; я за долгъ почиталъ тебѣ сотовариществовать. но какъ теперь другіе хотятъ оказывать тѣ же услуги, то не прогнѣвайся, что я тебя покину." Другіе изъ нихъ требовали сами креститься, и крестились; но поживъ нѣсколько времени въ усердномъ исполненіи всѣхъ Христіанскихъ должностей, объявляли по томъ, что все то они дѣлали единственно для удовлетворенія проповѣдниковъ, принуждающихъ ихъ къ перемѣнѣ вѣры.
   Однако сіе не доказываетъ, чтобы всегда сіи дикіе не вѣрили истиннамъ, имъ открываемымъ, хотя и отрицаются ихъ исполнять. Видали много такихъ, которые никакого не имѣли сомнѣнія во всѣхъ членахъ нашего исповѣданія, и которые въ томъ всенародно признавались, но не хотѣли обратиться. Одинъ изъ нихъ былъ при смерти, и попало огня на его одѣяло, а предстоящіе старались угасить; на что говорилъ онъ имъ: "Не заботтесь; я знаю, что мнѣ горѣть вѣчно; но ранѣе ли начну или позже, стоитъ ли то труда, вами принимаемаго?"
   Многаго требовалось времени прежде, нежели довели Гуроновъ до подобнаго признанія нашихъ догматовъ. Сперва дѣлали они такія возраженія, кои и проповѣдниковъ возмущали. "Мы понимаемъ, говорили они имъ, что все, чему вы насъ не учите, очень хорошо и весьма справедливо; но сіе хорошо только для васъ, а вы съ нами ничего не имѣете общаго. Ваша жизнь, ваше нарѣчіе, ваше платье отличаются отъ нашихъ; такъ для чегожь не быть у насъ и молитвамъ разнымъ? Вы ничего дурнаго не находите въ томъ, что мы одѣваемся по обычаю нашей страны, что питаемся нашими произрастеніями, что говоримъ сроднымъ намъ языкомъ, равномѣрно и мы соглашаемся, чтобъ и вы въ подобныхъ случаяхъ соблюдали ваши обычаи; но мы не, требуемъ, чтобъ вы перемѣнили свой законъ на нашъ. Естьли бы великому духу угодно было поселить насъ и васъ въ одномъ раю послѣ смерти; такъ для негожъ бы и не произвести ему насъ, и не заставить жить здѣсь на землѣ подъ однимъ климатомъ? Онъ хочетъ, чтобы мы были, благополучны по нашему обычаю, подобно какъ вы по своему; въ противномъ случаѣ не поселилъ бы онъ насъ въ такомъ отдаленіи однихъ отъ другихъ, естьлибы намѣреніе его было насъ соединить. Никто изъ насъ не вздумалъ переѣхать моря, и васъ въ наше отечество призвать; такъ для чегожь вы предпріяли столь дальнюю дорогу для отведенія насъ на ваше небо? Разсмотрите, стараемся ли мы вести васъ на наше? Непомѣрное пространство воды, раздѣляющее насъ естественно, возвѣщаетъ, кажется, что всѣ люди сотворены съ тѣмъ, чтобъ обитать имъ въ одномъ мѣстѣ на семъ свѣтѣ; и ничто не доказываетъ, чтобъ назначено было жить имъ вмѣстѣ и на другомъ." Трудно было поколебать ихъ въ семъ началѣ; и обращеніе ихъ воспослѣдовало не столько отъ размышленій, какъ отъ дѣйствія Божіей благодати.
   Изо всѣхъ Канадскихъ народовъ Гуроны всѣхъ умнѣе. Притворство въ нихъ въ вышнемъ степени; и сіе свойство столько же заставляешь ихъ опасаться, какъ и способность ихъ къ выдумкамъ, краснорѣчіе и храбрость; однимъ словомъ, сей народъ во всей Америкѣ есть одинъ, въ коемъ примѣ. чается наиболѣе пороковъ и наиболѣе дoбродѣтелей. Настоящее ихъ имя Іендатъ; но наименованіе Гуроновъ произошло отъ привычки французской, кои увидавъ первой разъ сихъ дикихъ съ короткими волосами, подобранными страннымъ образомъ, вскричали, buelles hures! какія свиныя головы: и по томъ привыкли называть ихъ Гуронами, Hurons. Долго славили ихъ искусными и смѣлыми ворами; хотя и донынѣ даже за тѣми самыми, кои болѣе показываютъ себя некорыстолюбивыми и вѣрными, Должно прилежно смотрѣть въ разсужденіи съѣстныхъ припасовъ, какъ предметовъ, вводящихъ во искушеніе Индѣйцовъ, всегда голодныхъ и пріобыкшихъ почитать общимъ все нужное къ пропитанію.
   Съ препятствіями въ обращеніи Гуроновъ въ Христіанство, раждающимися отъ свойства и предразсужденій сихъ народовъ соединялись и другія со стороны ихъ ворожей, не менѣе трудныя къ преодолѣнію. Сіи обманщики, боясь лишиться довѣренности, получаемой ими чрезъ ворожбу, и не хотя допустить проповѣдниковъ усилиться, предпріяли сдѣлать ихъ ненавистными; въ чемъ Находили тѣмъ менѣе труда, что многіе изъ дикихъ вложили себѣ въ голову, что вѣра, проповѣдуемая французами, имъ неприлична. Ворожеи заставили ихъ почитать молитвы Іезуитскія наговорами, и Довели до того, что проповѣдники принуждены были втайнѣ читать свои правила. Все то, что бы Гуроны ни увидѣли въ ихъ рукахъ такое, коего употребленіе не было имъ извѣстно, казалось имъ талисманами, опредѣленными для привлеченія на нихъ какого Нещастія. По сей причинѣ должно было спрятать часы и флюгоры, изъ коихъ первые по ихъ мнѣнію причиняли имъ смерть, а другіе дурную погоду.
   Прибавьте къ симъ трудностямъ, наложеніе строгихъ законовъ и принужденій на такихъ людей, кои славятся и все свое благоденствіе въ томъ поставляютъ, чтобы никого ни къ чему не принуждать, и послѣдовать всѣмъ побужденіямъ природы. Когда прославляли имъ превосходство Христіанскаго Бога надъ другими духами, тогда отвѣчали они, что, въ каждомъ народѣ, свои боги; но естьли по негцастію наше"му боги наши безсильнѣе вашихъ, такъ "должно ли намъ для того ихъ покидать?
   Постоянство и твердость проповѣдниковъ, разсужденія ихъ ясныя и удобныя къ понятію слушателямъ, непоколебимое терпѣніе, снесеніе всѣхъ недостойнѣйшихъ грубостей, разрушили наконецъ худое мнѣніе, поселившееся въ нихъ о сихъ монахахъ; они напослѣдокъ дошли не только до того, что успокоили первыя волненія ярости въ народѣ ожесточенномъ и озлобленномъ, но предуспѣли и въ томъ, что многихъ къ себѣ привязали и заставили себѣ повиноваться.
   По болѣе всего, можетъ быть, способствовало распространенію Христіанской вѣры въ Канадѣ, учрежденіе Іезуитскаго монастыря въ Квебекѣ. Рене де Рогольтъ, старшій сынъ Галіянскаго Маркиза, получивъ позволеніе отъ своихъ сродниковъ, принялъ на себя монашескій санъ. Они, любя его чрезмѣрно и зная, что ему чрезвычайно хотѣлось учредить монастырь сей части Америки сдѣлали ему сіе удовольствіе и предложили на исполненіе того предпріятія шесть тысячъ рублей, которые и приняты. Индѣйцы, коимъ постарались истолковать пользу, могущую произойти отъ таковаго учрежденія, собрались со всѣхъ сторонъ въ окрестности Квебека. А какъ не упускали ихъ подчивать, когда они приходили въ монастырь, то и старались они отдавать своихъ дѣтей такимъ людямъ, которые брались за ихъ прокормленіе и воспитаніе. Такимъ образомъ привыкали они мало по малу; и по мѣрѣ прилѣпленія ихъ къ французамъ, менѣе уже дѣйствовало въ нихъ отвращеніе къ Христіанскому закону.
   Довѣренность къ Іезуитамъ умножилась въ нихъ еще болѣе отъ заразительной болѣзни, которая распространилась по всѣмъ усадьбамъ и угрожала всѣхъ всеобщимъ моромъ. Сія болѣзнь была нѣкоторой родъ кроваваго поноса, отъ коего большая часть страждущихъ чрезъ нѣсколько дней умирала. Французы и сами ей же были подвержены; однако вылѣчили всѣхъ, а сіе произвело два хорошія слѣдствія: первое, что почитающіе нѣкоторыя печальныя приключенія колдовствомъ, причиняемымъ отъ монаховъ, вышли изъ заблужденія, видя что и сами они той же болѣзни были подвержены; другое, что дикіе выучились лучше поступать во время своихъ болѣзней, наблюдая тѣ же правила, какія французы употребляли.
   Не въ одной только Канадѣ прилагали стараніе къ обращенію Индѣйцевъ, но и въ самомъ Парижѣ и во всемъ государствѣ наполнялись святою ревностію къ вспомоществованію оному. Многія монашескія общества, уставили всенародныя молитвы; дай весь дворъ къ тому приступилъ. Сдѣлано было предложеніе учредишь въ Квебекѣ два монастыря Урсулинокъ, и страннопріемницъ; тогда было видно рвеніе, которому изъ сихъ двухъ монастырей дать преимущетво. Графиня Егильонъ хотѣла быть основательницею монахинь страннопріемницъ, требовала оныхъ изъ Діеппа, и приготовила отправить на первыхъ корабляхъ. Одна молодая вдова, госпожа де-ле-Пельтри, взялась предводительствовать Урсулинками, и посвятила свое имѣніе и жизнь на сіе святое дѣло. Изъ Алансона, гдѣ жила прежде, переѣхала она въ Парижъ, дабы способнѣе учредишь дѣла новаго своего основанія, по томъ въ Туръ для набиранія монахинь, и наконецъ въ Діеппъ, гдѣ и сѣла на корабль вмѣстѣ съ страннопріемницами и съ нѣсколькими Іезуитами, оныхъ препровождающими.
   Не упустили ничего къ растолкованію Индѣйцамъ, сколь много пеклись о ихъ пользѣ, коі;да и самыя женщины, воспитанныя въ нѣгѣ и изобиліи, оставляли пріятную и покойную жизнь, и подвергались всѣмъ морскимъ опасностямъ для наставленія ихъ дѣтей и для вспомоществованія и^ъ больнымъ.
   День ихъ пріѣзда въ Квебекъ, былъ праздникомъ для всего города; всѣ работы были оставлены, всѣ лавки заперты. Самъ Губернаторъ встрѣтилъ на берегу сихъ Христіанскихъ героинь, всѣ войски стояли въ ружьѣ, производилась пушечная пальба. Сіи добродѣтельныя монахини, въ первомъ восторгъ своей радости, цѣловали ту землю, о которой столь давно воздыхали, и которую клялись омочить своимъ потомъ, и даже самою кровью, естьлибъ нужда потребовала. При восклицаніи народа, повели ихъ въ соборную Церковь, гдѣ пѣли благодарной молебенъ всемогущему Богу, Французы смѣшавшись съ Индѣйцами, и самые невѣрные, соединясь съ Христіанами, не переставали умножать радостные крики, и желать имъ всякаго благоденствія.
   Но никто больше самымъ дѣломъ Не вспомоществовалъ во Франціи усердію проповѣдниковъ, какъ Командоръ Силлери. Онъ сдѣлалъ предложеніе учредишь Индѣйское селеніе, которое бы состояло изъ однихъ только Христіанъ, и которое бы можно было защищать, какъ отъ нападенія Ирокойцовъ посылаемою къ нимъ помощію изъ Квебека, такъ и отъ голода, стараніемъ обучишь ихъ хлѣбопашеству. Для сей причины отправилъ онъ въ Канаду работниковъ, которые избрали выгодное мѣсто на Сѣверномъ берегу рѣки Св. Лаврентія; мѣсто, которое и донынѣ называется по имени его Силлери. Гуроны, коимъ не было открыто намѣреніе сего предпріятія, завидовали сему селенію, и требовали онаго у Іезуитовъ. Проповѣдники притворяя ея, будто не знаютъ, намѣренія Командорскаго, хотѣли чтобы Индѣйцы дожидались его согласія. Они вѣдали, что въ томъ самомъ и его цѣль состояла; но почитали умедленіе онаго нужнымъ; ибо дикіе предувѣрены, что все то, что имъ скоро дается, есть такая вещь, которую имъ или должно, или нужно дать для корыстолюбивыхъ какихъ видовъ.
   Наконецъ отповѣдь получена и двѣнадцать семей Гуронскихъ, исповѣдывающихъ Христіанской законъ, вступили во владѣніе мѣста, и въ ономъ поселились. Не долго пребывали они одни; въ короткое время селеніе сдѣлалось, многочисленнымъ, они привыкли нечувствительно ко всѣмъ должностямъ гражданской жизни. Сосѣдство съ Квебекомъ много способствовало къ просвѣщенію сихъ новыхъ жителей, и ввело у нихъ нѣкоторой родъ благочинія, соотвѣтствующаго ихъ понятію.
   По выѣздѣ изъ Лоретты предпріяли мы путъ къ Тремъ рѣкамъ (trois rivieres) небольшому городку, лежащему въ пріятномъ положеніи, разстояніемъ отъ Квебека, около ста двадцати пяти верстъ. Городъ построенъ на песчаномъ пригоркѣ, которой одинъ только тутъ и неплодоносенъ. Впрочемъ окруженъ онъ всѣмъ тѣмъ, что можетъ сдѣлать пребываніе въ немъ пріятнымъ, а городъ богатымъ. Рѣка Св. Лаврентія течетъ подъ самымъ городомъ; за оною ничего болѣе не видно, кромѣ обработанныхъ и плодоносныхъ земель, окруженныхъ прекрасными рощами. Три рѣки, впадающія Въ нѣкоторомъ отъ города разстояніи въ рѣку Св. Лаврентія, даютъ ему имя. Начало свое получилъ онъ отъ торгу, отправлявшагося въ семъ мѣстѣ у дикихъ разныхъ поколѣній при самомъ началѣ французскихъ селеній. Они построили тутъ крѣпостцу, которая имѣла своихъ особенныхъ губернаторовъ, и почитается съ тѣхъ поръ важнѣйшимъ мѣстомъ въ новой Франціи. Нынѣ жителей въ ней не менѣе осьми сотъ человѣкъ, между коими находятся страннопріемницы; штабъ, и судебная палата, коей предсѣдатель называется Генералъ-Порутчикомъ. Въ сосѣдствѣ города имѣется изобильной желѣзной рудникъ, и озеро Св. Петра, длиною около тридцати пяти верстъ, въ коемъ ловится хорошая рыба.
   Во время пребыванія моего у Трехъ рѣкъ, посланцы одной Гуронской деревни принесли туда нѣсколько хорошихъ мѣховъ; и промѣняли на водку. "Подите за ними въ ихъ деревню, говорилъ мнѣ Іезуитъ, вы увидите, съ какою чрезвычайностію предаются они пріятностямъ сего напитка. Всякой день раздаютъ его по стольку каждому, сколько потребно, чтобъ напиться до пьяна; и все выпивается по крайней мѣрѣ въ два дни. Они зачинаютъ пить при захожденіи солнца, и во всю ночь въ деревнѣ слышанъ страшной вой. Вы подумаете, что всѣ дьяволы собрались въ одно мѣсто, или что всѣ жители озлились и хотятъ другъ друга перерѣзать."
   Мы сѣли въ лодку на озерѣ Св. Петра, чтобы доѣхать до Ришельевыхъ острововъ, которые лежатъ поконецъ онаго. Сія страна была долгое время театромъ многихъ кровопролитныхъ дѣйствій во время войны съ Ирокайцами. Острова служили имъ вмѣсто засады и убѣжища. Они надѣлали тутъ столько варварства, что страшно о томъ и пересказывать. Лучше скажу я вамъ о неустрашимости и храбрости двухъ Канадскихъ женщинъ, коихъ дѣла достойно предать безсмертной памяти. Ссылаясь въ томъ на свидѣтельство проповѣдника, я ничего не перемѣню въ его повѣствованіи.
   "Для защищенія отъ ярости Ирокойцовъ, сдѣланы были въ каждомъ приходѣ небольшія укрѣпленія, въ которыя бы можно было жителямъ уходить при первой тревогѣ: въ оныхъ содержаны были и денно и ночно караулы съ нѣсколькими пушками, какъ для поданія знака объ опасности, такъ, и для требованія помощи. Сіи укрѣпленія не что иное, какъ большіе остроги, окруженные частоколомъ съ нѣсколькими редутами. Церковь и барской домъ въ ономъ замыкались; а сверьхъ того оставалось еще довольно мѣста для помѣщенія въ случаѣ нужды женщинъ, робятъ, и скотины."
   "Ирокойцы узнавши, что госпожа де Вершеръ, помѣщица приходу того имени, близь Ришельёвыхъ острововъ, находится тамъ почти одна, вздумали перелѣзть черезъ частоколъ. Нѣсколько ружейныхъ выстрѣловъ, сдѣланныхъ къ стати при первомъ штурмѣ, сперва ихъ удалили, но они вскорѣ опять возвратились и вновь были отбиты. Болѣе всего удивляло ихъ то, что они видѣли одну только женщину, и видѣли ее по всѣмъ мѣстамъ. Сія женщина была сама госпожа де Вершеръ, которая оказывала столь твердой духъ, какъ будто бы имѣла многочисленной гарнизонъ. Такимъ образомъ дралась она чрезъ два дни съ такою храбростію и присутствіемъ духа, которыя бы сдѣлали честь и старому войну; и наконецъ принудила непріятелей отступить, кои побоялись, Чтобъ nfe отрѣзалъ ихъ небольшой отрядъ, успѣвшій притти къ ней на помощь."
   "Спустя нѣсколько лѣтъ послѣ того, другая станица тогожь народа, но въ большемъ числѣ, нежели первая, показалася въ виду той же крѣпости, въ такое время когда всѣ жители были въ полѣ. Ирокойцы, заставши ихъ разсѣянныхъ по полю и безъ обороны, побрали всѣхъ въ полонъ и пошли прямо къ замку. Помѣщикова дочь, шестнадцатилѣтняя дѣвица, находилась въ двухъ стахъ шагахъ оттуда. При первомъ крикѣ, услышанномъ ею, бросилась она бѣжать въ замокъ, Ирокойцы гнались за нею; и одинъ изъ нихъ настигъ её въ то самое время, какъ она вступила въ ворота; онъ ухватилъ ее за косынку, а она отвязавъ ее, вырвалась и вороты за собою заперла. Въ замкѣ былъ только одинъ солдатъ; и женщины; которыя при видѣ мужей своихъ отводимыхъ въ плѣнъ, наполняли воздухъ плачевными криками. Молодая дѣвица, не теряя ни храбрости, ни духа, сняла съ себя женской уборъ, завязала себѣ волосы, надѣла шляпу, мужской кафтанъ, и заперла всѣхъ женщинъ, коихъ слезы и стенанія умножали только храбрость въ непріятеляхъ. По томъ выстрѣлила она изъ пушки и нѣсколько разъ изъ ружья, и показываясь съ солдатомъ, то въ томъ редутѣ, то въ другомъ, перемѣняя платье, и стрѣляя удачно, увѣрила Ирокойцовъ, что въ крѣпости было много людей; и когда отрядъ, увѣдомленной пушечнымъ выстрѣломъ, пришелъ къ ней на помощь, то уже непріятеля не было."
   Замокъ Бершерской маловаженъ своими доходами, продолжалъ Іезуитъ; да и вообще всѣ помѣщики Канадскіе небогаты. Какъ земля сія при началѣ селеній французскихъ составляла одни только лѣса, то тѣ, коимъ дамы были помѣстья, не были въ состояніи сами собою ихъ удобрить. Помѣщики были офицеры, дворяне, или монастыри, которые не имѣли довольно денегъ, чтобы завести тамъ нужное число работниковъ. И такъ надлежало поселить жителей, которые, прежде нежели могли себѣ достать пропитаніе, должны были много работать, а иногда еще и расходъ на то держать; по чему не могли они давать помѣщикамъ большаго оброка. По сей причинѣ въ здѣшнихъ безлюдныхъ мѣстахъ, земля шириною на десять верстъ, а длиною на неограниченное пространство, со всѣми своими податьми ничего не значущими, поборами съ мельницъ и фолверками, приноситъ весьма мало. И сія-то безъ сомнѣнія причина принудила французской Дворъ позволишь всѣмъ благороднымъ и дворянамъ, живущимъ въ Канадѣ, производишь торги, и моремъ и землею, безо всякой къ нимъ придирки, ниже предосужденія. Жизнь, ведомая помѣщиками въ помѣстьяхъ, воспоминаетъ намъ довольно естественно о той, какую вели наши праотцы, которые не гнушались раздѣлять долевые труды съ своими рабами. Никто изъ помѣщиковъ не имѣетъ права просить о произведеніи въ попы, которое принадлежитъ одному Епископу, какъ по тому, что онъ болѣе другихъ въ состояніи судить о способности подчиненныхъ, но больше еще и по тому, что съ поповскихъ доходовъ платится десятая деньга Епископству."
   "Хотя имѣются нѣкоторыя дикія семьи, поселившіяся на помѣщичьихъ земляхъ; но тѣ составляютъ малое число жителей, кои всѣ почти Канадскіе французы. Положеніе послѣднихъ было бы довольно хорошо, естьли бы умѣли онымъ пользоваться: они не платятъ ни пошлинъ, ни оброковъ, и получаютъ хлѣбъ, мясо и рыбу за дешевую цѣну; земля плодоносна, и я не знаю климата здоровѣе, ни страны пріятнѣе. Нѣтъ тамъ никакой особливой болѣзни; поля и лѣса наполнены цѣлительными травами; деревья даютъ смолу, имѣющую врачебную силу. Сіи выгоды должны бы удерживать по крайней мѣрѣ тѣхъ, которымъ Провидѣніе судило тамъ родиться; однако легкомысліе, отвращеніе отъ непрестаннаго труда, духъ независимости, выгоняютъ большую часть жителей и препятствуютъ размноженію селенія. Правда, что вино, штофы и все привозное изъ Франціи, продается тамъ очень дорого. Но болѣе всѣхъ сожалѣнія достойны Офицеры, у коихъ нѣтъ ничего, кромѣ ихъ жалованья.
   "Женщины приносятъ обыкновенно въ приданое своимъ мужьямъ много разума, Дружбы, пріятностей, и великое плодородіе"Здѣсь болѣе дворянъ, нежели въ другихъ нашихъ селеніяхъ: Король содержитъ много войска: а многіе офицеры, получившіе отставку, тамъ и поселились. И сіе-то наполнило землю дворянами, которые живутъ не въ великомъ довольствѣ. А и того бы было хуже, естьли бы запретили имъ торговать, или бы не имѣли они общаго права на ловлю и охоту."
   "Мало мнѣ извѣстно людей столь некорыстолюбивыхъ, каковы Креолы: они разточаютъ имѣніе свое столь же легко, сколь много имѣли труда оное пріобрѣсть. Любятъ жить на чистомъ воздухѣ, и съ младенчества привыкаютъ къ странствующей жизни. Примѣры и сообщеніе съ природными жителями, которые въ вольности крайнее блаженство поставляютъ, съ излишкомъ довольны Къ пріученію ихъ къ оному. Они очень умны; а особливо женщины непоколебимы, храбры, способны на выдумки и на произведеніе наивеличайшихъ дѣлъ."
   "Приложу я къ описанію нашихъ Канадцовъ и то, что они сами о Себѣ хорошихъ мыслей; а сіе влагаешъ въ нихъ довѣренность Къ предпріятію и исполненію наитруднѣйшихъ дѣлъ. Обыкновенно кровь въ нихъ довольно хороша; станъ строенъ, тѣло соразмѣрно. Крѣпость сложенія не всегда соотвѣтствуетъ симъ дарамъ природы, они старѣются и дряхлѣютъ прежде времени. Думаютъ, что сіе происходитъ отъ небреженія отцовъ, кои мало смотрятъ за дѣтьми, дабы заранѣе воспрепятствовать разрушенію ихъ здоровья въ совершенномъ возрастѣ; а когда уже оно разрушится, то безо всякой помощи. Скорость ихъ и проворство безподобны; самые искусные Индѣйцы не лучше ихъ умѣютъ управлять лодкою по опаснѣйшимъ стремнинамъ, и не лучше стрѣляютъ дичь на охотѣ. Никто не можетъ съ ними сравняться въ рѣдкомъ дарованіи къ Механикѣ; они не имѣютъ почти нужды въ учителяхъ, чтобъ сдѣлаться совершенными, и не рѣдко видало, что многіе оказывали успѣхи ВО всѣхъ рукодѣльяхъ, не учившись Ничему. Но со всѣмъ тѣмъ, закоренѣлая въ нихъ нечувствительность, дѣлаетъ безполезными всѣ сіи щастливыя расположенія. Тѣ, которые живутъ въ деревняхъ, препровождаютъ зиму безо всякаго дѣда, сидя съ важностію у очага съ трубкою или съ водкою. Когда весна призываетъ ихъ къ неминуемымъ полевымъ трудамъ, обрабощываютъ они землю по одной роверхности безъ унавоживанія, зарѣваютъ нерачиво, и вдаются вновь въ крайнюю праздность, ожидая времени жатвы. Въ той странѣ, гдѣ жители, Иди съ лишкомъ нечувствительны, или съ, лишкомъ горды, чтобъ поденно наниматься, каждая семьд принуждена бываетъ сама для себя собирать; и по тому не видно здѣсь, той чистой радости" которая въ хорошіе лѣтніе дни оживляетъ жнецовъ, собранныхъ, для собранія пространныхъ нивъ. Собираніе плодовъ у Канадянъ состоитъ Въ нѣсколькихъ зернахъ каждаго рода, въ маломъ количествѣ сѣна и табаку, въ яблокахъ для дѣланія сидра, въ капустѣ и лукѣ; въ чемъ и все почти земледѣльство ихъ замыкается."
   Таковое крайнее нерадѣніе или лѣнь происходитъ отъ разныхъ причинъ: во перыхъ отъ непомѣрной по зимамъ стужи, которая, останавливая теченіе рѣкъ, связываетъ и проворство въ людяхъ; во вторыхъ отъ привычки къ покою, которой продолжаясь чрезъ восемь мѣсяцовъ, почесться можетъ за слѣдствіе суроваго времени, и производитъ отвращеніе къ работѣ и въ самые хорошіе дни; напослѣдокъ страсть къ войнѣ, которую нарочно въ сихъ храбрыхъ людяхъ возбуждаютъ, совершаетъ омерзеніе ихъ къ полевымъ работамъ."
   "Жители городовъ, а особливо столицы, препровождаютъ и зиму и лѣто въ непрестанныхъ и всеобщихъ роскошахъ: непримѣтно въ нихъ ни склонности къ зрѣлищу природы, ни вкуса къ пріятностямъ воображенія. Однѣ забавы, единственная ихъ страсть; а пляска въ ихъ собраніяхъ, составляетъ утѣхи всѣхъ возрастовъ. Таковая жизнь даетъ великую власть женщинамъ, имѣющимъ всѣ привлеченія, выключая ту чувствительность души, которая одна составляетъ цѣну и пріятность красоты; отъ чего онѣ будучи живы, веселы, вѣтрены и ласковы, болѣе могутъ возбудишь любовь, нежели сами оную чувствовать. Примѣчается въ обоихъ полахъ болѣе набожности, нежели честности, болѣе учтивства, нежели чести."
   "Праздность, предразсудки, вѣтреность, не могли бы въ Канадѣ преимуществовать, естьли бы при началѣ селенія правительство умѣло занять умы предметами полезными и постоянными; всѣ поселенцы должны были тамъ слѣпо и безъ изключенія повиноваться одной военной власти. Медленное, но надежное теченіе законовъ совсѣмъ было неизвѣстно; воля начальника или его товарищей, служила оракуломъ, коего толковать не позволялось, и было страшнымъ опредѣленіемъ, коему повиноваться надлежало безъ изслѣдованія. Отсрочки, представленія, оправданія, казались злодѣяніями самодержавному повелителю, присвоившему себѣ власть наказывать и разрѣшать однимъ словомъ; имѣющему въ своихъ рукахъ казни и прощенія, награжденія и лишенія; пользующемуся властію заключать въ темницы безо всякихъ доносовъ, и наконецъ правомъ и того еще страшнѣе, заставлять почитать за дѣйствіе правосудія всѣ безпорядки его сумазбродства."
   "Столь опасная власть продолжалась до самаго учрежденія въ Квебекѣ приказа для рѣшительнаго разсмотрѣнія всѣхъ тяжебъ селенія: обыкновеніе Парижское, почитаемое за право Канадскими жителями, соображенное съ мѣстными выгодами, учинилось книгою Канадскихъ законовъ...
   "Что касается до казенныхъ доходовъ, смотрѣніе простиралось въ Канадѣ только до мѣлкихъ пошлинъ отъ продажъ, до небольшихъ сборовъ съ жителей Квебекснихъ и Моншреальскихъ на содержаніе и укрѣпленіе тѣхъ мѣстъ, до нѣкоторыхъ пошлинъ, но еще съ лишкомъ тяжкихъ, съ привоза и вывоза съѣстныхъ припасовъ и товаровъ; но всѣ сіи предметы не составляли для казны болѣе пятидесяти двухъ тысячъ рублей. Хотя правительство и не накладывало на земли никакихъ податей, однако не совсѣмъ же оныя отъ того изключались. При рожденіи селенія задушили его, такъ сказать, раздавая офицерамъ и дворянамъ земли по десяти и по двадцати верстъ въ ширину съ неограниченною длиною. Хозяева такихъ пространныхъ земель, будучи не въ силахъ, по неимѣнію денегъ и по неспособности къ хлѣбопашеству, принести ихъ въ цвѣтущее состояніе, принуждены были сами раздавать трудолюбивымъ людямъ, съ полученіемъ себѣ навсегда самой умѣренной платы. А сіе право, какъ ни посредственно, однако питало большую часть праздношатающихся, ко вреду только однихъ гражданъ, коими должно было наполнять селенія."
   "Толикія оказавшіяся при началѣ селенія препятстія хлѣбопашеству, привели поселенцовъ въ несостояніе платить за нужныя вещи, выписываемыя ими изъ Франціи. Министерство тѣмъ такъ было убѣждено, что хотя и запрещало всегда заводить Мануфактуры къ Америкѣ, но за должность почло оныя ободрять; однако поздное его стараніе произвело весьма слабыя начала, а особливо при потеряхъ, понесенныхъ селеніями отъ Англичанъ, которые не одинъ разъ доводили ихъ до крайности, и всегда отнимали у нихъ по нѣскольку земли. Сохрани боже, чтобъ вскорѣ и совсѣмъ не сдѣлались они господами! Сіе время, увы! можетъ быть уже очень недалеко, вскричалъ проповѣдникъ. Я видѣлъ текущія по лицу его слезы. По истиннѣ оно близко, говорилъ онъ, для сей нещастливой новой Франціи, естьли по настоящему позволено судить о будущемъ."
   Тогда принявъ на себя видъ, которой даетъ знаніе дѣлъ, мѣстъ, людей и народовъ, соединенное съ опытностію прибавилъ онъ слѣдующее: "При началѣ завладѣнія Канадою, Французы денегъ почти не посылали, а хотя и привозили малое число пріѣзжающіе тамъ селиться; но деньги не оставались долго, по тому что недостатокъ во всемъ принуждалъ ихъ вскорѣ выпускать. Сіе неудобство ослабляло торги и умедляло успѣхи въ земледѣліи. Дворъ велѣлъ сдѣлать для всѣхъ своихъ Американскихъ селеній новую монету, съ особливымъ изображеніемъ, которая должна была ходить четвертою частью выше, нежели другія такія же монеты, ходящія въ Парижѣ. но какъ сіе средство не производило обѣщаемыхъ успѣховъ, то разсудили за лучшее перемѣнить монету на ассигнаціи для раздачи жалованья войскамъ, и для другихъ коронныхъ расходовъ, сіе изобрѣтеніе хорошо было до тѣхъ поръ, покуда платили вѣрно по всѣмъ обязательствамъ, чинимымъ правителями селеній; но какъ скоро не стали платить по векселямъ, отсылаемымъ въ Парижъ, то всѣ ассигнаціи упали, Тотчасъ вычли съ нихъ убытки; а сіе происшествіе заставило въ Канадѣ опять пустить деньги. Купцы и всѣ поселенцы, желающіе дѣлать переводъ во Францію, находя затрудненіе, убытокъ и опасность посылать туда деньгами, первые просили о возстановленіи ассигнацій. Тогда сдѣланы карты съ Французскимъ и Наварскими гербами. Подписываютъ ихъ Губернаторъ, Интендантъ и Контролеръ. Состоятъ онѣ изъ двадцати; четырехъ, изъ двенадцати, шести и трехъ ливровъ, изъ тридцати, изъ пятнадцати, изъ семи и шести деніеровъ; Число ихъ, соединенное вмѣстѣ, не превышаетъ миліона, а когда сего числа не достанетъ для казенныхъ расходовъ, то пишутся вмѣсто ихъ повелѣнія, за скрѣпою одного Интенданта. Самыя малыя бываютъ по двадцати су или копѣекъ, а большія по сту ливровъ.
   Такія разныя бумаги, обращаясь въ селеніяхъ, ходятъ вмѣсто денегъ по Октябрь мѣсяцъ. Сіе время самое поздное, въ которое корабли отходятъ изъ Канады. Тогда превращаются бумаги въ вексели, по коимъ во Франціи правительство должно выплачивать, полагая ихъ по настоящей цѣнѣ. но будетъ время, которое можетъ быть уже и не далеко, когда число ихъ до того возрастетъ, что казна, не имѣя чѣмъ расплатиться, должна будетъ заплату отлагать. Нещастливая война увеличитъ число ихъ до того, что упадутъ онѣ совсѣмъ. Тогда будетъ на товары неслыханная цѣна; а какъ по причинѣ чрезвычайныхъ военныхъ расходовъ, больше всѣхъ потребны будутъ они Королю, то онъ одинъ и понесетъ весь вредъ, какъ отъ упадка довѣренности къ симъ бумагамъ, такъ и отъ дороговизны. Министерство должно будетъ остановить плату по векселямъ, покуда не найдетъ истинной ихъ цѣны; а между тѣмъ счетъ наростетъ непомѣрной."
   "Годовые расходы правительства, для Канады, кои въ 1729 не превосходили восьмидесяти тысячъ рублей, и кои понынѣ не превышали никогда трехъ сотъ сорока тысячъ, превзойдутъ тогда всѣ мѣры. На каждой годъ прибавляться будетъ по нѣскольку миліоновъ; а изо всѣхъ сихъ необъятныхъ суммъ, можетъ быть одинъ миръ станетъ въ шестнадцать миліоновъ рублей. Тогда будутъ изыскивать источникъ сихъ долговъ; непомѣрныя кражи, отъ коихъ они родились, разсмотрятся столь подробно, сколь разстояніе мѣстъ и времени позволитъ. Самыхъ виноватыхъ принудятъ возвратить; требованія заимодавцовъ будутъ изслѣдованы, и ожидать должно отъ щастія народнаго, что министерство поручитъ оное розысканіе такимъ людямъ, кои не побоятся угрозъ фаворитовъ, кои презрятъ усиленія блестящаго щастія, кои не дадутъ себя уловить ухищреніями, или не утомятся препятствіями, кои наконецъ держать станутъ твердою и вѣрною рукою вѣсы между казенною пользою и правами частныхъ людей."
   "Между тѣмъ какъ сей безпорядокъ входить станетъ въ Канадскіе казенные сборы, Англичане захотятъ въ ней что нибудь захватить; а мы для воспрепятствованія возмемся за обыкновенное наше средство; надѣлаемъ крѣпостей, кои произведутъ въ нихъ зависть. Тогда начнутся между ими и французами непріятельскія дѣйствія, которыя отъ обоихъ дворовъ хотя не будутъ признаваемы, но будутъ подкрѣпляемы. Наконецъ Аглинской флотъ получитъ повелѣніе нападать на нашъ, и напослѣдокъ возгорится явная война между обоими народами. Англичане зачнутъ завоеваніемъ Королевскаго острова, дабы открыть себѣ путь въ Канаду. Тогда увидятъ флотъ ихъ на рѣкѣ Св. Лаврентія, флагъ ихъ подъ стѣнами Квебека; и сей нещастной городъ подвергнется власти побѣдителя; мирные трактаты утвердятъ непоколебимость сей побѣды, и умножатъ число Аглинскихь владѣній въ Сѣверной Америкѣ... {Все сіе сбылось, и Канада теперь въ рукахъ у Англичанъ.}
   Хотя вообще всѣ Американскія селенія составлены изъ выгнанныхъ, или лучше сказать, изъ изверговъ всѣхъ народовъ, однако надобно отдать справедливость Канадскому, что всѣ семьи и понынѣ еще тамъ обрѣтающіяся, не имѣютъ на себѣ ни малаго пятна. Первые ея жители были, или мастеровые, упражнявшіеся въ полезныхъ рукодѣліяхъ, или итти ищущіе убѣжища отъ распрей церковныхъ, опустошающихъ государство. Не льзя сказать, чтобы не случалось иногда и такихъ людей, коихъ худое положеніе дѣлъ принудило скрыться въ Америку, или отъ коихъ хотѣли Францію и ихъ семьи очистить, но какъ ихъ бывало всегда малое число, а при томъ не давали имъ и жить вмѣстѣ, то надобно думать что исправлялись они, имѣя всегда предъ глазами добрые Примѣры.
   Вотъ, Государыня моя, все то, что вы можете желать для познанія Канадскихъ жителей, которыхъ я вскорѣ оставлю отправляясь въ Бостонъ, столицу новой Англіи.
   Я есмь и прочь.
   

ПИСЬМО XCV.

Аглинскія Селенія.

   Въ Сѣверной Америкѣ говорятъ объ Аглинскихъ селеніяхъ, какъ о первѣйшемъ источникѣ ихъ богатства; однако важность оныхъ и польза, получаемая изъ сей части Великобританскихъ владѣній; не одинъ только предметъ, дѣлающій ихъ исторію достойною свѣденія; но учрежденіе ихъ правленія, естественныя произрастенія, законы, обычаи, торгъ, равно достойны вашего внимая.
   Въ концѣ XVI вѣка, Кавалеръ Раленгъ, возбужденный примѣрами и успѣхами Гишпанцовъ, предпріялъ дѣлать открытія. Онъ склонилъ къ своимъ намѣреніямъ многихъ въ Лондонѣ частныхъ людей, которые могли ему своимъ имѣніемъ вспомоществовать, и получилъ отъ Королевы Елисаветы грамоту, въ силу которой всѣ выгоды того предпріятія предоставлялись его обществу. Отправился онъ въ Сѣверную Америку, и основалъ селеніе, которое было первое Аглинскаго народа въ той части Новаго Свѣта. Возвратясь оттуда, объявилъ, что земля, къ которой присталъ, представляла ему множество различныхъ плодовъ, деревьевъ и животныхъ. Не видалъ онъ тамъ золота, но земли были столь плодоносны, воздухъ столь пріятенъ, жители столь ласковы, что всѣ сіи признаки обѣщали наищастливѣйшіе успѣхи. Описаніе сіе чрезвычайно полюбилось Лондонскимъ жителямъ, да и вообще всей Англіи; не менѣе того пріятно было и самой Королевѣ. Она ободряла предпріятіе наивеличайшими знаками своего покровительства. Преемники ея въ томъ ей подражали, вся страна нечувствительно наполнилась новыми подданными, и покорилась Великобританской коронѣ.
   Обширное пространство земли, занимаемой сими селеніями, раздѣляется на многія великія провинціи. Я уже говорилъ о Гудсоновомъ заливѣ, объ островѣ Новой Земли и объ Акадіи. Новая Англія наиболѣе цвѣтущая во всей Америкѣ, одолжена первымъ своимъ основаніемъ гоненію отъ нѣкоторыхъ Великобританскихъ духовныхъ властей, такъ называемыхъ Нонъ-конформистовъ, или несообразующихся. Честолюбивый Лаудъ, Лондонской Епископъ, а по томъ Каншорберской Архіепископъ, къ коему Карлъ I имѣлъ полную довѣренность, привелъ сего Государя къ строгимъ поступкамъ, учинившимъ правленіе его ненавистнымъ. Сей человѣкъ, которой едва былъ въ состояніи распоряжать училищемъ, былъ сдѣланъ правителемъ государства. Духовной Синодъ, называемой также верховною Коммисіею, Сдѣлался подъ его повелѣніями Протестантскою Инквизиціею. Нонъ-конформисты видя, что не дозволялось имъ пользоваться свободою совѣсти въ старой Англіи, предпріяли искать оной въ новой. Сѣли на корабль числомъ около ста двадцати человѣкъ, и едва вышли на берегъ, то сдѣлали между собою запись, по которой признавая себя подданными Великобританскими, торжественно обязались наблюдать законы, которые установятъ для благосостоянія своего селенія. Всѣ начальники семей оное подписали, и избрали въ то же время между собою одного въ годовые Губернаторы. По томъ сыскали мѣсто способное для построенія города, и наименовали его Новымъ Плимутомъ въ память того, изъ котораго отправились, оставляя Европу.
   И такъ сіе жестокое рвеніе, пожирающее всѣ части Великобританіи, произвело совсѣмъ противное слѣдствіе въ Америкѣ: оно учинилось началомъ жизни и силы, чрезъ которую преодолѣны всѣ трудности сей варварской и дикой страны; новые поселенцы не только не скучали трудами, соединенными съ таковымъ предпріятіемъ, но еще болѣе ободрялись тѣмъ удовольствіемъ, что видѣли себя неподвластными духовному мечу, и принудили сію, дотолѣ впустѣ лежащую землю, давать съ нѣкоторымъ изобиліемъ всѣ нужныя для жизни произрастенія.
   За симъ первымъ селеніемъ послѣдовали семь другихъ, которыхъ жители для тѣхъ же причинъ оставили отечество. Одни основались въ заливѣ Масахусетскомъ и по берегамъ рѣки Коннектикуты, отъ коей и имя взяли; построены тамъ города Салемъ, Шарль-товнъ, Катеръ-товнъ, Дорчестеръ, Бостонъ, Гертъ, Фортъ, Виндзоръ, Катеръ-фильдъ; другія названы Невгавенъ, Новой Гампширъ, Майкъ, Родъ-Исландъ, и Ла-Провидансъ; главнѣйшія же мѣста были Сайброокъ, Гильфордъ, Мильфордъ, Стамфордъ, Бренфордъ и пр. Всѣ сіи селенія имѣли собственные свои законы, и начальниковъ избираемыхъ между самыми переведенцами; и хотя составляли правленія различающіяся одни отъ другихъ, однако были соединены конфедераціею для дѣлъ, касающихся до никъ вообще.
   Таково было составленіе Новой Англіи, которая послѣ подвержена была разнымъ перемѣнамъ. Нынѣ Аглинскій Король посылаетъ туда Губернатора, которой имѣетъ главную команду надъ войсками, и Которой властенъ не подтверждать законы, установляемые въ общемъ собраніи всѣхъ селеній. Онъ же подтверждаетъ избраніе гражданскихъ судей; безъ его согласія не позволено созывать чрезвычайнаго собранія; напротивъ того, когда уже созовется, то можетъ оно призвать предъ себя Губернатора или другаго военноначальника, котораго заблагоразсудитъ, и властна принудить ихъ Отдать отчетъ въ ихъ поведеніяхъ. Сіе собраніе составляется изъ нѣкотораго числа депутатовъ, избранныхъ въ каждомъ округѣ. Оно одно имѣетъ полномочіе, вообще съ Губернаторомъ, налагать дани прощать недоимки, и выдавать законы. Въ его рукахъ находится право опредѣлять всё рѣшительно, извѣдывать народныя нужды, и на оныя изыскивать приличныя средства. Законы имъ предложенные, а Губернаторомъ подтвержденные, должны еще быть самимъ Королемъ подписаны; и ежели три года спустя, захочетъ онъ ихъ отставить, но остается они безъ употребленія и безъ силы.
   Менѣе пятидесяти лѣтъ, Новая Англія пришла въ цвѣтущее состояніе: она заключала въ себѣ болѣе тридцати тысячъ душъ, и имѣла уже болѣе пятидесяти городовъ или мѣстечекъ, хорошо выстроенныхъ, замокъ, крѣпостцы, тюрьмы, церкви, большія дороги и проч. Чистота домовъ, красота улицъ, выгодность магазейновъ, пристани, обдѣланные берега, число кораблей, принадлежащихъ жителямъ, и наконецъ ихъ богатство возрасло до того, что могли произвести зависть и въ самомъ народѣ, отъ котораго селеніе получило начало.
   Между всѣми сими разными заведеніями было одно, которое безъ сомнѣнія васъ удивитъ, то есть, общество Миссіонеровъ, опредѣленныхъ для обращенія идолопоклонниковъ, какъ-то бываетъ у Католиковъ. Нѣкто пасторъ, называемой Елліотъ, котораго Англичане именуютъ Апостоломъ Индіи, такъ какъ французы Св. Ксаверія, предпріялъ проповѣдывать слово божіе дикимъ сихъ странъ жителямъ. Онъ научился ихъ языку, и перевелъ на оной нѣсколько церковныхъ книгъ, между коими и всю Библію. Аглинской Парламентъ, желая вспомоществовать ему въ. сихъ трудахъ, учредилъ компанію, состоящую изъ предсѣдателя, казначея и четырехъ помощниковъ, и уполномочилъ ее принимать подаянія отъ всѣхъ вспомоществующихъ сему доброму дѣлу. Сія компанія вскорѣ собрала довольной капиталъ, и нынѣ имѣетъ болѣе четырехъ тысячъ рублей дохода, на которой можетъ содержать пятнадцать или шестнадцать Миссіонеровъ.
   Я не долженъ оставить въ забвеніи нѣкотораго примѣчанія достойнаго поступка первыхъ, поселившихся въ Америкѣ Англичанъ. Хотя и могли они воспользоваться многолюдіемъ своимъ и силою, не взирая на право Индѣйцовъ, коимъ сія земля дана природою, однако хотѣли лучше отъ нихъ купить пространство нужное для ихъ поселенія, нежели нарушить законы естественной справедливости, какъ-то учинили Гишпанцы на островѣ Сендомингѣ и въ Мексикѣ, гдѣ они пріобрѣтали владѣніе одними убивствами и насиліемъ. Но похваляя поступокъ сихъ новыхъ Англичанъ противъ природныхъ Американцевъ, не могу умолчатъ о непростительномъ ихъ поведеніи противъ собственныхъ своихъ земляковъ. Сей народъ, составленной изъ бѣглецовъ, оставившихъ отечество по причинѣ гоненія отъ духовенства, не успѣлъ увидѣть себя спокойнымъ въ новыхъ селеніяхъ, какъ самъ заразился жаромъ мнимаго поревнованія, и превзошелъ въ ярости и тѣхъ самихъ, коихъ почиталъ причиною своего изгнанія. Онъ воздвигнулъ безчеловѣчное гоненіе на Квакеровъ? Анабабтистовъ и прочія секты, съ которыхъ мнѣніемъ не согласовался, и сдѣлался гонителемъ, когда самъ пересталъ терпѣть отъ гоненія.
   Онъ издалъ законы, касающіеся до Вѣры, которые выполняемы были съ большею строгостію, нежели тѣ, ради коихъ принужденъ былъ самъ выпили изъ отечества. Сей духъ Аглинской ревности простерся даже до самыхъ ворожей;-и вы не повѣрили бы крайностямъ, естьли бы не подтверждались оныя подлинными опредѣленіями самихъ селеній, которыя здѣсь явно всѣми читаются. Не давно попалась мнѣ въ руки книжка: Судъ, произведенной надъ Сусанною Мартиновою, уроженкою города Салема, обвиненною и уличенною въ волшебствѣ. Я выпишу одинъ только допросъ, изъ коего усмотрите вы, что больше находилось здраваго разсудка въ обвиняемой, нежели въ судьѣ.
   "Судья. Ворожея ли ты? Отвѣтчица., нѣтъ. Судья. Такъ изъясни мнѣ, по чему народъ на тебя жалуется? Отвѣтчица. Я ничего не знаю. Судья. Да отъ кудажь,, по твоему мнѣнію, таковыя жалобы происходятъ? Отвѣтчица. Я о томъ и головы, ломать не хочу. Судья. Не думаешь ли ты, что челобитчики обворожены? Отвѣтчица. Нѣтъ, я ничему тому не вѣрю. Судья. Но покрайней мѣрѣ скажи мнѣ, что ты о томъ думаешь? Отвѣтчица., не скажу; мысли мои до тѣхъ поръ мнѣ, принадлежатъ, покуда пребываютъ во мнѣ, но когда онѣ выдутъ наружу, тогда принадлежатъ другимъ. Повелитель ихъ..... Судья. Что ты разумѣешь чрезъ ихъ повелителя? Отвѣтчица. Естьли кто имѣетъ знакомство съ адомъ; вы должны меня разумѣть. Судья. Очень хорошо: но ты какое участіе имѣешь въ разсказываемомъ о томъ? Отвѣтчица. Ни малаго. Судья. Однако тебя обвиняютъ, будто бы ты являлась, а за таковыя злодѣянія другіе были осуждены. Отвѣтчица. Я не могу воспрепятствовать ни того, что говорятъ, ни того, что дѣлаютъ. Судья. Повелитель, о которомъ ты говоришь, безъ сомнѣнія есть также и твой, а инако, какъ бы могла ты людямъ являться? Отвѣтчица. Я ничего о томъ не знаю; тотъ, кто въ древности являлся подъ видомъ Самуила, можетъ быть нынѣ принялъ на себя совсѣмъ другое лице."
   Можно ли по таковымъ отвѣтамъ женщину почесть достойною мазни за колдовство? Однакожъ осуждена она на смерть. Наканунѣ совершенія казни подала она судьямъ своимъ челобитную, которую не устыдились они присоединить къ дѣлу, хотя она и покрываетъ ихъ стыдомъ. Челобитная толь коротка, и столь странна, что я включу ее здѣсь, надѣясь угодность вамъ тѣмъ сдѣлать.
   "Покорнѣйшая и нещастная ваша челобитчица, не имѣющая на совѣсти никакого злодѣянія; но видящая подлыя ухищренія своихъ доносителей, не можетъ судить въ худую сторону и о тѣхъ, которые, находятся въ томъ же случаѣ, отъ коего сама страждетъ. Богъ вѣдаетъ мою невинность: оная откроется въ страшный день предъ человѣки и ангелы. Я не прошу у васъ о жизни; но желаю и Богъ видитъ мои намѣренія, чтобъ положенъ былъ конецъ пролитія невинной крови, которою безъ сомнѣнія и впредь земля обагряться будетъ, естьли дѣла не примутъ другаго теченія. Хотя я и не сомнѣваюсь, что вы употребляете все стараніе для разысканія истинны; однако свидѣтельство собственныя моея совѣсти увѣряетъ меня, что вы находитесь въ наивеличайшемъ и жалостномъ заблужденіи. И такъ прошу васъ разсматривать подробнѣе тѣхъ нещастныхъ, которые по слабости своего ума признаются виноватыми. Вы увидите, что они обманываютъ васъ, обманывая самихъ себя; по крайней мѣрѣ увѣрена я, что откроется оное на томъ свѣтѣ, въ которой вы готовитесь меня отослать; и не сомнѣваюсь также, что рано или поздо, возпослѣдуетъ великая перемѣна въ нашихъ понятіяхъ. Обвиняютъ меня и другихъ, въ знакомствѣ съ нечистыми духами пагубы; мы не можемъ признаться въ злодѣяніи, въ которомъ невинны. Я знаю, что обвиняютъ меня несправедливо, а по тому заключаю, что не болѣе справедливости оказывается и другимъ. Я еще повторяю: Богъ, видящій сердца наши, вѣдущій помышленія наши, и предъ судъ котораго я имѣю предстать, -- Богъ мнѣ свидѣтель, что ничего не разумѣю, касающагося до волшебства. Какъ можно мнѣ солгать предъ нимъ, и предать душу самопроизвольно вѣчному наказанію?"
   "Писаніе столь убѣдительное и трогающее, прибавляетъ сочинитель повѣствованія, не произвело никакого дѣйствія въ судьяхъ. Обвиненная прощалась бодрственно съ своимъ мужемъ, съ дѣтьми, и съ пріятелями, и попустила вести себя на мѣсто казни съ такимъ величествомъ души, которое столько же произвело удивленія, сколько и сожалѣнія. Хотя страхъ въ заставлялъ обвиняемыхъ признаваться въ преступленіи, однако не было ни одного, которой бы послѣ не объявилъ, что сдѣлалъ оное не стерпя мученій, и которой бы умирая, не просилъ Бога, чтобы его кровь пала на его доносителей и судей.
   Не смотря на оное, какъ Судьи, такъ и донощики не менѣе остерилены на погибель невинныхъ. Младость лѣтъ, дряхлость старости, стыдливость пола, достоинство чиновъ, богатство, добродѣтель, словомъ: ничто не можетъ спасти отъ подозрѣнія въ колдовствѣ у народа зараженнаго суевѣріемъ. Нѣтъ пощады и десятилѣтнимъ младенцамъ; раздѣваютъ дѣвицъ, смотря съ безстыднымъ любопытствомъ по всему тѣлу признаковъ обвороженія; цынготныя пятна, остающіяся на тѣлѣ у стариковъ почитаются дьявольскими печатьми. Фанатизмъ, злость, мщеніе, избираютъ по своей волѣ свои жертвы. Нѣтъ повѣсти о духахъ и привидѣніяхъ, которая бы не была въ почтеніи у народа, и которая бы не пріумножала сихъ страшныхъ безчеловѣчіи. Темницы всегда наполнены, висѣлицы всегда поставлены, всѣ жители погружены въ безмолвномъ страхѣ. По недостатку свидѣтельствъ, принимаются за пытки, и палачи сами сказываютъ, въ чемъ хотятъ принудить силою признаться. Женщины исповѣдуютъ, что понесли плодъ отъ дьявола, и клеплютъ на себя многіе другіе столь же несообразные вздоры. Темницы ими наполняются, и нѣтъ дня въ которой бы не отправлялось казни. Совсѣмъ тѣмъ ярость доносителей ни мало не уменьшается; число ворожей часъ отъ часу умножается, а всего чуднѣе, что судьи, которые не пріемлютъ доносовъ, бываютъ подвержены тому и сами, и принуждены оставлять селенія, дабы спастись отъ народной ярости. Разумнѣйшіе изъ нихъ удаляются, оплакивая проклятую Землю, обагренную кровію; но остающіеся мыслятъ о могилѣ. Ожидаемо уже было всеобщее разрушеніе сихъ нещастныхъ селеній, какъ вдругъ и въ самое время наижесточайшей бури, волненія утихли и остановились. Гласъ здраваго разсудка принудилъ умолкнуть фанатизмъ: донощики приведены въ робость; сто пятдесятъ человѣкъ изъ темницъ выпущено; двѣсти взятыхъ подъ стражу освобождены; учрежденъ всеобщій постъ, всенародное моленіе для умилостивленія неба раздраженнаго толикими жертвоприношеніями. Омочаютъ слезами землю, коя была непорочна и чиста, прежде нежели осквернилась богослуженіемъ святотатственнымъ и человѣкоубивственнымъ. Но хотя уже въ жителяхъ сихъ селеній и вывелся духъ гоненія, и хотя не примѣчается остатковъ нетерпимости, но есть и теперь еще нѣкоторой родъ строгости, подобной прежнимъ безчеловѣчіямъ. Законы чрезмѣру строгіе и донынѣ существуютъ. Вы можете усмотрѣть оное изъ рѣчи, говоренной недавно въ судѣ одною дѣвушкою провинціи Коннектикутской, уличенною въ рожденіи незаконнаго плода. Она обольщена была, подъ клятвою обѣщаннаго брака, однимъ мущиною, которой послѣ того сдѣлался судьею и членомъ судной расправы. Первая погрѣшность послѣдуема была многими другими, которыя всегда наказывались денежною пѣнею, или тѣлесно. Наконецъ будучи позвана въ пятой разъ предъ судъ, гдѣ долженъ былъ засѣдать и ея любовникъ, говорила она слѣдующую рѣчь.
   "Господа! Я едва имѣю дневное пропитаніе, и не въ силахъ нанять стряпчаго; почему позвольте мнѣ самой за себя судъ говорить. Не льщусь я убѣдить васъ обратить законы въ мою пользу; а желаю только возбудить человѣколюбіе г. Губернатора, и исходатайствовать у него отмѣненіе пѣни, которую вы на меня наложите. Уже въ пятой разъ предстою я предъ вами, и всегда въ томъ же преступленіи. Два раза платила я пѣню, два раза была тѣлесно наказана по неимѣнію на оную денегъ; безъ сомнѣнія законъ меня осуждалъ на то, но не съ лишкомъ ли сей законъ строгъ? Я дала пяти младенцамъ бытіе, подвергая собственную мою жизнь опасности; я ихъ воспитала, какъ могла, трудами рукъ моихъ; и воспиталабъ ихъ конечно лучше, естьли бы не была осуждаема на платежъ денежныхъ пѣней. По крайней мѣрѣ никогда я не была въ тягость обществу. Можетъ быть и не надлежало бы въ сей новозаселяемой странѣ казаться въ вашихъ глазахъ столь великимъ преступленіемъ то, что даютъ новыхъ подданныхъ Королю, и новыхъ согражданъ государству. Не ввела я никого женатаго въ сіе распутство, не соблазняла я молодыхъ людей. Духовной чинъ имѣетъ право на меня жаловаться въ томъ, что плодородіе мое приносило ему прибыль отъ однихъ крестинъ, а не отъ бракосочетаній, но виновата ли я въ томъ? Я на ваше разсужденіе отдаюсь: вы конечно позволите мнѣ пользоваться простымъ разсудкомъ; ибо, надобно бы совсѣмъ онаго лишиться, чтобъ не предпочесть честнаго супружества моему бѣдному состоянію. Я всегда была готова, да и нынѣ не отрѣкаюсь, итти замужъ; я принесу своему мужу вмѣсто приданова склонность къ трудамъ, къ домоводству, и испытанное плодородіе. Пусть уличатъ меня, естьли я когда отказалась отъ позволеннаго замужства. Первой мущина, предложившій мнѣ свою руку, былъ принятъ отъ меня съ радостію; излишняя довѣренность на его чистосердечіе стоила мнѣ чести; я была неразумна, а онъ вѣроломенъ. Вы всѣ его знаете, господа, онъ нынѣ судья; я надѣялась, что придетъ онъ занять между вами мѣсто, и вспомоществовать мнѣ къ смягченію вашего правосудія. Естьлибъ онъ сдѣлалъ то, что сдѣлать былъ долженъ; то предала бы я забвенію вину его предо мною; теперь могуль я не роптать на правленіе, когда виновникъ и сообщникъ моихъ безпорядковъ, получаетъ чины въ то самое время, въ которое осуждаюсь я на пѣню и посрамленіе? Вы скажете, безъ сумнѣнія, что хотя бы я и оправдалась предъ вами, но всегда предъ Богомъ преступница. Но, господа! естьли поступила я противъ божескаго закона, то оставьте Ему и наказать меня, я уже и такъ предана проклятію; не довольно ли того? Я буду вѣчно мучиться, развѣ сего кажется вамъ мало?" Сія рѣчь смягчила судей, и они ее простили; а на другой день любовникъ женился на сей дѣвушкѣ, которая называлась Полли Бакеръ.
   Нѣтъ у Англичанъ въ Америкѣ селенія, которое бы могло сравниться съ Новою Англіею какъ числомъ людей, множествомъ торговыхъ городовъ, такъ и количествомъ фабрикъ. И самыя многонародныя и цвѣтущія Великобританскія провинціи ни въ чемъ ее ни мало не превосходятъ. Городъ Бостонъ, столица сей страны, лежитъ въ пріятномъ положеніи на полуостровѣ, по конецъ преизрядной гавани, могущей вмѣстить болѣе пяти сотъ кораблей.
   Входъ въ Бостонскую гавань защищается стремленіемъ волнъ, великимъ числомъ островокъ и каменьевъ не только на ровнѣ съ водою, но и выше оной находящихся; нѣтъ въ нее входа, кромѣ одного мѣста, да и сіе весьма узко, и защищается артиллеріею съ правильной крѣпостцы, хорошо построенной и снабдѣнной болѣе, нежели двумя стами пушками. Оныя такъ искусно расположены, что могутъ бить по кораблю спереди и сзади, прежде нежели оной приведется въ состояніе однажды выстрѣлить. Въ военное время пять сотъ человѣкъ увольняются отъ всѣхъ военныхъ обыкновенныхъ должностей, дабы быть только въ готовности для отправленія службы въ сей крѣпостцѣ; сверьхъ того въ двухъ миляхъ отъ города поставленъ высокой маякъ, котораго знаки усмотрѣть можно изъ крѣпости, а она повторяетъ ихъ по всему берегу. Въ нужномъ случаѣ и самой Бостонъ дѣлаетъ свои знаки, дабы извѣстить о опасности всѣ близь лежащія селенія. И такъ, изключая густые туманы, во время которыхъ непріятельскія корабли могутъ пройти между острововъ, нѣтъ способа имъ прокрасться такъ, чтобъ въ Бостонѣ не свѣдали о томъ занять и за шесть часовъ напередъ, и не пріуготовились бы къ ихъ принятію. Но положимъ что естьли бы и пробрались они мимо крѣпостцы безвредно, то нашли бы еще на Сѣверъ и на Югъ отъ города двѣ батареи, повелѣвающія всею гаванью и могущія удержать наивеличайшія силы.
   Въ концѣ залива находится плотина длиною около двухъ сотъ шаговъ, на которой построенъ рядъ магазейновъ, примыкающихся передомъ къ главной улицѣ такъ, что самые большіе корабли могутъ выгружать свои товары, безъ помощи шлюбокъ. Другой конецъ сей улицы идетъ до городовой ратуши, большому и хорошему зданію, въ которомъ соединены биржа, палата совѣта, палата общаго собранія и всѣ расправы.
   Городъ Бостонъ, будучи расположенъ около гавани на подобіе полумѣсяца, дѣлаетъ столь пріятной видъ; что я не могъ насытиться его зрѣніемъ. Въ немъ считается около четырехъ тысячъ домовъ и десяти церквей, коихъ имена означаютъ разныя секты, составляющія сіе селеніе; какъ-то Аглинская, французская, Анабабтистская, Квакерская и проч. Подлѣ биржи имѣется нѣсколько книжныхъ лавокъ, наполненныхъ книгами всякаго рода. Находится также въ Бостонѣ пять или шесть типографій, въ коихъ станы всегда заняты печатаніемъ; и два раза въ недѣлю издаются вѣдомости. Одинъ городъ заключаетъ въ себѣ болѣе двадцати тысячъ жителей.
   Чтобъ удобнѣе представить себѣ его богатство, должно припомнить, что въ 1749 году вышло изъ его гавани около шести сотъ кораблей, и что таковое же число въ оную вступило, не считая множества другихъ судовъ, опредѣленныхъ для рыбной ловли, и для ѣзды около береговъ. Бостонъ безъ прекословія имѣетъ болѣе торговъ, нежели которой нибудь изъ городовъ Аглинской Америки. Сверьхъ произрастеній, получаемыхъ отъ своей земли, Бостонскіе жители суть нѣкоторымъ образомъ маклеры всея Западныя Индіи, и даже нѣкоторыхъ частей Европы: въ семъ случаѣ можно ихъ почесть Голландцами Новаго Свѣта.
   Чудное смѣшеніе народовъ и вѣръ, населяющихъ сію столицу, не препятствуете обществу быть столь же пріятну, какъ и въ самыхъ лучшихъ городахъ Великобританіи. Большая часть купцовъ, побывавъ въ Европѣ, привозятъ оттуда моды и обычаи. Англичанинъ приѣзжающій изъ Лондона въ Бостонъ не примѣтитъ, что онъ перемѣнилъ жилище, а найдетъ тамъ тотъ же воздухъ, то же обращеніе, то же одѣяніе, ту же чистоту въ домовыхъ уборахъ, тотъ же вкусъ въ пищѣ.
   Сверьхъ сей столицы считаютъ въ заливѣ двѣнадцать или пятнадцать городовъ, довольно хорошихъ и независящихъ отъ Бостона. Я выше говорилъ о Родъ-Исландѣ, или Островѣ Родѣ, населенномъ, сказываютъ, особливою сектою, коея потомки по неимѣнію поповъ и наставленій, какъ-то утверждаютъ, сдѣлались столько же дики, какъ и самые Индѣйцы; однако умѣла она сохранить свои преимущества, которыя состоятъ въ томъ, что управляется сама собою, или по крайней мѣрѣ совѣтомъ, избраннымъ посреди себя безо всякой зависимости отъ короны, и назначенныхъ ею чиновниковъ. Издаетъ собственные свои законы съ однимъ только представленіемъ, чтобы учрежденія ея не были противны Аглинскимъ. Сіе преимущество привлекло туда такое множество жителей, что принуждены были переселиться на матерую землю, и тамъ построишь два города: Да Провидансъ (провидѣніе) и Варвикъ, которые, какъ говорятъ, тѣми же пользуются правами, что и островъ Родъ. Жителей оныхъ считаютъ не только богатыми и знатными, но и благополучными въ своемъ правленіи, хотя они и составляютъ секту безъ поповъ, и правленіе безъ судей. Вольность въ удовлетвореніи всѣхъ своихъ желаній не препятствуетъ добродѣтели имѣть свою силу; а сіе приписывается глубокому отъ нихъ почтенію къ священному писанію, которое читаютъ и толкуютъ по своей волѣ. Человѣколюбіе къ чужестраннымъ никогда въ нихъ не премѣнялось; всякой путешественникъ проѣзжающій изъ города, можетъ остановиться въ первомъ домѣ, быть въ ономъ съ таковою же вольностію, какъ на постояломъ дворѣ, будучи напередъ увѣренъ, что не примутъ его грубо.
   Товары Новой Англіи состоятъ по большей части въ мачтахъ, раинахъ для королевскихъ кораблей, въ смолѣ, дегтѣ, доскахъ, строевомъ лѣсѣ) во всякихъ съѣстныхъ припасахъ, какъ-то: говядинѣ, свининѣ, маслѣ коровьемъ, сырахъ, въ лошадяхъ, скотинѣ, Сорочинскомъ пшенѣ, яблокахъ, сидрѣ, во всякихъ овощахъ, въ пенькѣ и во льнѣ. Строющіеся тамъ корабли почитаются лучшими по своей добротѣ, и превосходятъ другіе, дѣлаемые въ прочихъ селеніяхъ. Самыя тѣ деревья, которыя ростушъ въ садахъ и огородахъ старой Англіи, принимаются и въ новой очень хорошо. Здѣсь немудрено видѣть частныхъ людей, достающихъ по сту бочекъ сидра въ годъ съ яблокъ, собираемыхъ въ своихъ садахъ. Плоды, остающіеся за росходомъ, отвозятся на Антильскіе острова, и составляютъ важной торгъ. Всѣ роды овощей ростутъ въ здѣшней сторонѣ, также и многія сѣмена, извѣстныя въ Европѣ. Впрочемъ нигдѣ не льзя найти столько различныхъ птицъ, ни въ такомъ великомъ количествѣ. Въ лѣсахъ окружающихъ селенія водятся медвѣди, волки, лисицы и прочіе звѣри, коихъ кожи также составляютъ часть торговли. По берегамъ производится рыская ловля, помощію которой ежегодно болѣе семидесяти тысячъ пудъ отборной трески вывозится въ Гишпанію, Италію и въ Средиземное море; полагая толикоежь число плохой рыбы для прокормленія невольниковъ. Рѣки изобилуютъ рыбою, а земля рудниками, изъ коихъ выплавляется лучшее желѣзо.
   Жители Новой Англіи имѣютъ учрежденной торгъ со всѣми другими селеніями, зависящими отъ Аглинской короны такъ, какъ и съ Ирландіею и Великобританіею. Подобнымъ образомъ торгуютъ они прямо съ Гишпаніею, Португаліею, Италіею и Мадерою. Въ мореплаваніи упражняется ихъ отъ пяти до шести тысячъ человѣкъ. Съ Антильскихъ острововъ привозятъ они по большей части сахаръ и хлопчатую бумагу; а за мѣхи, строевой лѣсъ, кожи и китовой жиръ посылаемые въ Англію, получаютъ вино, шелковые штофы, полотна, кружева, бумагу, домовыя снадобья, шляпы, чулки, башмаки и Индѣйскіе товары. Считаютъ, что расходится оныхъ больше, нежели на десять миліоновъ рублей. Производятъ они также съ французскими островами заповѣдной торгъ, отъ котораго получаютъ деньги, румъ, сахаръ, въ промѣнъ за лѣсъ, лошадей и съѣстные припасы. Вредъ, причиняемой таковымъ барышничествомъ Аглинскимъ Антильскимъ островамъ, принудилъ Аглинской парламентъ укротить оной наложеніемъ большихъ пошлинъ на произрастенія чужестранныхъ селеній. Сколь ни обширна торговля Англіи, но не могутъ наставиться изъ Европы на здѣшнихъ жителей штофовъ и другихъ нужныхъ выгодъ. Они сами работаютъ и дѣлаютъ столько сукна, холста и шляпъ, что имѣютъ, чѣмъ себя одѣть. Сукна ихъ толсты, но прочны по ихъ частотѣ. Не употребляютъ ни серебряныхъ, ни золотыхъ денегъ; платежи чинятся бумагою, и есть билеты или ассигнаціи не больше шести гривенъ.
   Вы видѣли, что первое заведеніе Англичанъ въ сей странѣ, составилось съ нѣкоторою независимостію, и безъ всякой другой связи съ короною, кромѣ наружнаго послушанія, состоящаго въ томъ, чтобъ призывать Великобританскихъ Королей за своихъ государей. Два учрежденія, присланныя отъ Двора, и принятыя съ почтеніемъ, потому что показались полезны, были основаніемъ правленія, которое, какъ я сказалъ, учинилось по томъ порядочнымъ. Совѣтъ, избираемой ежегодно общимъ собраніемъ главныхъ жителей, держится въ Бостонѣ около конца Маія. Члены чинятъ присягу въ вѣрности введенному нынѣ въ Англіи порядку, для наслѣдства престола; и ревность селенія столь велика къ Ганноверскому дому, что они тѣмъ хвастаютъ, что нѣтъ между ими ни одного послѣдователя Іакову. Всякой частной человѣкъ, имѣющій четыре шилинга дохода съ земли, или земли цѣною на двѣсти на сорокъ рублей, почитается за вольнаго гражданина, и учавствуетъ въ правѣ выбирать членовъ собранія.
   Нѣсколько мѣстъ, взятыхъ изъ книги законовъ, недавно напечатанныхъ, покажутъ вамъ разумъ сего страннаго селенія. Прелюбодѣйство доказанное, должно наказываться смертію; то же положено на богохульниковъ, колдуновъ и идолопоклонниковъ, на проклинающихъ или біющихъ своихъ родителей, на лжесвидѣтелей. Запрещено подъ денежнымъ штрафомъ играть въ кости, въ карты и въ деньги, работать по Воскресеньямъ, продавать дикимъ порохъ, свинецъ и крѣпкіе напитки, бить жену, и отъ нея быть биту. Изгнаніе опредѣлено за отреченіе отъ четвертой заповѣди, за некрещеніе дѣтей, за непризнаніе власти начальниковъ и пр. То же наказываніе установлено на Римскихъ поповъ, Іезуитовъ и Квакеровъ; а въ случаѣ ихъ возвращенія смерть. Изгоняемаго Квакера, должно прежде высѣчь и заклеймить буквою К. на лѣвомъ плечѣ. Бьются плетью пьяницы и солгавшіе во вредъ другимъ. Плеть или денежной штрафъ, по произволенію судьи, за пляску; штрафъ за божбу или проклинаніе. Всякой человѣкъ, не имѣющій должности или работы, осуждается прясть; отецъ побочнаго сына, обязанъ его содержать. Кто не причащался, Не принимается за члена церкви.
   На границѣ Новой Англіи лежитѣ Новой Іоркъ. Голландцы владѣли имъ подъ именемъ Новой Белгики. Они получили его отъ славнаго мореходца Гудсона, которой обрѣлъ его будучи въ ихъ службѣ. Іяковъ I требовалъ возвращенія Новаго Іорка, по тому что Гудсонъ былъ его подданной, и Англичане безъ труда оной отняли. Карлъ ІІ уступилъ его Герцогу Іорискому, коширой ошдилъ часть Лорду Іоанну Берклею и Георгію Картерету; почему провинція и раздѣлилась на Новой Іоркъ и Новой Жерсей, откуда Картеретъ былъ родомъ. Большая часть Голландцевъ; тамъ поселившихся, осталась послѣ завоеванія съ позволеніемъ управляться своими законами и слѣдовать своей вѣрѣ. Герцогъ Іоркской назначалъ своихъ Губернаторовъ, а Картеретъ своихъ и вскорѣ воспослѣдовало несогласіе между сими чиновниками. По томъ обѣ части присовокуплены къ коронѣ и составили одну провинцію, коей дѣла управляются Губернаторомъ, совѣтомъ и всеобщимъ собраніемъ.
   Торговля Новаго Іорка столь же велика и въ тѣхъ же отправляется мѣстахъ, что и Новей Англіи. Вывозятъ изъ него мѣха, бобровыя кожи, строевой лѣсъ, хлѣбъ, муку, соленое мясо, и всякой родъ рыбы. Найденъ въ немъ изобильной мѣдной рудникъ, изъ котораго весь почти металлъ перевезенъ въ Великобританію. Корабли, употребляемые для торговли сего селенія съ Англіею, ѣздятъ два раза въ годъ, и могутъ изъ каждаго но(хода возвратиться въ четыре мѣсяца. Вмѣсто денегъ употребляется бумага, какъ почти во всѣхъ Аглинскихъ селеніяхъ Сѣверной Америки.
   Главной городъ, теперь мною описуемой носитъ имя провинціи; во время Голландцевъ назывался онъ Новымъ Амстердамомъ; лежитъ же весьма выгодно для торговли на островѣ Манагаттанѣ, при устьѣ Гудсоновой рѣки, одной изъ наивеличайшихъ въ Америкѣ, и содержитъ близь полу торы тысячи домовъ, въ коихъ нѣтъ ни одного цѣною меньше пяти сотъ рублей; чего не можно по справедливости сказать о лучшемъ Аглинскомъ городѣ. Не видно въ немъ ни малѣйшаго признака бѣдности. Народныя зданія, и домы обывателей равно выгодны и прочны, и съ моря имѣютъ великолѣпной видъ. Есть въ немъ четыре церкви: одна для Англикановъ, а прочія три для Голландцовъ, французовъ и Лютеранокъ; ибо здѣсь, какъ въ Новой Англіи, отворены врата всѣмъ Христіанскимъ сектамъ. Жители суть смѣшанной народъ, но большая часть происходитъ отъ первыхъ Голландцовъ. Аглинской языкъ сдѣлался ихъ природнымъ, и они почти не ходятъ въ другія церкви кромѣ Аглинской, особливо тѣ, кои ищутъ должностей въ городскомъ правленіи. Квакеры имѣютъ свое сборное мѣсто, Анабабтисты свое; а Жиды, коихъ число весьма велико, Синагогу.
   Прочія народныя зданія суть: ратуша, домъ наказанія и биржа. Въ первой находится зала для собраній, другая для совѣта, третія для библіотеки, состоящей изъ тысячи томовъ, отказанныхъ однимъ духовнымъ человѣкомъ для употребленія духовенству и жителямъ. Большая часть изъ нихъ говоритъ о богословскихъ вещахъ; немалое прилагается стараніе умножить оныхъ число. На биржѣ есть зала для народныхъ концертовъ, баловъ и другихъ увеселеній. Главною защитою городу служитъ крѣпостца Св. Георгія, съ двумя на морѣ батареями, состоящая въ добромъ порядкѣ, и стрегомая двумя ротами войска.
   Городъ раздѣленъ на семь частей, и управляется бурмистромъ, ассессоромъ, семью присяжными, и толикимъ же числомъ совѣтниковъ. Бурмистръ ежегодно назначается отъ Губернатора; прочіе избираются мѣщанствомъ. Сей совѣтъ властенъ дѣлать учрежденія, какія заблагоразсудитъ; но оныя имѣютъ силу закона на одинъ только годъ, развѣ подтвердятся главнымъ начальникомъ, или общимъ совѣтомъ селенія. Сей послѣдній начальникъ, присылаемой отъ Короля, пользуется великою властію, а жалованья получаетъ, больше десяти тысячъ рублей. Совѣтъ, когда бываетъ полонъ, состоитъ имъ двѣнадцати членовъ, избираемыхъ Дворомъ, и чинитъ ту же самую присягу, какъ и входящіе Въ Королевской Совѣтъ Въ Англіи. Въ силу ихъ патентовъ, Губернаторъ обязанъ опрашивать у нихъ мнѣнія, и безъ ихъ согласія не можетъ подписать никакого акта. Они пользуются тою же законодательною властію. Какъ Перы въ Парламентѣ. Созываетъ ихъ Губернаторъ, и присутствуетъ въ ихъ собраніяхъ, кои могутъ держаться и безъ его согласія. Садятся они Но старшинству своего вступленія, и старшій занимаетъ мѣсто предсѣдателя. Дѣла разсматриваютъ со многими обрядами, и во многомъ подражаютъ Примѣру членовъ верхней камеры. Вообще мало разности между здѣшнимъ и Великобританскимъ правленіемъ; но интриги, происходящія между судьями, часто производятъ замѣшательства въ провинціи.
   На той же Гудсоновой рѣкѣ въ семи стахъ пятидесяти верстахъ отъ Новаго Іорка, лежитъ городъ Албанія, не столь знатной числомъ домовъ и жителей, какъ торговлею съ Французами и Ирокойцами, Сіи послѣдніе привозятъ туды мѣха, и мѣняютъ на сукна, ружья, топоры, ножи, котлы, порохъ, перецъ, кафтаны, рубашки и пр. Въ немъ обыкновенно начальникъ провинціи съ дикими вступаетъ въ переговоры.
   Считаютъ всѣхъ жителей сего селенія до ста тысячъ человѣкъ, хотя оно и пространнѣе Новой Англіи. Разныя причины препятствовали размноженію народа: частые набѣги отъ Французовъ и Индѣйцевъ принудили многія семьи оттуда выбраться. Повелѣніе, данное отъ Великой Британіи, отсылать туда злодѣевъ, помѣшало селиться честнымъ людямъ. Безчеловѣчіе и фанатизмъ нѣкоторыхъ Губернаторовъ, такожь немалой вредъ нанесли селенію. Наибольшіе употребляется тамъ Аглинской языкъ, но оной такъ испортился чрезъ смѣшеніе съ Голландскимъ, что во многихъ округахъ трудно найти человѣка, которой бы чисто говорилъ по Аглински, и могъ служить присяжнымъ въ расправахъ.
   Жители не меньше такожь разнятся обычаями, какъ и языкомъ. Происходящіе изъ Ацгліи, сохранили тамошніе обычаи, Голландцы слѣдуютъ многимъ привезеннымъ въ Америку ихъ предками. Въ купцахъ выхваляютъ твердость слова, и добрую вѣру въ торгахъ. Меньше примѣчается между ими здѣсь неравности, нежели въ Бостонѣ; кто честенъ и трудолюбивъ, тотъ вѣрно будетъ богатъ.
   Голландцы, первые основатели селенія, ввели порядокъ и бережливость, отличающую ихъ народъ. Какъ всегда они составляли большее число жителей, то примѣръ ихъ добрыхъ нравовъ служилъ общимъ образцомъ для новыхъ переселенцовъ, пришедшихъ по завоеваніи. Нѣмцы, гонимые въ Америку изъ отечества своего, съ природы были пріуготовлены къ сей простотѣ И скромности; а Французы, кои не привыкли къ сухояденію, сообразовались, или по благоразумію, или по соревнованію, сему способу житья, меньше убыточному, нежели моды, роскошь и пышность. Сіе не препятствуетъ однако Новому Іорку быть такимъ городомъ, гдѣ общества многолюдны: сбираются по нѣскольку разъ въ недѣлѣ, дѣлаютъ концерты; но не знаютъ сей бѣшеной страсти къ игрѣ, столь овладѣвшей Европейскими женщинами. Американки наши отличаются чистотою и порядкомъ въ домахъ. Желательно, чтобъ онѣ имѣли больше склонности къ ученію,-ибо многія и читать не умѣютъ; но онѣ скромны, трезвы, милосерды, человѣколюбивы и жалостливы; что конечно замѣняетъ ученую остроту.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО XCVI.

Продолженіе Аглинскихъ Селеній.

   Пенсильванія наилучшее Аглинское въ Америкѣ селеніе, получила имя свое отъ Вилліамса Пена, столь же прославившагося привязанностію къ сектѣ Квакеровъ, коихъ объявилъ онъ себя начальникомъ, сколь и странностію сего заведенія. Онъ во уваженіе заслугъ своего отца и по милости при Дворѣ, получилъ въ наслѣдственное владѣніе превеликую, землю, гдѣ основалъ Филадельфію, коей Греческое имя значитъ Братскую любовь. Сей славный городъ, коего одно уже названіе призываетъ къ согласію, лежитъ при стеченіи двухъ рѣкъ, и представляетъ видъ продолговатаго четвероугольника, раздѣленнаго на восемь улицъ прямыхъ, въ равномъ разстояніи между собою сдѣланныхъ, и пересѣкаемыхъ другими шестнадцатью также прямыми улицами. Двѣ главныя имѣютъ по меньшей мѣрѣ сто футовъ въ ширину; и нѣтъ дома безъ сада и огорода. Магазейны велики, выгодны и многочисленны; берега широки, просторны, и такъ устроены, что корабли о пяти стахъ бочкахъ могутъ къ нимъ приставать. Городъ наполненъ богатыми купцами, и вы тому не удивитесь, когда узнаете о безконечной торговлѣ и прибыткахъ, получаемыхъ ими отъ Аглинскихъ, Французскихъ, Гишпанскихъ и Голландскихъ селеній, отъ Азорскихъ, Канарскихъ, Мадерскихъ острововъ, и отъ Англіи, Голландіи, Гишпаніи и Поршугалліи.
   Въ Филадельфіи считается двѣнадцать церквей, и Каждой народъ имѣетъ свою собственную. Когда открылась подписка для построенія Шведской, ГРадманъ, которой былъ тогда первымъ пасторомъ, подписался на такую сумму, коей не могъ заплатить въ свое время; но дабы не нарушить обѣщанія, обязался съ подрядчикомъ носить поденно известь до тѣхъ поръ, пока не заработаетъ всѣхъ денегъ.
   Сей городъ имѣетъ уже близь двухъ тысячъ домовъ, и около пятнадцати тысячъ жителей. Доброта его порта и воды споспѣшествовали размноженію жителей и торговлѣ; и по соединенію толикихъ выгодъ можно судить, что могущество его, возрастая ото дня въ день, возвыситъ его надъ всѣми городами.
   Что принадлежитъ др провинціи, въ коей онъ столицею, нѣтъ ей подобной въ Аглинской Америкѣ; отъ нѣсколькихъ лѣтъ перевезено людей гораздо больше въ Пенсильванію, нежели во всѣ прочія Британскія селенія. Едва началъ заводить селенія основатель ея, то множество Квакеровъ, гонимыхъ духовенствомъ за то, что не хотѣли давать въ Англіи десятины, прибѣгло искать тамъ убѣжища. Пенъ платилъ дорожныя ихъ издержки, и снабдилъ ихъ нужнымъ пропитаніемъ. Но всего болѣе учинила ему славы та привиллегія, коею объявилъ онъ ихъ вольными, и которая привлекла множество народа изо всѣхъ странъ и вѣръ, Англичанъ, Нѣмцовъ, Французовъ, Шведовъ, Гишпанцовъ, Датчанъ, Квакеровъ, Англикановъ, Католиковъ, Лютеранъ, Кальвинистовъ, Жидовъ, Гернгутовъ, Дункардовъ, Анабабтистовъ и проч. Различность народовъ, вѣръ, языковъ, столь же здѣсь удивительна, сколь согласіе, въ какомъ живутъ всѣ сіи люди: всѣ они имѣютъ свои особыя церкви и храмы; и не видно, чтобы Квакеры, будучи многочисленнѣе и сильнѣе въ качествѣ основателей или первыхъ членовъ селенія, употребляли во зло свою власть, и гнали прочія секты. Основаніемъ сему обществу служитъ терпимость. Кто признаваетъ Бога и не предпринимаетъ ничего противъ законовъ страны, тотъ участвуетъ въ правахъ гражданина. Кто вѣритъ во Іисуса Христа, участвуетъ во власти и не изключается ни изъ какихъ чиновъ и должностей.
   Между сими различными сектами примѣтилъ я особливо Думпларскую, основанную однимъ Нѣмцемъ, которой наскучивъ свѣтомъ, отщетился въ пріятное уединеніе за сто верстъ отъ Филадельфіи, и предался умозрѣнію. Любопытство привлекло къ нему многихъ изъ его земляковъ. Зрѣлище простой, благочестивой и спокойной его жизни, обязало ихъ при немъ остаться; и они сочинили всѣ вмѣстѣ усадьбу или, лучше сказать, племя, которое назвали Евфратомъ, подражая псалмопѣвшимъ на брегахъ сей рѣки Евреямъ. Городъ ихъ построенъ треугольникомъ въ одной прелестной долинѣ, между двумя плодоносными холмами, и окруженъ дорогами, усаженными тутовыми и грушевыми деревьями. Посреди его находится обширной садъ, коего плоды принадлежать всему обществу.
   Они имѣютъ немалое сходство съ нашими монахами, но воздержнѣе ихъ, трезвѣе, благочестивѣе и меньше корыстолюбивы. Крестятъ однихъ только возмужавшихъ; вѣрятъ вольному произволенію, раю и аду. Ученіе о первобытномъ грѣхѣ, относительно до дѣйствій его надъ Адамовымъ потомствомъ, кажется имъ несправедливо и безразсудно. Они такое отвращеніе имѣютъ къ тяжбамъ, что лучше попустятъ себя обмануть, обидѣть, прибить, нежели позвать человѣка въ судъ.
   "Они весьма тихи, сказывалъ мнѣ одинъ Нѣмецъ, обращавшійся между ими, услужливы, ласковы къ чужестраннымъ, наблюдаютъ должности гостепріимства, за за, конъ почитаютъ все давать и ничего не, брать. Словомъ они всѣ братья, между, коими царствуетъ равность, согласіе, любовь, содѣйствующія къ доставленію имъ общаго блаженства."
   Вилліамсъ Пенъ, поступилъ по правиламъ мудрой и тонкой политики, въ размноженіи своего селенія, привлекая изъ него людей изо всѣхъ народовъ, и позволяя свободно отправлять всѣ вѣры. Дабы не имѣть никогда войны съ дикими сосѣдами, купилъ у нихъ землю, гдѣ хотѣлъ основаться, и заключилъ съ ними трактаты, кои вѣрно были содержаны. Онъ владѣніе свое учинилъ законнымъ, сколь то отъ него зависѣло, и пріобрѣлъ ту славу, что далъ въ Америкѣ примѣръ правосудія и умѣренности, о коемъ Европейцы до того и не помышляли. По сей причинѣ особа его была любима, а начала его обожаемы. Американцы столь же много пріятствовали новому его селенію, сколь ненавидѣли прочія въ сосѣдствѣ у себя заведенныя безъ ихъ хотѣнія и полученія на то отъ нихъ права. Съ того часа между обоими народами утвердилась взаимная довѣренность, коей узы отъ часу больше стѣснялись наблюденіемъ даннаго слова. Удаленіе Квакеровъ отъ всякихъ распрей, и особливо отъ такихъ, кои произвесть могутъ войну, доставляетъ имъ постоянной миръ, коего дикіе никогда не ищутъ разорвать, чувствуя сверьхъ того, что Англичане ихъ сильнѣе, а Французы не столь близки, чтобъ могли подавать имъ помощь.
   Человѣколюбіе Пена, успокоеннаго съ стороны сихъ дикихъ, распространилось на всѣхъ тѣхъ, кои приходили населять его владѣніе, и основало законодательство на двухъ столпахъ благосостоянія государствъ и блаженства гражданъ, то есть, на собственности и вольности. Опасаясь, чтобъ не было преступленій, требующихъ наказанія, сочинилъ онъ учрежденія предупреждающія, или лучше сказать, отводящія источникъ всѣхъ пороковъ: бѣдность и праздность. Онъ поставилъ 1 е. "Что всякой робенокъ старѣе двѣнадцати лѣтъ, долженъ безъ изключенія учиться ремеслу или торгу, доставляющему пропитаніе неимущимъ, и пріуготовляющему способы на случай нещастій, могущихъ приключиться богатымъ. 2 е. Дабы не было людей, кои бы находили пользу продолжать тяжбы; было строго запрещено всѣмъ производящимъ суды, требовать и брать что либо за труды. Сверьхъ того, каждой округъ назначаетъ трехъ судей или мировщиковъ, кои обязаны стараться прекращать ссоры дружескія, прежде нежели дойдутъ оныя до, приказа правосудія."
   Особымъ учрежденіемъ постановлено, что законодательная власть должна пребывать въ Губернаторѣ и народномъ собраніи; учрежденіе весьма справедливое для общества людей, кои по любви къ миру, къ вольности и къ вѣрѣ, оставили свое отечество.
   Сіи и многія другія учрежденія были приняты двумя народными собраніями, созваннымы Пеномъ во время бытности его въ селеніи. Онъ препроводилъ въ немъ два года, дабы дать твердость своему дѣлу; но какъ по возвращеніи въ Европу, вольной его нравъ не позволилъ ему умѣрять словъ, впалъ онъ въ подозрѣніе. Обвинили его въ привязанности ко Іакову II, и отняли губернію. Дворъ воспользовался симъ случаемъ перемѣнить онаго учрежденіе; и сія провинція сдѣлана равною Прочимъ Аглинскимъ селеніямъ на твердой землѣ Америки.
   Вмѣсто приращенія имѣнію своему Пенсильванскимъ заведеніемъ, нещастной Вилліамсъ Пенъ нашелся отягченъ долгами. Потерявъ одну тяжбу, лишился онъ и вольности, и не могши удовлетворить требованію, умеръ въ тюрьмѣ въ 1718. Симъ образомъ окончилъ дѣла свои сей великій человѣкъ, давшій имя свое преобширной области, населившій оную помощію своего благоразумія, и способствовавшій добродѣтелію своею и щедростію ко учиненію ея вольною и щастливою. Сія республика, начавшаяся небольшимъ числомъ изгнанныхъ и неимущихъ, и учинившаяся чрезъ половину столѣтія многолюднымъ и цвѣтущимъ народомъ, превратила ужасную степь въ землю плодоносную, населила ее богатыми и изобильными городами, и посреди поколѣнія дикихъ, И закона незнающихъ людей, умѣла устоять едиными правилами умѣренности и правосудій. Пенъ оставилъ сына въ нѣжныхъ еще лѣтахъ, которой пріѣхалъ и вступилъ въ 1732 году во владѣніе обширнаго наслѣдства по отцѣ.
   Едва двадцатая часть сей пространной области обитаема; но вообще больше разработана, нежели прочія Аглинскія селенія въ Америкѣ. Пенъ при раздачѣ оставилъ для себя по четыре земли или деревни въ каждомъ графствѣ. Нижняя часть провинціи наиболѣе способна къ земледѣлію и торговлѣ; верхняя столь худо населена, что деревни не заслужили еще того, чтобъ имъ даны были имена. Главные города послѣ столицы суть: Бристоль и Невкастель; прочіе могутъ почесться за простыя усадьбы. Въ селеніи Считается уже больше двухъ сотъ тысячъ жителей. Пока Квакеры превосходили другихъ числомъ, сія область держалась безъ войска, посреди окружающихъ ее дикихъ народовъ. Они долго отрекались давать помощь на содержаніе солдатъ, на строеніе крѣпостей и пр. Но другіе поселившіеся по томъ Англичане, показали ммъ нужду имѣть всегда готовыя войски, для употребленія противъ нападеній морскихъ разбойниковъ, или противъ предпріятій другихъ непріязненныхъ народовъ. Квакеры весьма поздо и не прежде согласились на принятіе благоразуміемъ предписываемыхъ предосторожностей, какъ подвергнувшись уже превеликимъ опасностямъ.
   Они также за совѣсти противное дѣло Почитали имѣть невольниковъ, и находили сіе обыкновеніе противнымъ Христіанскому нравоученію. Многіе и понынѣ остались при таковомъ предразсужденіи; другіе даютъ свободу своимъ Неграмъ по нѣскольколѣтней службѣ. Когда Голландцы привезли оныхъ въ первой разъ въ Пенсильванію, дикіе приняли ихъ за злыхъ духовъ. Одинъ видъ чернаго человѣка прогонялъ сто Индѣйцовъ, но они привыкли къ сему цвѣту, и между ими теперь живутъ многіе Негры.
   Дабы дать вамъ понятіе о вольности и спокойствіи, коимъ каждой гражданинъ пользуется въ сей провинціи, разскажу я вамъ происшествіе, теперь мною слышанное. "Одна женщина немолодыхъ уже лѣтъ занемогла, и думала, что неминуемо умретъ. Зрѣніе младыхъ дѣтей, привело въ смущеніе послѣдніе часы ея жизни. Она велѣла позвать мужа, и открылась ему въ боязни, чтобы новая жена не поступила съ ними, сурово заклинала его жениться на толстой и здоровой Розинѣ, вѣрной работницѣ, которая служила имъ съ немалою привязанностію. Мужъ почелъ сперва рѣчь ея за дѣйствіе бреда; но жена принуждала его, въ томъ дать клятву. Не надѣясь совсѣмъ, однакожъ на оную, подозвала ихъ обоихъ къ постелѣ, и объявила Розинѣ, что выдаетъ ее тотчасъ за мужа, которой вскорѣ овдовѣетъ; увѣщевала любить его вѣрно, рачительно ходить за дѣтьми, и прилежно смотрѣть за домомъ, умирающая, сама ихъ соединила, выслушала ихъ клятвы, и принудила привести супружество, въ такое положеніе, чтобъ разорвать она, то было не можно. Послѣ сего выздоровѣла она; но мужъ, которому молодая жена, полюбилась, объявилъ прежней, что не хочетъ, оставить ее и что будучи ею же самою принужденъ на ней жениться, будетъ жить съ нею всю свою жизнь. Старая жена, не только не осердилась, но въ восхищеніе, пришла, обнимала мужа, и оказывала все, свое удовольствіе. Ни малѣйшая вражда не, поколебала мира и союза сихъ двойныхъ, супруговъ. Молодая жена имѣла многихъ дѣтей, за коими старая ходила, равно какъ, и за нею самою во время родинъ; сія же, съ своей стороны не переставала почитать ее какъ благодѣтельницу. Дни двусупружниковъ протекали спокойно, и никто имъ въ томъ не зазиралъ."
   Вольность, равно какъ и святость супружества, зависитъ отъ вступающихъ въ оное. Пенсильванцы берутъ судью или попа, больше для свидѣтельства, нежели для заключенія ихъ обязательства. Ежели воспротивятся оному родители, любовники уходятъ оба вмѣстѣ; но для избѣжанія нравныхъ поисковъ, должно жениху сѣсть на лошади за спиною невѣсты, и въ семъ положеніи обоимъ явиться къ судьѣ, которому дѣвица объявляетъ, что увезла мущину, и проситъ его обвѣнчать; что тотчасъ исполняется. По окончаніи обряда, новобрачные пользуются своими правами, и сродники не могутъ уже имъ препятствовать, ни безпокоить ихъ союза.
   Другое происшествіе покажетъ вамъ, какъ судятся здѣсь уголовныя дѣла. Нѣкая дѣвка, носящая во чревѣ плодъ своего невоздержанія, обвинила одного молодаго человѣка въ похищеніи у нея насильно чести, и просила, чтобъ онъ приневоленъ былъ на ней жениться. Свели ихъ на очную ставку; обвиняющая упорствовала въ своей жалобѣ, и клялась надъ библіею. Обвиняемой по совѣту стряпчаго, ничего не отвѣтствовалъ, смотрѣлъ на судей, и разѣвалъ ротъ, оказывая великое вниманіе, когда видѣлъ ихъ говорящимъ: они присудили заключишь его въ тюрьму, пока жалующаяся не будетъ удовольствована. Сержантъ судной приближась, кричалъ ему троекратно на ухо ихъ рѣшеніе. Тогда молодой человѣкъ началъ просить прощенія у судей, что не отвѣчалъ на ихъ вопросы, извиняясь, что оглохъ отъ ужаснаго крика, произведеннаго донощицею во время насильствія. Дѣвка Сіе слыша, отвѣчала ему съ жаромъ: "Какъ безстыдной обманщикъ, можешь ли ты лгать такимъ образомъ? Я, и слова не говорила, не закричала ни одноего раза, и не произнесла ни малой жалобы, во все оное время." Таковой отвѣтъ привелъ въ смѣхъ присутствующихъ, и молодой человѣкъ это всего былъ разрѣшенъ.
   Правосудіе на преступниковъ весьма строго, и хотя нѣтъ здѣсь палача, какъ въ Европѣ, но первой кто попадется, отправляетъ его должность за нѣсколько денегъ. Однажды вѣшали въ Пенсильваніи человѣка, но такъ долго мучили, что предстоящіе выговаривали палачу съ насмѣшкою. "Господа!, отвѣчалъ онъ имъ, ежели вы лучше меня умѣете вѣшать, ступайте; я вамъ уступ"ю мое мѣсто."
   Ходячія деньги здѣсь, какъ и въ прочихъ селеніяхъ, бумажныя. Каждой билетъ состоитъ изъ двухъ круглыхъ листовъ вмѣстѣ склеенныхъ, съ гербомъ Государя съ каждой стороны. Есть оныя всякой цѣны, и вся торговля производится помощію сихъ денегъ. Заведены конторы, въ которыя приносятъ изтертые и замаранные билеты, и другіе на мѣсто оныхъ получаютъ, удивленія достойна добрая вѣра въ сей части правленія, и причину оной утверждаютъ на правилахъ Квакеровъ, коимъ сперва поручено было учрежденіе расчета и дѣланіе денегъ. Вамъ извѣстно, что ко многимъ безразсуднымъ обрядамъ присовокупляютъ они точное наблюденіе естественнаго закона, простирай сію добродѣтель даже до суевѣрія. Извѣстно вамъ также, что всѣ выдуманныя въ Англіи притѣсненія для принужденія ихъ дѣлать предписанныя присяги, не могли ихъ къ тому приневолить. Парламентъ обязанъ былъ постановить, что простое слово Квакера будетъ имѣть силу настоящей присяги. Сія секта тѣмъ самымъ пользуется и въ селеніяхъ, гдѣ примѣръ ея справедливости перешелъ и къ другимъ жителямъ. Неслыханное дѣло, чтобъ монетные урядники когда либо не соотвѣтствовали народной довѣренности, а по сему за непростительной соблазнъ почитается возымѣть наималѣйшее подозрѣніе на ихъ добрую вѣру.
   Я не буду говорить объ Индѣйцахъ сей страны: они подобны прочимъ дикимъ, съ природы насмѣшники, и Квакеры часто подаютъ имъ поводъ къ шуткамъ. Одинъ изъ ихъ начальниковъ спрашивалъ у Англичанина, кто всѣхъ старѣе въ ихъ сектѣ? Англичанинъ не зная, что отвѣчать, назвалъ двухъ или трехъ; но дикой, качая головою и лукаво усмѣхаясь, сказалъ ему: "Ты не попалъ. Первой Квакеръ въ свѣтѣ былъ Мардохей, потому что не хотѣлъ снять шляпы предъ Аманомъ." Сіе доказываетъ, что здѣшніе дикіе не всѣ совсѣмъ невѣжи, а слѣдующее докажетъ вамъ, сколь жены ихъ мстительны. Одна думая, что мужъ ее не любитъ, по тому что застала его съ другою, приняла яду и умерла, дабы привесть мужа въ убытокъ, принудя его дарить сродниковъ ея въ утѣшеніе объ ея смерти.
   Между произрастеніями, кои почти тѣ же, что и въ другихъ селеніяхъ, сказываютъ объ одномъ деревѣ, называемомъ Сумахъ, котораго сокъ, да даже и тѣнь, производятъ вредныя слѣдствія. Увѣряютъ, что пухнутъ руки, когда до него дотронешься, что свербятъ вѣки, что глаза краснѣютъ и приходятъ въ жаръ, упоминаютъ также о дикой кошкѣ, которую французы называютъ чортовымъ робенкомъ; говорятъ, что когда за нею кто гонится, пускаетъ она на него шагахъ въ двѣнадцати урину, которая такъ ѣдка, что попавъ въ глаза, лишаетъ зрѣнія, и такъ вонюча, что захватываетъ духъ" Собаки, бѣгущія за симъ звѣремъ, трутъ носъ о землю, дабы отъ того предохранишься, или совсѣмъ отстаютъ отъ добычи.
   Разсказываютъ невѣроятныя вещи о змѣѣ съ звонками и о приписываемой ему многими силѣ очаровать людей, деревья и животныхъ. Ежели вѣрить симъ добрымъ Пенсильванцамъ, то не проходитъ іода, чтобъ не удавалось видѣть дѣйствія подобнаго очарованію. Одинъ сказываетъ, что мужикъ подошелъ съ вилами къ копнѣ сѣна, и колокольчатой змѣй сдѣлалъ его неподвижнымъ; что онъ никогда бы не сошелъ съ мѣста, ежелибъ его жена не убила змѣя, и не разорвала тѣмъ очарованія. Другой приводитъ во свидѣтельство вѣрнаго человѣка, которой прогуливаясь увидѣлъ змѣя подъ вишнею, взялъ палку и его ранилъ; змѣй бѣсясь укусилъ дерево, которое высохло нѣсколько дней спустя. Третій разсказываетъ, что деревенская баба, оставшись въ дому одна съ скворцемъ, котораго воспитывала, увидѣла, что птица начала биться, сильно кричать, и хвататься ногами за прутья, противясь привлеченію превеликаго змѣя, которой на нее уставилъ глаза, и и принуждалъ ее летѣть къ себѣ въ глотку. Она ударила змѣя по головѣ кнутовъ, и съ Скворца сняла очарованіе какъ рукою.
   Колокольчатой змѣй увидѣлъ на сучкѣ вѣкшу, легъ подъ деревомъ, и началъ на нее смотрѣть. Тогда вѣкша, не могши уже бѣжать, закричала жалостнымъ голосомъ, припадая на вѣтвь, по томъ на другую, послѣ на третью, и такъ отчасу ниже, до самой земли. Змѣй все лежалъ подъ деревомъ и не спустилъ глазъ съ добычи. Онъ такъ прилежно смотрѣлъ, что никакой шумъ не могъ ему помѣшать. Наконецъ вѣкша спустясь до послѣдней вѣтви, бросилась закричавъ въ отверзтую пасть змѣя.
   Сіи змѣи, о коихъ разсказываютъ столько басней, не бываютъ обыкновенно ни толще, ни длиннѣе простыхъ Европейскихъ змѣй, на плоской и широкой шеѣ, имѣютъ они маленькою головку. Цвѣты на кожѣ живы, но не ярки; блѣдно-желтой съ оттѣнями, можетъ почесться главнѣйшимъ между прочими. Но отмѣнность его состоитъ въ хвостѣ: оной покрытъ чешуею, нѣсколько плосковатъ, и прибавляется, сказываютъ, всякой годъ цѣлымъ рядомъ чешуи, такъ что по хвосту можно познать его лѣта, какъ лошадей узнаютъ по зубамъ. Кончится оной многими небольшими крѣпкими наростами, соединенными по два вмѣстѣ, и обтянутыми сухою и тонкою перепонкою, которая, когда животное движется, и оныя небольшіе наросты между собою ударяются, производитъ звукъ подобной звонкамъ или колокольчикамъ, и тѣмъ даетъ знать объ опасности. Ядъ его содержится въ деснахъ верхней челюсти, въ небольшихъ пузырькахъ столь тонкихъ и нѣжныхъ, что при малѣйшемъ усиленіи, которое дѣлаетъ для купанія, оныя лопаются, и въ язву впускаютъ ядъ, которой столь силенъ, что заражаетъ всю кровь, и причиняетъ смерть. Спасеніе отъ него есть корень нѣкоего произрастенія, которое по силѣ своей и названо травою колокольчатаго змѣя. Ростетъ она во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ сіе опасное животное попадается. Надобно его истолочь, или сжевать и приложить къ ранѣ. Помянутую траву легко узнать. Стебель ея круглой, не много потолще пера, поднимается въ верьхъ фута на три и на четыре, и кончится желтымъ цвѣткомъ, похожимъ величиною и видомъ на простую маточницу. Впрочемъ рѣдко сіе ядовитое пресмыкающееся нападаетъ на прохожихъ, естьли его не тронешь. Я видѣлъ одного у ногъ моихъ, которой кажется больше меня испужался, ибо я примѣтилъ его только тогда, какъ онъ отъ меня началъ удаляться. Но кто по нещастію ступитъ на него, тотъ въ минуту укушенъ бываетъ; а ежели имѣетъ змѣй время оправиться, то свивается въ кружекъ, головою въ середку, и бросается на непріятеля. Дикіе ѣдятъ его мясо, и находятъ вкуснымъ. Я слыхалъ и отъ Англичанъ отвѣдывавшихъ его, что оно не совсѣмъ непріятно; а по крайней мѣрѣ то вѣрно, что не вредитъ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО XCVII.

Конецъ Аглинскихъ (Селеній.

   Я приступаю къ другимъ Британическимъ селеніямъ въ Сѣверной Америкѣ. Виргинія названа симъ именемъ отъ королевы Елисаветы, или по тому, что она была дѣвица (Virgo) или что жила въ незамужствѣ; или короче по тому, что земля и жители соблюли кажется чистоту, непорочность и простоту свойственную первому времени послѣ сотворенія. Кавалеръ Ралеигъ былъ основателемъ сего селенія, а Иванъ Шмитъ главнымъ возобновителемъ. Я читалъ въ одномъ повѣствованіи, которое попалось мнѣ послучаю въ руки, страдное происшествіе, случившееся надъ симъ послѣднимъ съ дочерью одного изъ главныхъ дикихъ здѣшняго края. Вотъ какъ онъ самъ о томъ разсказываетъ.
   "Начальникъ одного Американскаго племени, называемой Пугатанъ, взялъ меня въ полонъ въ Виргиніи. Я получилъ отъ него опыты чрезвычайнаго снисхожденія. Наутакенъ сынъ его, и Покагонтаса дочь его, также оказывали великое обо мнѣ сожалѣніе. Хотя былъ я первой Христіанинъ, котораго видѣла вся семья, или по меньшей мѣрѣ первой попался я имъ въ руки; долженъ однакожъ отдать имъ ту справедливость, что, не смотря на ненависть и угрозы всего народа, они снабдили меня всѣмъ нужнымъ. Я былъ раскормленъ въ шесть недѣль, и вся усадьба думала меня пожрать, но какъ хотѣли отрубить мнѣ голову, Покагонтаса пришла и легла на плаху; отъ чего тотчасъ удержался приготовившійся меня умертвить. Она выпросила у отца, чтобъ я со всякою безопасностію отведенъ былъ въ Аглинское селеніе, въ коемъ нашелъ я только тридцать восемь земляковъ, изнуренныхъ болѣзнію, единыхъ тогда стражей обширныхъ областей въ Виргиніи. Столь то слабы были начала сего селенія."
   "Прибытіе мое не спасло бы его отъ паденія, ежели бы любезная Покагонтаса къ прежнему великодушію не присовокупила новаго, присылкою намъ пропитанія. Обязаны мы ей нашимъ животомъ. Не взирая на самой нѣжной возрастъ, и не уважая войны продолжаемой съ Индѣйцами, она къ и-амъ приходила, часто успокоивала наши ссоры, и всегда доставляла намъ нужные Припасы. Когда сіи варвары сбирались напасть на насъ невзначай, ни дремучіе лѣса, ни ночная темнота, ни холодное время, ни безпокойная дорога не препятствовали ей ко мнѣ приходить съ заплаканными глазами, и подавать извѣстія, кои спасали насъ отъ дикихъ, подвергая ее опасности погибнуть, ежелибъ они возымѣли на нее подозрѣніе. По томъ во время мира, продолжавшагося два или три года, сія великодушная пріятельница, ходила къ намъ въ селеніе съ такою же вольностію какъ и у своего отца сохранила заступленіемъ своимъ наше спокойствіе, и спасла селеніе отъ голода и конечнаго разоренія."
   "По отъѣздѣ моемъ, Агличане претерпѣли новыя нещастія; и въ продолженіе долгой и трудной съ Пугатаномъ войны, не слыхали ничего о его дочери. Приложа всѣ возможныя старанія, чтобъ ее найти, и узнавъ гдѣ она находится, изобрѣли они способъ ее похитить съ тѣмъ только намѣреніемъ, чтобъ употребить ее себѣ въ пользу, и принудить отца ея заключить твердой миръ. Гордой Индѣецъ такъ разгнѣванъ былъ сею обидою, что не взирая на горячность къ дочери, не могли его склонить ни на что, кромѣ того, что согласился онъ выдать ее за одного Аглинскаго дворянина. Сей знакъ уваженія, которой принятъ отъ онаго за знакъ искренности, рѣшилъ его обязаться трактатомъ."
   "Покагонтаса учинясь госпожею Ролфъ, крестилась въ семъ качествѣ и съ мужемъ ѣздила въ Лондонъ. Она была первая Индіанка въ селеніи принявшая Христіанской законъ; первая обучившаяся Аглинскому языку, первая имѣвшая законнаго робенка съ подданнымъ Аглинскаго Короля, первая пріѣхавшая въ столицу сего королевства. По прибытіи ея, продолжаетъ Шмитъ, тотчасъ я къ ней пошелъ. Какъ она ничего обо мнѣ не слыхала съ самаго времени моего отъѣзда, то и почитала меня умершимъ: да кажется и нарочно употребили сію хитрость, дабы принудить ее вытти за другова. Когда ей обо мнѣ сказали, она не хотѣла показаться, и такъ сердилась жестоко за обманъ, что стоило мнѣ великихъ прозьбъ для полученія позволенія съ нею увидѣться. Рѣшась наконецъ принять, выговаривала она мнѣ, что я забвеніемъ заплатилъ за ея благодѣянія."
   "Покагонтаса часто бывала при Дворѣ, гдѣ оказывали ей всякія отличности, а въ Домахъ принимали съ великимъ уваженіемъ. Она такое у всѣхъ заслужила почтеніе, что разсуждаемо было, не судить ли за то Г. Ролфа, что онъ употребилъ во зло ея неволю, и принудилъ за себя вытти."
   "Весьма вѣроятно, что ежели бы сія великодушная благодѣтельница Агличанъ возвратилась въ Виргинію, уговорила бы она отца быть благодарнымъ; но занемогши въ Гравендѣ, когда готовилась къ отъѣзду, умерла въ самыхъ непорочныхъ Христіанскихъ мысляхъ, оставя одного сына, коего потомство и по нынѣ занимаетъ знатныя мѣста въ селеніи."
   "Госпожа Ролфъ привезла съ собою въ Лондонъ одного дикаго знатной породы. Пугатанъ велѣлъ ему сочесть жителей въ Англіи. Какъ сіи Индѣйцы не имѣютъ никакихъ писанныхъ знаковъ, онъ приготовилъ палку на которой хотѣлъ дѣлать столько зарубокъ, сколько увидитъ Агличанъ. Но скоро уставъ отъ таковаго упражненія, бросилъ ее съ сердцовъ; и когда по возвращеніи пришло ему отдавать отчетъ въ порученномъ дѣлѣ, отвѣтствовалъ указывая на звѣзды на небѣ, на листья на деревьяхъ и на песокъ на берегу."
   Смерть Покагонтасы и ея отца ввергли Виргинію въ новыя замѣшательства. Сынъ, а по словамъ другихъ, братъ Пугатановъ, объявилъ себя непріятелемъ Англичанамъ, а они нашли способъ его схватишь, и смертію его возстановили спокойствіе.
   Чезпикской заливъ, надъ которымъ лежитъ сіе селеніе, идетъ внутрь области около трехъ сотъ верстъ. Сказываютъ, что собравъ всѣ Европейскіе корабли, можно умѣстить ихъ въ немъ на якорѣ. Когда сочинялся планъ Вилліамсбурга, столицы Виргинской, улицы такъ были расположены, что по мѣрѣ застроиванія домы представляли вензель короля Виліелма III; ибо при его царствованій основанъ сей городъ. Сей вензель была W. начальная буква имени сего государя. По таковому расположенію Вилліамсбургъ не можетъ никогда быть красивымъ городомъ. Есть въ немъ однако многія зданія, кои въ глазахъ жителей кажутся наипрекраснѣйшія въ Америкѣ: таковы суть, училище, ратуша, народная тюрьма, губернаторской домъ, церковь и арсеналъ. Какъ въ грунтѣ нѣтъ недостатка, и часто бываютъ подвержены свирѣпымъ вѣтрамъ; то не стараются умножить число этажей, а пекутся о большихъ горницахъ, гдѣ бы не жарко было лѣтомъ. Всѣ службы отдѣлены отъ дома. Табачные анбары при каждомъ домѣ, (ибо сей торгъ составляетъ все богатство селенія) строются деревянные со многими окнами, въ кои проходитъ воздухъ, а дождь попасть не можетъ.
   Расходъ на Табакъ обязалъ Виргинцовъ ходить за однимъ симъ произрастеніемъ: они пріуготовленіе его довели до такого совершенства, что продаваемой ими почитается за наилучшей въ свѣтѣ. Сія отрасль торговли обогащаетъ Аглинской народъ, принося ему ежегодно прибыли по два миліона рублей. Считаютъ, что Виргинія посылаетъ всякой годъ въ Европу больше ста тысячъ боченковъ сего товара. Англія оставляетъ половину онаго для своего расхода; и сія половина приноситъ, платя пошлину въ народную казну за ввозъ въ королевство, также около двухъ миліоновъ. Французы не подѣлились еще съ Агличанами тою выгодою, чтобъ самимъ собирать произрастеніе, учинившееся нужнымъ, и котораго у нихъ самихъ расходится такъ много; они больше всѣхъ Европейскихъ народовъ пособили привести Виргинію въ то цвѣтущее состояніе, въ коемъ мы ее нынѣ видимъ.
   Губернаторы сей провинціи не однократно покушались ободрить жителей къ дѣланію полотенъ, шерстяныхъ тканей, къ разведенію шелковыхъ червей, къ варенію соли и пр. но не смотря на всѣ старанія, не могли завести хорошихъ фабрикъ. Правда, что хожденіе за табакомъ имѣетъ ту выгоду, что нуженъ посредственный капиталъ для разведенія плантаціи, и что не много надобно для него людей. Виргинцы получаютъ изъ Англіи сукна для одежды, снадобьи для домовъ и деревенскихъ работъ, щепетинной товаръ, сѣдла, узды и пр. Хотя живутъ они посреди лѣсовъ, дѣланіе земли такъ ихъ занимаетъ, что они обязаны выписывать стулья, столы, шкапы, и всякую деревянную точеную посуду. Словомъ, въ Англіи нѣтъ фабрики, которая бы не посыла къ нимъ нѣсколько товара. Поистиннѣ имѣютъ они все существительно нужное, даже и со излишествомъ большую часть вещей, умножающихъ пріятности стола; но лишены совершенно прочихъ выгодъ жизни, и всего относящагося къ роскоши. Всѣхъ лучше живутъ купцы; но недостатокъ городовъ и народныхъ рынковъ производитъ немалыя неудобства въ отправленіи торга. Продавать они инако не могутъ, какъ въ долгъ, по тому что платятъ имъ табакомъ, и должно ждать, когда оной снимется. Разстояніе усадебъ чинитъ отдачи трудными. Сіи обстоятельства, останавливая обращеніе внутри, дѣйствуютъ и надъ внѣшнею. Корабль стоитъ обыкновенно три и четыре мѣсяца, а часто и долѣе, собирая грузъ, которой не задержалъ бы его двухъ недѣль, ежелибъ складывали табакъ въ. анбары въ назначенныхъ портахъ. Сія остановка удвояетъ цѣну провоза. Сверьхъ того мало такихъ жителей, которые бы были въ состояніи поставить одни полной грузъ; и обыкновенно они лучше любятъ отдавать свой. товаръ на разные корабли, не только для того, чтобъ не вдругъ всего лишиться въ случаѣ нещастія съ кораблемъ, но чтобъ также можно чаще, по ихъ обычаю, напиваться пуншомъ на корабляхъ, нагружаемыхъ ихъ товарами.
   Свойство правленія сей провинціи не столь благопріятствуетъ жителямъ, какъ въ селеніяхъ, ближе къ сѣверу лежащихъ. Комендантъ имѣетъ всю власть; по чему разпоряженія его могутъ быть и бываютъ иногда самопроизвольныя. Ему отдано право подтверждать и уничтожать законы, постановленные на всеобщемъ собраніи, продолжать и распускать сей родъ парламента, собирать государственной Совѣтъ и предсѣдать въ ономъ, избирать коммиссаровъ и судей для чиненія справедливости, жаловать въ Офицеры ниже Генералъ-поручика, коего чинъ самъ онъ имѣетъ, располагать войски для защиты, наконецъ ему же поручена и должность Вице-Адмирала.
   Прежде жилъ онъ въ Жамс-товнѣ, столицѣ Виргиніи; но худая вода и разпаденіе сего города, нынѣ состоящаго изъ весьма малаго числа домовъ, принудили его переселиться въ Вилліамсбургъ. Склонность жителей, любящихъ, какъ я сказалъ, держаться посреди своихъ плантацій, заставляетъ думать, что трудно ихъ собрать въ одно мѣсто. Въ Англіи сильно желали принудить ихъ жить въ городахъ, но законы въ семъ намѣреніи сдѣланные не имѣли успѣха; тогда выдумали строить крѣпостцы на всѣхъ рѣкахъ, гдѣ корабли обыкли торговать, и принуждать ихъ туда приставать, для принятія груза. Повелѣніе о томъ было дано, но осталось безъ исполненія, по тому что не дали денегъ. Ежелибъ сіе было учинено, то навѣрно жители нечувствительно бы соединились, и наконецъ построили города.
   Число людей, составляющихъ сіе селеніе простирается по меньшей мѣрѣ до ста сорока тысячь. Ежегодно привозятъ туда больше трехъ тысячь Негровъ, кои не только не убываютъ, но напротивъ размножаются; ибо работа умѣреннѣе, пища лучше, климатъ здоровѣе, нежели въ другихъ частяхъ Америки. Въ силу одного изъ первыхъ законовъ сей области, служащіе раздѣляются на вѣчныхъ и временныхъ слугъ. Негры и ихъ потомство полагаются въ первомъ родѣ, по той причинѣ, говорятъ Англичане, что отцы и матери, будучи куплены для рабства, природа, кажется, осудила и дѣтей на тотъ же самой жребій. Другіе служатъ извѣстное число лѣтъ въ силу договора съ хозяевами. Слуги и невольники обоего пола употребляются на однѣ работы; пашутъ землю, сѣютъ хлѣбъ, садятъ табакъ, а отличаются только одеждою и пищею; но работа тѣхъ и другихъ не тяжелѣ отправляемой хозяевами, кои сами занимаются наитруднѣйшими упражненіями земледѣлія. Должность невольника въ Виргиніи почти легче, нежели деревенское домостроительство въ Европѣ.
   Судебныя мѣста обязаны выслушивать жалобы слугъ, свободныхъ и невольниковъ, не требуя взятковъ; но естьли хозяинъ явится виноватъ, то платитъ протори и убытки. Всякой судья имѣетъ власть принимать жалобы, и долженъ отвращать зло до первыхъ засѣданій провинціальнаго приказа, въ коемъ дѣла сего рода рѣшительно кончатся. Хозяева наказуются отъ сего приказа, ежели не даютъ слугамъ здоровой пищи, хорошей одежды, и выгоднаго жилища, и принуждены являться по первой жалобѣ отъ слуги, которой освобождается отъ службы до рѣшенія дѣла. Ежели же побьютъ ихъ, когда они больны, или не въ состояніи работать, то духовные начальники прихода переносятъ слугъ въ другой домъ, и. кормятъ ихъ на счетъ хозяйской до окончанія ихъ обязательства. Каждой свободной слуга получаетъ въ платежъ при изтеченіи срока пятнадцать мѣръ хлѣба и два кафтана. Тогда пользуется онъ уже всѣми правами области, и можетъ, взявъ нѣкоторую часть земли, на себя работать.
   Первые жители Виргиніи прибыли туда безъ женъ, и не смѣя брать Индіянокъ, дабы не подвергнуть дни свои опасностямъ, льстились, что изобиліе, въ которомъ начали жить, польститъ не имущихъ Англичанокъ пріѣхать для раздѣленія съ ними пріятности ихъ состоянія Не хотѣли однако они принимать такихъ, которыя не имѣли свидѣтельства о хорошемъ поведеніи; добродѣтельнымъ не было нужды въ другомъ приданомъ; покупали ихъ у тѣхъ, кто ихъ привезъ, и сей родъ товара не меньше въ купцахъ производилъ жара, какъ въ молодыхъ дѣвкахъ охоты найти себѣ пропитаніе.
   Когда уже перестали сумнѣваться о выгодахъ климата и о плодоносіи земли, переѣхали туда цѣлыми домами знатныя фамиліи, какъ для умноженія имѣнія, такъ для свободнаго отправленія вѣры и сохраненія вольности. Пятнадцать лѣтъ спустя по уничтоженіи Нантскаго указа, искали тамъ убѣжища французы, привязанные къ Протестантской вѣрѣ. Вильгелмъ III, Аглмиской Король, послалъ ихъ туда семь или восемь Сотъ человѣкъ, и роздалъ имъ плодородныя земли. Они составили французской городъ, умножившійся по томъ другими ихъ земляками, ищущими убѣжища. Городъ пришелъ въ цвѣтущее состояніе, такъ что нынѣ почитается за наищастливѣйшій во всемъ селеніи.
   Каждой приходъ въ Виргиніи имѣетъ свою церковь; доходъ поповъ состоитъ только въ табакѣ. Оной положенъ во сто шестьдесятъ квинталовъ, (около 400 пудовъ) не считая случайнаго, какъ за свадьбы, похороны, и особливо за проповѣди, всегда сказываемыя при погребеніяхъ. Положено попу за всякую таковую проповѣдь по четыре ста фунтовъ табаку; за свадьбу по пятидесяти и пр. Приходскимъ попамъ не навѣкъ дается приходъ, какъ у насъ; но можно ихъ лишить онаго безъ всякаго суда; а держатъ ихъ погодно, или по нѣскольку лѣтъ, какъ они о томъ согласятся съ главными прихожанами.
   Виргийцы платятъ поголовной окладъ, изъ котораго однѣ бѣлыя женщины освобождены: оной состоитъ въ извѣстномъ количествѣ табаку, отдаваемаго ежегодно во время собиранія онаго. Каждой хозяинъ обясанъ подъ штрафомъ представить вѣрной реэстръ людей, составляющихъ его домъ: и сія подать употребляется для разныхъ народныхъ расходовъ.
   Войско селенія состоитъ въ нѣкоторомъ числѣ набранныхъ жителей, подъ именемъ конной и пехотной милиціи или земскаго войска. Каждая провинція обязана собирать свое войско единожды въ годъ на смотръ, а роты учить по три и по четыре раза, каждую особо. Нѣтъ нужды въ другой военной силѣ въ таковой землѣ, гдѣ жители пользуются совершеннымъ покоемъ, и столь же мало боятся Индѣйцовъ, сколь и нападенія отъ чужестранныхъ. По сей причинѣ не имѣютъ они крѣпостей; а находящіяся въ столицѣ шесть небольшихъ пушекъ служатъ только для праздниковъ.
   Примѣчается, что сія область лежитъ подъ одною широтою съ обѣтованною землею, и что обѣ онѣ великое между собою имѣютъ сходство. Обѣ распространяются по преобширному заливу, чинящему ихъ способными къ торговлѣ, и обѣ чрезвычайно плодоносны: по Виргинцы мало пользуются сею послѣднею выгодою. Они получаютъ изъ Англіи, какъ я уже сказалъ, все нужное для одѣжды, хотя и нѣтъ въ свѣтѣ мѣста, гдѣ бы ленъ, пенька и шерсть была лучше. Тутовыя деревья росту тѣ сами собою, и шелковые черви плодятся удачнѣе, нежели въ другихъ краяхъ; но сего никто примѣтить не хочетъ. Наконецъ все, что можешь быть предметомъ торговли, выключая табакъ, здѣсь, пренебрежено. Увѣряютъ, что можно бы Имѣть превосходное вино, ибо виноградъ ростетъ чрезвычайно крупенъ. Говоря о произрастеніяхъ, свойственныхъ сему селенію, утверждаютъ, что въ Окружностяхъ Жамс-товна родятся особливые яблоки, производящіе, когда ѣдятъ ихъ вареные, странныя дѣйствія; вотъ что мнѣ разсказывалъ объ нихъ человѣкъ надежной.
   "Нѣсколько Англичанъ, наѣвшись оныхъ, сходили съ ума чрезъ многіе дни. Одинъ дулъ перья на воздухъ, а другой бросалъ вверьхъ солому, третій жался въ углу и, передразнивалъ обезьяну, четвертой обнималъ кого ни встрѣчалъ, и смѣялся всякому въ глаза, кривляясь разнымъ образомъ. Принуждены были запереть ихъ на все время сумасшествія, продолжавшагося одиннадцать дней, въ которые не переставали они валяться въ своемъ дермѣ. Разсудокъ возвратился; но они ничего не помнили о произходившемъ."
   Тотъ же самой человѣкъ разсказывалъ мнѣ объ одномъ цвѣткѣ, еще больше чрезвычайномъ, которой самъ онъ видѣлъ, и описалъ слѣдующимъ образомъ. "Величиною онъ съ тюльпанъ, и походитъ на него стеблемъ, цвѣта тѣлеснаго, покрытъ пухомъ на одномъ концѣ, а на другомъ гладокъ. Видъ его представляетъ дѣтородные мужскіе и женскіе члены, вмѣстѣ соединенные. Нашедъ сію рѣдкость, говорилъ онъ мнѣ, позвалъ я одного моего пріятеля смотрѣть ее, сказавъ, что онъ въ жизни не видывалъ, ничего подобнаго. Я сорвалъ цвѣтокъ и ему отдалъ. Онъ былъ человѣкъ весьма важной, и устыдясь сей игры природы, бросилъ его съ негодованіемъ, такъ что я не могъ принудить его взять опять въ руки для разсмотрѣнія."
   Въ числѣ чрезвычайностей Виргинскихъ есть одна, о которой нигдѣ я не слыхивалъ, то есть, рѣдкое животное, называемое Опоссумъ, величиною съ кошку. Сверьхъ брюха, свойственнаго прочимъ звѣрямъ, имѣетъ онъ другое ниже перваго, открытое между заднихъ ногъ. Въ семъ мѣшкѣ есть нѣсколько титекъ, на коихъ родятся дѣти, когда матка очреватѣетъ, и до тѣхъ поръ висятъ, какъ плодъ на стеблѣ, пока не придутъ въ силу ходить. Тогда отрываются, выползаютъ изъ брюха, и прячутся въ него, ежели увидятъ опасность.
   Я положу также въ числѣ чудныхъ произведеній сего края дерево, коего плодъ приноситъ зеленой воскъ прекраснаго цвѣта: оной крѣпокъ и ломается, а будучи смѣшанъ съ саломъ, годится для дѣланія свѣчь; не мараетъ рукъ, не таетъ въ большіе жары, и испускаетъ пріятной запахъ. Варятъ сей плодъ въ водѣ, пока косточка, находящаяся въ срединѣ, не отстанетъ отъ воска.
   Хотя вообще природные Индѣйцы сей провинціи много походятъ на прочихъ дикихъ Сѣверной Америки, примѣчается однакожь нѣкоторая разность во нравахъ ихъ и обычаяхъ. Здѣсь начальники народа, обоего пола, никогда не кажутся безъ короны, шириною въ пять или въ шесть дюймовъ, сверьху открытой и сдѣланной изъ раковинъ, кои смѣшеніемъ и расположеніемъ цвѣтовъ составляютъ разныя изображенія. Женщины совсѣмъ не походятъ на женщинъ другихъ странъ, груди имѣютъ небольшія, круглыя и столь твердыя, что и въ старости оныя не висятъ. Впрочемъ разумны, всегда веселы, и усмѣшка ихъ такъ пріятна, что не устаютъ ее выхвалять.
   Начальники здѣсь, какъ небольшіе монархи, управляютъ многими слободами и въ каждой изъ нихъ держатъ вицероевъ, или намѣстниковъ своихъ, платящихъ имъ дань, и обязанныхъ ходить съ ними на войну. Они выбираютъ молодыхъ людей рослыхъ, отличившихся на охотѣ или въ дѣйствовали оружіемъ, и стараются къ себѣ ихъ привязать. Кто отречется отъ таковаго выбора, почитается бесчестнымъ, и не смѣетъ появиться на свою родину: прочихъ же тотчасъ запираютъ не позволяя имъ никакого сообщенія, и не давая другой пищи, кромѣ вывара изъ нѣкакихъ кореньевъ, имѣющихъ силу повреждать разумъ. Сіе питье и уединеніе, въ коемъ ихъ содержатъ, ввергаетъ ихъ въ нѣкоторое сумасшествіе, продолжающееся многіе дни. Тіорьма ихъ обнесена крѣпкимъ полисадникомъ, и походитъ на голову сахару, съ дирами для пропущенія воздуха; вы бы почли ее за клѣтку. Когда довольно уже ихъ попоили, уменьшаютъ количество питья, дабы постепенно приводить въ разумъ; но прежде совершеннаго выздоровленія водятъ ихъ по всѣмъ слободамъ, и ежели случится имъ оказать хотя малѣйшее воспоминовеніе о прошедшемъ, запираютъ ихъ снова, и поступаютъ уже такъ жестоко, что обыкновенно дѣло кончится ихъ смертію. Не вѣдаю, подлинное ли, или притворное бываетъ таковое забвеніе, но они кажутся, какъ бы ничего не знали. Цѣль столь насильственнаго испытанія есть та, чтобъ освободить юношество отъ худыхъ впечатлѣній дѣтскаго возраста, и чтобъ предразсужденія воспитанія и привычки не имѣли ни малѣйшаго участія въ разсужденіяхъ, чинимыхъ ими о всѣхъ житейскихъ вещахъ.
   Мариландская область, была встарину часть Виргиніи, отъ коей отдѣляется только рѣкою, и въ обыкновенномъ употребленіи часто принимается подъ тѣмъ же именемъ; однакожь нынѣ сіи двѣ земли составляютъ два различныя селенія, имѣющія каждое своего Губернатора. Маркландъ отдѣленъ отъ Виргиніи по прозьбѣ Лорда Балтимора. Сей господинъ, будучи Католикъ, оставилъ Англію и переѣхалъ въ Америку, Дабы въ свободѣ исповѣдывать свою вѣру. Онъ просилъ у Карла I области граничущія съ верхнею частію Чезпекскаго залива, гдѣ Англичане ни надъ чѣмъ еще не властвовали. Сей Государь отдалъ ему оную во владѣніе, назвавъ ее по имени Королевы Маріи Генріетты французской, своей супруги, которую горячо любилъ.
   Заведеніе сего селенія стоило Балтимору превеликихъ денегъ; началось оно двумя стами Римскихъ Католиковъ, по большей части изъ наилучшикъ Аглинскихъ домовъ. Воспитаніе имъ данное, вѣра, для которой оставляли отечество, богатство обѣщаемое предводителемъ, предупредили безпорядки, съ лишкомъ часто бывающіе въ раждающихся заведеніяхъ. Новое селеніе вскорѣ примѣтило, что дикіе сосѣди, будучи склонены тихостію и благодѣніями, споспѣшествовали приводить его въ совершенство. Съ таковою неожиданною помощію, щастливые онаго члены, соединяемые одинаковыми началами вѣры и управляемые Мудрыми совѣтами своего начальника, принялись единомысленно за полезныя работы. Зрѣлище мира и блаженства, коимъ наслаждались, привлекло къ нимъ множество людей гонимыхъ или за ихъ же самую, или за другія вѣры. Мариландскіе Католики, послуживъ сами жертвою нетерпимости вѣры, отворили путь духовной вольности всѣмъ сектамъ. Балтиморъ принималъ всякаго чужестранца, желающаго имѣть земли въ новомъ селеніи, и учредилъ правленіе свое подражая Аглинскому.
   Разумъ, столь согласный съ видами общества, не воспрепятствовалъ Кромвелю, по разрушеніи Монархіи, отнять у сего Лорда права и пожалованіе, изъ коихъ чинилъ онъ наилучшее употребленіе. Онъ возстановленъ былъ Карломъ II во владѣніе, коего лишился по приказу протектора; но вновь оспоривать оное начали при Королѣ Іяковѣ. Вильгельмъ III отнялъ у Балтимаровъ власть, но оставилъ имъ доходы. Съ того времени, какъ сей домъ началъ меньше прилѣпляться къ предразсужденіямъ вѣры, и вступилъ въ нѣдра Аглинской церкви, отданы ему всѣ его прежнія права.
   Сія вѣра, учинясь по томъ господствующею въ Мариландѣ, не только отняла у Католиковъ все участіе въ правленіи, права и свободности, которыми они пользовались; но ввела такожь уставъ уголовныхъ законовъ, постановленныхъ на нихъ въ Англіи, да и понынѣ выдумываетъ новыя для нихъ утѣсненія. Она бы далѣе еще простерла свои виды въ разсужденіи Католиковъ, естьли бъ Британское министерство по благоразумію своему и умѣренности, не положило предѣловъ сему ложному рвенію.
   Мариландъ климатомъ, землею, произрастеніями, торговлею, не разнствуетъ отъ Виргиніи: образъ жизни у обывателей тотъ же, и тѣ и другіе разсѣяны повсюду въ ихъ плантаціяхъ, и мало оказываютъ склонности соединиться въ городахъ. Отъ сего происходитъ, что въ обѣихъ провинціяхъ мало людей, вдающихся единственно въ торговлю, а еще меньше въ фабрики. Табакъ есть почти единое ихъ имѣніе, онъ у нихъ заступаетъ мѣсто съѣстныхъ припасовъ, тканей, денегъ. Не имѣютъ они недостатка въ Аглинской и Гишпанской монетѣ, но употребляютъ оныя только на мѣлкіе расходы; табакъ у нихъ во всемъ прочемъ есть залогъ всеобщей мѣны.
   Гишпанцы были первой народъ изъ нашей твердой земли, странствовавшій въ Георгій и Каролинѣ. Сіи двѣ области составляли часть такъ называемой Флориды; но какъ не представляли жадному ихъ зрѣнію золота, то они ихъ презрѣли. Адмиралъ Колиньи, будучи разумнѣе и искуснѣе, отворилъ тамъ источникъ трудолюбія Французскимъ Протестантамъ, которые не просили инаго у Неба, кромѣ земли, гдѣ бы могли приносить Богу молитвы на своемъ языкѣ. Онъ вооружилъ два корабля для осмотренія сего края; за оными послѣдовали другіе, привезшіе туда столько людей, что могли построить крѣпость, коей дали имя Карлъ, а всей области Каролины, въ честь, какъ говорятъ иные, тогдашнему французскому Королю Карлу IX; но гонящійся за ними фанатизмъ, опровергнулъ ихъ надежду чрезъ убіеніе сего праведнаго, человѣколюбиваго и просвѣщеннаго мужа; и мысли о заведеніи селенія исчезли вмѣстѣ съ тѣмъ, которой оное началъ.
   Болѣе ста лѣтъ сія область была пренебрегаема всѣми Европейскими народами. По непонятному своенравію оставили они плодоносную землю, и принялись за такую, которая меньше къ піому была способна, и лежала въ климатѣ не столь пріятномъ. Начала она населяться Европейцами, когда Карлъ II отдалъ ее въ собственное владѣніе восьми придворнымъ господамъ съ полною властію править ею по законодательной книгѣ, сочиненной славнымъ Локкомъ, столь извѣстнымъ по другимъ его трудамъ, философъ, другъ человѣковъ, не могъ лучше воспротивиться раздѣляющему ихъ фанатизму, какъ неограниченною волею всѣхъ вѣръ; но не отважась поражать явно предразсужденій своего времени, старался по меньшей мѣрѣ согласить ихъ съ началами, предписываемыми разумомъ и человѣколюбіемъ. Онъ думалъ, что Столь же немилосердо мучить дикихъ за ихъ невѣжество, какъ гнать Христіянъ, приходящихъ искать безопаснаго убѣжища для ихъ совѣсти; чего попы и государи не хотѣли имъ дать въ Европѣ. Онъ облекъ сіе, предохраняющее людей отъ искорененія начало, въ то только изъятіе, чтобъ всякой имѣющій больше семнадцати лѣтъ отъ роду, вписывалъ свое имя въ реэстръ какова ни есть исповѣданія.
   Гражданская вольность меньше была потворствуема Аглинскимъ философамъ. Можетъ быть избравшіе его для сочиненія плана законодательства, тѣснили въ видахъ его, или можетъ быть Локкъ, будучи больше метафизикъ, нежели политикъ, слѣдовалъ философіи по стезямъ Лейбница или Маллебранша. Сей человѣкъ, пресѣкшій путь толикимъ заблужденіямъ, въ теоріи своей о происхожденіи понятій, самъ слабыми и ненадежными шелъ шагами по пути правящихъ государствомъ мужей, уставъ Каролины, по странности неудобь понимаемой въ Англичанинѣ изъ философѣ, давалъ хозяевамъ, населившимъ оную, всѣ права монарха и все могущество законодателей. По начертаніи его, сіи хозяева и ихъ потомки распоряжали законами по своей волѣ, назначали чиновниковъ, раздавали мѣста и достоинства. Они раздѣлили дворянство натри степени, на Бароновъ, Графовъ и Герцоговъ, кои съ представляющими, города, должны были составлять, такъ названной ими парламентъ. Но Каролина испытала и послѣдовала жребію большей части Аглинскихъ селеній, то есть, что по различныхъ перемѣнахъ подверглась подъ безпосредственное владѣніе короны.
   Первые основатели начали свои заведенія между двумя судоходными рѣками, и построили столицу, назвавъ ее Карлс-товнъ. Портъ его былъ бы превосходной, ежелибъ песочная коса не препятствовала входить туда кораблямъ, имѣющимъ больше двухъ сотъ бочекъ грузу. Городъ укрѣпленъ порядочно искуствомъ и природою, улицы прямы, домы пространно и хорошо строены: считается ихъ до восьми сотъ; большая половина очень богаты, а какъ жители любятъ пышность и роскошь; то въ немъ изо всѣхъ городовъ Сѣверной Америки, находятся больше выгодъ, пріятностей и учтивства.
   Главныя произрастенія провинціи суть: пшено, медъ, смола разнаго рода, которымъ Англичане отправляютъ великой торгъ, и доставляютъ Великобританіи слишкомъ до полумиліона рублей прибыли. Для полученія смолы надрѣзываютъ пень дерева вдоль жолобками до самаго корня, и ставятъ сосуды, въ кои вбирается смола; но прежде обдерутъ кору со стороны солнца, дабы сокъ гонимой жаромъ стекалъ изобильнѣе. По томъ варятъ его въ большихъ котлахъ, гдѣ онъ перемѣняется въ смолу; прочіе роды смолы достаютъ обыкновеннымъ образомъ.
   Размноженіе рогатаго скота въ Каролинѣ можно почесть за чудо: житель, у котораго пятдесяшь лѣтъ назадъ, было три скотины, имѣетъ нынѣ больше тысячи. Днемъ пускаютъ ихъ пасшись по лѣсамъ, а вечеромъ загоняютъ въ усадьбы. Свиньи кормятся также на волѣ лучше всѣхъ другихъ, и плодятся чрезвычайно много; но овцы становятся хуже мясомъ и шерстью, по чему и рѣдки.
   Сказывали мнѣ за рѣдкость Сѣверной части сего селенія, что браки отправляются передъ судьями мира; попы въ оные не мѣшаются, при погребеніяхъ бываютъ также гражданскіе урядники.
   Ближе къ полудню лежавшее и новѣйшее Аглинское въ Америкѣ селеніе есть Георгія, которая почти при нашихъ глазахъ составилась, и не походитъ на прочія Британскія заведенія: она вся поручена прикащикамъ, живущимъ въ Лондонѣ, но содержащимъ жителей въ нѣкоторомъ рабствѣ; на родъ ни малѣйшей вольности не имѣетъ. Сіи комиссары или прикащики опредѣляютъ судей, кои смотрятъ въ провинціи за наблюденіемъ устройства, посылаютъ къ нимъ Наставленія, но коимъ они должны поступать. Георгія имѣетъ одну только канцеллярію, состоящую изъ небольшаго числа суда и отъ которыхъ зависитъ жизнь и имѣніе частныхъ людей, и ничего не ограничиваетъ ихъ власти.
   Сей образъ правленія совсѣмъ противенъ размноженію людей въ селеніи, которое ото дня въ день уменьшается. Основано оно было богатыми людьми съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ доставить бѣднымъ въ Великобританіи способъ къ прокормленію и къ учиненію себя полезными отечеству. Милосердіе одного частнаго человѣка пода, о поводъ къ сему предпріятію; онъ отказалъ нарочитую сумму для выкупленія одолжавшихъ, не имѣющихъ чѣмъ заплатить, и заключенныхъ въ тюрьмы отъ займодавцовъ. Капиталъ его умноженъ билъ другими; и съ позволенія государя часть употреблена на основаніе селенія, принявшаго имя короля, владѣвшаго тогда тремя королевствами. Парламентъ прибавилъ десять тысячь ливровъ стерлинговъ къ сей отказанной суммѣ богатаго и милосердаго гражданина. Добровольная подписка принесла еще больше денегъ; и въ самой первой годъ, отправилось Въ сію провинцію больше шести сотъ переселенцевъ. Они тамъ построили городъ на берегахъ рѣки Саваннахи, по имени коей и названо сіе слабое заведеніе, которое со временемъ можетъ учиниться столицею цвѣтущаго селенія.
   Протестанты изгнанные изъ владѣній Сальсбургскаго Епископа, пришли искать въ Георгіи мира и спокойствія. Ихъ примѣру послѣдовали другіе невластные и скитающіеся; и можно сказать, что сія страна сначала населилась одними только извергами; а по тому надлежитъ ли удивляться, что представляетъ она сборище невольниковъ? Сверьхъ того земля въ ней посредственна, приноситъ однакожъ пшено, смолу, ленъ, зеленой и обыкновенной воскъ и пеньку. Шелковичныхъ дереву ростетъ много; въ Англіи льстятся надеждою завести тамъ и червей. Посланы были туда два или три Піемонтца, для наученія жителей, какъ обходиться съ симъ полезнымъ насѣкомымъ: они предуспѣли доставать шелкъ совершенно хорошій, но такъ мало, что то не стоитъ вниманія. По сей причинѣ селеніе здѣшнее не столь много заботитъ Англичанъ по причинѣ ожиданія пользы отъ сего товара, какъ по тому, что почитаютъ они его рубежемъ, ограждающимъ съ стороны Юга владѣнія ихъ на матерой землѣ, отъ предпріятій французовъ и Гишпанцовъ.
   Хотя и не возможно, говорилъ мнѣ на сихъ дняхъ одинъ изъ ихъ политиковъ, опредѣлить границъ владѣніямъ нашимъ въ сей части Новаго Свѣта; но можно судить, что отъ мыса Камсо въ новой Шотландіи до рубежей Георгіи, сія пространная область занимаетъ въ длину больше двухъ тысячъ верстъ. Какіяжь представляетъ выгоды сія обширная страна положеніемъ своимъ на морскомъ берегу и подъ разными климатами! Мы почитаемъ ее, послѣ нашихъ шерстяныхъ фабрикъ, первымъ источникомъ почти дсѣхъ денегъ, получаемыхъ въ Англіи. Населены и обитаемы не одни берега, продолжалъ онъ, но и внутри вездѣ, верстъ на двѣсти отъ моря, земли жителями наполнены) повсюду видны города, селы, деревни, загородные домы; все разчищено, расработано, и приноситъ плоды. Смѣшеніе толикихъ и разныхъ народовъ, составляющихъ селеніе, не препятствуетъ имъ повиноваться одинаковымъ гражданскимъ законамъ. Что принадлежитъ до вѣры, всѣ извѣстныя секты въ Немъ терпимы, изключая однихъ Римскихъ Католиковъ, кои сами въ другихъ мѣстахъ не терпятъ иныхъ вѣръ."
   "Сей многочисленной народъ покоренъ своему государю, поколику его законы не бываютъ ему противны. Губернаторъ почитается здѣсь за гражданина, коему ввѣрена общая безопасность и благо народное. Мы сами кладемъ на себя подати для содержанія его и судей, и не знаемъ ни поголовныхъ, ни подушныхъ денегъ. Дабы удержаться въ таковомъ изключеніи отъ поборовъ, не терпимъ мы ни укрѣпленныхъ мѣстъ, ни войска въ гарнизонахъ, опасаясь, чтобы подъ предлогомъ нашего защищенія, не учинились они сѣтію на вольность нашу. Всѣ наши Провинціи могутъ почесться за родъ республики, которая, слѣдуя отъ части Великобританскимъ законамъ, отвергаетъ тѣ, кой Признаетъ вредными своимъ правамъ. Города, села, деревни суть наши крѣпости, а жители оныхъ защитники. Мы живемъ въ такомъ между собою Согласіи, что можно насъ взять за дѣтей одной семьи: большіе и богатые не отличаются отъ бѣдныхъ гордостію и роскошью; разность въ вѣрѣ и въотечествѣ не нарушаетъ ни міра между гражданами, ни спокойствія въ правленіи. Молодые люди женятся у насъ, коль скоро достигаютъ до мужескаго возраста, по тому что легко имъ достать, чѣмъ прокормиться. Земля столь пространна, столь плодородна, что есть гдѣ селиться новобрачнымъ. Вотъ, что я думаю, прибавилъ Аглинской политикъ, о сихъ селеніяхъ, и сумнѣваюсь, чтобъ ваши, (разумѣя Канаду) были въ таковомъ положеніи, и доставляли вамъ тѣ же выгоды."
   Я отвѣтствовалъ, что поистиннѣ они не въ столь цвѣтущемъ состояніи, но что нашъ образъ правленія не уступаетъ никакакому другому, и превосходитъ можетъ быть Аглинское Минестерство наше ввѣрило попеченіе объ ономъ торговому совѣту, коего единая цѣль есть соотвѣтствовать предмету его учрежденія. Помянутой совѣтъ составленъ изъ многихъ знатныхъ особъ, и двѣнадцати депутатовъ торговыхъ нашихъ городовъ, избранныхъ изъ самыхъ богатыхъ и знающихъ купцовъ, коимъ дается жалованье для пристойнаго ихъ содержанія въ Парижѣ. Сей Совѣтъ держится всякую недѣлю: депутаты предлагаютъ, что найдутъ нужнымъ для исправленія злоупотребленій, или для введенія новыхъ средствъ къ поправленію заведеній, коихъ правленіе поручено губернатору, интенданту и королевскому Совѣту. Власть перваго перевѣшивается съ стороны Двора, властію интенданта, которой смотритъ за всѣмъ касающемся до королевскихъ нравъ и сбора доходовъ; а съ стороны народа, совѣтомъ, которой долженъ препятствовать угнѣтенію его отъ одного, и грабленію отъ другаго; и всѣ они четверо зависятъ отъ министерства, рачительно надъ нимъ бдящаго. Чиновники въ портахъ обязаны подъ жестокимъ наказаніемъ, спрашивать всѣхъ корабельныхъ капитановъ пріѣзжающихъ изъ селеній, какъ ихъ тамъ приняли, учинена ли имъ справедливость, и сколько они заплатили пошлины? Допрашиваютъ также матросовъ и всѣхъ пріѣзжихъ, и сочинивъ писменную сказку, посылаютъ ее въ адмиральтейсгиво. Жалобы выслушиваются, но никто не осуждается по простому доносу; и не прежде отзываютъ и наказываютъ человѣка, имѣющаго должность, какъ по совершенномъ доказательствѣ о истиннѣ принесенной на него жалобы.
   Дабы не отяготить селенія, и воспрепятствовать губернатору заводишь происки и потворствовать сторонамъ, Дворъ даетъ ему отъ себя жалованье; дохода случайнаго никакого онъ не имѣетъ, и строго ему запрещено отправлять самому какой либо торгъ, имѣть плантаціи, брать что либо съ земель, лежащихъ въ его губерніи. Король также даетъ жалованье всѣмъ чиновникамъ военнымъ и гражданскимъ, содержаніе войскамъ, строитъ и починиваетъ укрѣпленія. Жители не подвержены никакимъ налогамъ; а ежели и берутся иногда оные въ чрезвычайныхъ случаяхъ, то бываютъ весьма умѣренны, равно какъ и пошлины съ товаровъ. Мы во всѣхъ нашихъ заведеніяхъ имѣемъ судей, опредѣленныхъ адмиральтействомъ, для рѣшенія тяжебъ, происходящихъ по поводу торговли. Прежде вступленія въ должность, испытываются они обо всемъ относящемся до торговыхъ законовъ.
   Сверьхъ сихъ предосторожностей, ничего не пренебрегается для населенія области: всякой корабль, отправляющійся изъ Франціи въ Америку, долженъ взять нѣсколькихъ служителей, обязующихся на извѣстное время. Избираются же люди здоровые и сильные отъ семнадцати до сорока лѣтъ. Правда, что жители лучше любятъ употреблять Негровъ, по тому что они послушливѣе и пріобыклѣе къ работѣ, меньше прихотливы въ пищѣ, и впрочемъ собственно имъ принадлежатъ". но сіе множество невольниковъ могли бы со временемъ вредить безопасности селенія; по чему принуждаютъ хозяевъ имѣть всегда нѣкоторое число бѣлыхъ служителей соразмѣрно съ числомъ черныхъ, учрежденъ комисаръ для назначенія имъ платы, и для наблюденія сего устава.
   Мы во Франціи почитаемъ человѣка ѣдущаго на поселеніе въ Америку за пропавшаго, которой подвергаетъ жизнь, опредѣляетъ себя въ ссылку и работаетъ для блага отечества; а по сей причинѣ и потворствуютъ ему много. Ежели бури, землетрясенія, непостоянство времени, причиняютъ ему какой вредъ, въ такомъ случаѣ не допускаютъ заимодавцовъ его притѣснять; освобождаютъ его отъ податей, и даже даютъ въ заемъ денегъ, дабы привести его въ состояніе исправить свои убытки. Даютъ также деньги бѣднымъ, но имѣющимъ охоту къ работѣ: ссужаютъ ихъ всѣми нужными орудіями, и они помалу за оное выплачиваютъ.
   Я надѣялся, Государыня моя, что близость Луизіаны доставитъ мнѣ удовольствіе увидѣться вскорѣ съ моими земляками; но отъѣздъ одного Аглинскаго корабля въ Ямайку и другія Аглинскія селенія на Антильскихъ островахъ, лишитъ меня еще на Нѣсколько времени удовольствія, коимъ я льстился. Шотландской дворянинъ Г. Шарлей, съ коимъ познакомился я въ Бостонѣ, Уговариваетъ меня съ собою ѣхать, и обѣщалъ привезти меня на томъ же кораблѣ въ Новой Орлеанъ. Онъ крайній другъ капитану, которой насъ только и ожидаетъ, чтобъ пуститься въ море {Всѣмъ извѣстно, что Аглинскія въ Америкѣ селенія отложились отъ Великобританіи, и усиливаются составить независимую республику; но никто предузнать не въ состояніи, чѣмъ ихъ война кончится, и въ какомъ они тогда положеніи останутся; а по тому и безполезно кажется увеличивать сію книгу исторіею всѣхъ Нынѣшнихъ тамъ произшествій, пока дѣло совершенно не рѣшится и не перемѣнитъ состоянія Американскихъ Аглинскихъ селеній, поставя ихъ на твердомъ и прочномъ основаніи.}.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО XCVIII.

Флорида.

   По нѣсколько дневномъ мореплаваніи, принесли насъ противные вѣтры на берега Флоридцу такъ названной Кастиланцами, приставшими Къ ней въ день вербнаго воскресенія. Подъ симъ именемъ разумѣлись также Луизіана, и Аглинскія селенія Сѣверной Америки. Нынѣ будучи она стѣснена, состоитъ въ одной только области, владѣемой Гишпанцами, но они скоро ея лишатся; ибо она пришла къ стати Англичанамъ, кои конечно не упустятъ пріобрѣсть ее войною, или мирнымъ трактатомъ. {Трактатомъ 1763 года Aлорида уступлена Англичанамъ, которые раздѣлили владѣнія свои на Мексиканскомъ заливѣ на Восточную и Западную Флориду, и на удобреніе ея парламентъ далъ въ 1769 году около полумиліона рублей.}
   Сія страна всегда была изобильнымъ источникомъ воображеній, достойныхъ быть въ романахъ. Разгласили объ ней удивительныя сказки, а особливо о ручьѣ младости, коего вода дѣлала молодыми піющихъ ее стариковъ. Кастиланцы такъ легковѣрны, что неудивительно было видѣть ихъ погруженными въ подобныхъ бредняхъ; но сколь ни велику предполагаютъ въ нихъ склонность къ чудесному, трудно понять, до какой степени набили они себѣ головы симъ сумазброднымъ мнѣніемъ. Иные отъ онаго и не исправились и хотя многіе лишились жизни въ исканіи источника младости, ибо неизвѣстно, куда они дѣвались; но выдумали въ оправданіе имъ, будто они для того не возвращаются, что нашли желаемое, и сами не хотятъ оставить сего мѣста утѣхъ.
   Никто не былъ больше обольщенъ таковыми пріятными грѣзами, какъ славной Понтій Леонскій (Ponce de Leon) нанотмѣнйѣйшій странствователь въ свое время. Боясь, что не станетъ ему жизни на завоеваніе третьяго свѣта, которой почиталъ онъ сберегаемымъ для его славы, вознамѣрился ѣхать возобновить дни свои къ сему чудесному источнику, отправился единственно для исканія сей мнимой рѣдкости, и былъ первой Европеецъ, приставшій въ Флоридѣ, ищущій повсюду славнаго источника, и отвѣдывающій всѣ попадающіяся ему воды,
   Обрѣтеніе Флориды, хотя только случайное, учинило безсмертнымъ сумазброда, которой наѣхалъ на ее, бѣгая за привидѣніемъ. Возратясь въ отечество, подверженъ онъ былъ насмѣшкамъ: всѣ находили, что онъ пріѣхалъ старѣе, нежели отправился; но онъ по крайней мѣрѣ могъ похвастать тою славою, что не учинилъ безчеловѣчіи, отличающихъ всѣ обрѣтенія, учиненныя его земляками.
   Послѣдователь его Васкецъ, заслужилъ проклятіе отъ Индѣйцевъ мучительнымъ поступкомъ, котораго и понынѣ народъ здѣшній не могъ предать забвенію. Имѣя нужду въ работникахъ для рудокопныхъ заводовъ, вознамѣрился онъ доставать ихъ силою, хитростію и обманомъ. Въ семъ видѣ вооружилъ два судна, и отправился изъ Мексики въ Флориду. Въ мѣстахъ, гдѣ присталъ, никогда еще не видывали кораблей; новость позорища привлекла дикихъ; тѣ, кои были изъ нихъ поотважнѣе, взошли на его суда. Васкецъ принялъ ихъ ласково, далъ имъ вина, и накормилъ. Индѣйцы столь были чувствительны къ таковому угощенію, что просили Гишпанцовъ посѣтишь ихъ хижины, и принесли имъ, что ни имѣли рѣдкаго въ своей землѣ. Вѣроломной Васкецъ нагрузилъ корабли всякими припасами, и дабы вселить еще больше довѣренности въ жителей, позвалъ всѣхъ на пиръ. Они пришли въ большемъ числѣ, нежели въ первой разъ. Приготовленъ былъ для нихъ великолѣпной столъ, при которомъ особливо вина не щадили. Подъ видомъ увеселенія подняты парусы, и корабли приведены въ состояніе къ плаванію. Флоридяне продолжали пить безъ мѣры, и лишились вдругъ и разума и вольности. Когда не имѣли уже ни силы, ни чувствія, Гишпанцы всѣхъ ихъ перековали, перетаскали внизъ, и снялись съ якоря; а въ дополненіе вѣроломства и безчеловѣчія, выстрѣлили изъ пушекъ по женамъ и дѣтямъ, ожидающимъ на берегу возвращенія отцовъ и мужей. Въ какомъ ужасѣ обрѣлись плѣнники, когда по прошествіи сна, первымъ предметомъ представились ихъ взору цепи, держащія ихъ во узахъ! Печаль, вопль и бѣснованіе были первымъ изъясненіемъ ихъ отчаянія. Многіе отрѣкались отъ всей пищи, и уморили себя гладомъ. Другіе погибли съ горести; большая часть потонула съ однимъ изъ двухъ кораблей, погибшимъ отъ бури нисколько дней спустя; а тѣ, коихъ Гишпанцы могли сберечь, ввергнуты въ подземные рудники, и осуждены на наигорчайшее рабство.
   Жестокосердый Васкецъ не долго наслаждался плодомъ своего звѣрства: золото, кое надѣялся найти во Флоридѣ, понудило его второе туда предпріять путешествіе; Дикіе его узнали, бросились на его войско, и разорвали по кускамъ двѣсти солдатъ, а прочихъ разогнали. Море поглотило часть его эскадры, а самъ онъ возвратился въ отечество, дабы жить въ нищетѣ, въ проклятіи у согражданъ, въ угрызеніи совѣстію и наконецъ въ ужаснѣйшемъ недостаткѣ.
   Славной Фернандъ Сото ѣздилъ нѣсколько разъ въ Флориду. Прибывъ къ берегамъ, высадилъ онъ часть своихъ людей къ десяти верстахъ отъ одной деревни, управляемой Касикомъ, или небольшимъ королькомъ сего края. Оныхъ встрѣтили Индѣйцы, но были прогнаны въ лѣсъ. Одинъ человѣкъ подошелъ къ Христіанамъ, котораго Гишпанецъ хотѣлъ проколоть копьемъ; но оной перекрестился, и закричалъ Кастиланскимъ языкомъ: "Я Христіанинъ и Гишпанецъ; пощадите меня; соберите моихъ разсѣянныхъ друзей, коимъ обязанъ я жизнію, и кои намѣреніе имѣютъ миролюбивое." Взяли его и отвели къ Генералу; сей пожелалъ знать его приключенія и случай, но какому находится землякъ его между Флоридянами.
   "Я происхожу, отвѣчалъ онъ, отъ од"ной нехудой фамиліи Севильской: слѣдуя по, стопамъ жребія Дона Васкеца, попался я, въ руки Индѣйцамъ съ другимъ Гишпанцомъ, "котораго они изрубили на части за то, что хотѣлъ обороняться. Я приведенъ къ Касику; онъ сперва повелѣлъ было меня повѣсить надъ огнемъ, дабы живаго изжарить: но по прозьбѣ дочери своей, даровалъ мнѣ жизнь, и поручилъ стеречь мертвыя тѣла при капищѣ отъ волковъ, шатающихся около труповъ. Я чуть не былъ вдругорядь осужденъ на смерть за то, что, волкъ утащилъ тѣло сына Касикова; но опять меня простили, по прозьбѣ моей благодѣтельницы, которая, приходя часто ко мнѣ ночью, сама видѣла, съ какою отвагою отбивалъ я волка. Въ самомъ дѣлѣ нашли его проколотаго моимъ копьемъ, а подлѣ и младенца ни мало неповрежденнаго."
   "Нѣсколько времени спустя Касикъ умеръ; я лишился милости и мѣста, и положено было принести меня на жертву демону. Но спасшая мою жизнь, увѣдомила меня объ опасности, и научила, какъ и куда уйти, выведя меня сама на дорогу. Я попался въ руки одному Индѣйскому начальнику, обѣщалъ ему служить вѣрно; а онъ въ награжденіе позволилъ мнѣ итти къ первымъ Христіанамъ, могущимъ появиться на берегу. Я уже и надежды къ тому лишился, препроводя у Флоридянъ двѣнадцать лѣтъ. Они поступали всегда со мною весьма человѣколюбиво, и начальникъ отправилъ меня со многими старшинами, на встрѣчу къ вамъ съ предложеніемъ мира."
   Сото принялъ ихъ благосклонно, велѣлъ увѣрить Касика въ благодарности своей за оказанное снисхожденіе къ его земляку, и отослалъ ихъ назадъ, свѣдавъ отъ нихъ, что въ полуторастѣ верстахъ отъ берега находятся мѣста изобильнѣе и богатѣе приморскихъ. Сказывали они объ одной области гдѣ владѣла прелестная женщина, старающаяся заслужить почтеніе отъ иностранныхъ и учинить своихъ подданныхъ благополучными. Не надобно было больше побужденія для воспаленія воображенія въ Гишранцѣ: Сото не отложилъ ни мало отправиться въ сію блаженную страну: онъ послалъ поздравить Государыню, которая взаимно къ нему прислала шесть подданныхъ. Губернаторъ принялъ ихъ сидя подъ балдахиномъ въ позолоченныхъ креслахъ, кои всегда съ собою возилъ для чрезвычайныхъ случаевъ, по обычаю пышнаго нрава Кастиланцовъ.
   Послы поклонились сперва солнцу, по томъ Соту, и спросили, съ миромъ ли онъ пріѣхалъ, или съ войною? Онѣ отвѣтствовалъ, что желаетъ только мира и припасовъ. "И такъ поздравляемъ тебя, сказали они; мы сами имѣемъ однѣ миролюбивыя мысли: но моровая язва насъ разорила, запасы стали рѣдки; однакожь донесемъ о прозьбѣ твоей нашей Государынѣ, которая за удовольствіе поставитъ тебя одолжить."
   Простясь съ Генераломъ, сѣли они въ свою лодку. Спустя нѣсколько часовъ пріѣхали другія два судна; въ одномъ находились тѣ же послы; въ другомъ великолѣпно украшенномъ сидѣла на двухъ подушкахъ сама Королева, съ другими шестью женщинами. Сото выступилъ на встрѣчу, чтобъ ее поздравить, а когда сѣли, она начала говорить слѣдующимъ образомъ: "Я сожалѣю, какъ для васъ, такъ и для людей вашихъ, что запасу у насъ мало; но имѣю я два амбара, хранимые для бѣдныхъ; одинъ изъ нихъ, отдамъ въ ваше распоряженіе, но прошу васъ, позволить мнѣ сберечь другой на нужду моего народа. Имѣю я двѣ тысячи мѣръ муки въ одномъ изъ моихъ городовъ; вы можете въ ономъ повелѣвать, и ежели вамъ угодно, то оставлю мой домъ и самую столицу, чтобы очистить мѣсто для житья Гишпанцамъ.
   Генералъ, будучи прельщенъ щедростію и красотою Государыни, отвѣчалъ, что не помышляетъ принуждать ее къ перемѣнѣ жилища, что часть города достаточна будетъ для него и для людей его; что никогда не забудетъ ея благосклонности, и что докажетъ ей оное тотчасъ, учиня такія распоряженія, чтобы ни она, ни подданные ея не имѣли причины жаловаться на него, или на его подчиненныхъ.
   Королева сняла тогда съ себя жемчужное ожерелье, и чрезъ переводчика отдала Кастиланскому Генералу, прося не принять во зло, что сама ему не подноситъ, опасаясь, чтобъ сей поступокъ не былъ погрѣшностію противъ стыдливости, свойственной ея полу. Сото всталъ, принялъ ожерелье, поцѣловалъ его, и снявъ съ руки своей прекрасной яхонтовой перстень, поднесъ Королевѣ, которая его приняла. Послѣ сихъ взаимныхъ даровъ, отъѣхала она, вселя въ Гишпанцовъ весьма хорошія о себѣ мысли. Переправясь на другой берегъ, прислала она лодки и плоты для перевезенія войска, которое было по томъ разставлено по городскимъ домамъ.
   По многимъ прилежнымъ извѣдываніямъ, Сото видя, что нѣтъ въ сей странѣ золота, рѣшился итти далѣе, и Королева прислала ему дикихъ въ проводники. Онъ странствовалъ четыре года по Флоридѣ, и умеръ на берегу Миссиссипи, не здѣлавъ даже и того, чтобъ гдѣ нибудь окорениться. МосКозо, преемникъ его, вывелъ въ Мексику Ненастные остатки его войска; и съ того времени не ѣздилъ ни одинъ Гишпанецъ въ сію прекрасную часть Америки, которая пребыла почти въ томъ же положеніи, въ какомъ находилась до перваго обрѣтенія Понтіемъ Леонскимъ.
   Сіе продолжалось еще двадцать лѣтъ до времени, когда Адмиралъ Колиньи принялъ Намѣреніе послать туда селеніе, составленное изъ людей, проповѣдующихъ одну съ нимъ вѣру. Карлъ IX далъ ему волю употреблять всю силу, коею пользовался онъ въ своемъ чинѣ; и Французы моглибъ имѣть успѣхъ, естьли бы бывъ меньше падки къ изысканію золотыхъ рудниковъ, коихъ совсѣмъ никогда тамъ не было, принялись употребить себѣ въ пользу сокровища природы въ сей плодоносной странѣ, питающей великое множество звѣрей, коихъ дорогіе мѣхи могли произвесть нарочитой и прибыльной торгъ.
   Сверьхъ желанія найти золото, которое всегда было первымъ побужденіемъ всѣхъ бродягъ, отправляющихся въ новой свѣтъ, кажется, что и другіе виды побудили французской дворъ послать селеніе въ Флориду. Протестанты чрезмѣрно размножились въ государствѣ, и могла настоять опасность отъ такихъ людей, кои по началамъ вѣры своей, казались склонными къ независимости. И такъ разсуждено за полезное отдалить сихъ домашнихъ непріятелей, и весьма было пріятно, когда они сами вздумали оставить отечество.
   Капитанъ Риботъ, человѣкъ искусной и ревностной Гугенотъ, бывъ избранъ въ начальники симъ переведенцамъ, отправился изъ Діеппа съ двумя кораблями, и прибывъ въ Флориду, поставилъ на одномъ песчаномъ бугрѣ небольшой каменной столбъ, вырѣзавъ на немъ гербъ Франціи, а землю взялъ во владѣніе на имя королевское. Продолжая по томъ путь, давалъ имена главныхъ французскихъ рѣкъ тѣмъ, на кои наѣзжалъ, и заложилъ на одномъ островѣ небольшую крѣпость, въ которой вскорѣ былъ въ состояніи помѣстить всѣхъ своихъ людей. Не могъ онъ избрать къ тому способнѣе сего мѣста; окружныя поля прекрасны, земля плодоносна, многія текущія по ней рѣки изобильны рыбою, а лѣса наполнены дичиною. Лавровыя и лентисковыя деревья испускаютъ благовонной запахъ; дикіе сего округа наибольше изъ всѣхъ Американцевъ склонны къ общежитію.
   Долго пребыли въ томъ заблужденіи, какъ вы то видѣли, что находятся здѣсь золотые, серебряные и мѣдные рудники, жемчугъ и драгоцѣнные каменья; но малое Количество золота и серебра, примѣченное къ рукахъ у дикихъ, привезено было Гишпанцами, претерпѣвшими въ великомъ числѣ Кораблекрушеніе при въѣздѣ въ Багамской каналъ, и вдоль береговъ Флориды. Корабли ихъ, нагруженные Американскими сокровищами, часто лежали разбитые на песочныхъ отмѣляхъ, коими здѣшніе кряжи наполнены, и жители не пренебрегали пользоваться ихъ нещастіемъ; да и примѣтно, что ближайшіе къ морю больше имѣли таковыхъ добычъ, Нежели отдаленные.
   Риботъ, доволенъ будучи своимъ заведеніемъ, возвратился въ Францію за новымъ наборомъ людей; но какъ оной оттуда не отправленъ, то вскорѣ малое его селеніе подверглось послѣдней крайности. Произшедшее при томъ случаѣ покажется вамъ столь чрезвычайно, что можно бы усумниться о его истиннѣ, ежелибъ дѣло не было всѣмъ извѣстно. Бошъ какъ оное разсказываютъ очевидные свидѣтели, а за ними и историки, повторившіе сіе странное и ужасное происшествіе. Я употреблю самыя ихъ слова.
   "Начальникъ представилъ съ жаромъ, чего имъ опасаться надлежало; было положено единогласно, не теряя ни одного дня, построить судно, и тотчасъ возвратиться въ Европу, но какъ исполнить таковое предпріятіе, не имѣя мастеровъ, парусовъ, и веревокъ? Нужда, при крайности отвращаетъ трудности. Каждой принялся за работу; люди, кои съ роду не умѣли взять, топора въ руки, сдѣлались плотниками, другіе кузнецами. Обыкновенной мохъ, и, нѣкоторой родъ онаго ростущій на деревьяхъ, служилъ вмѣсто пеньки для конопаченія судна. Всякъ отдавалъ свои рубашки и простыни для дѣланія изъ нихъ парусовъ. Канаты свили изъ коры деревьевъ, и въ короткое время корабль поспѣлъ и спущенъ на воду. Та же самая довѣренность, съ помощію которой предпринято строеніе безъ матеріаловъ и матросовъ, заставила пренебречь опасности мореплаванія, и недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ и въ матросахъ."
   "Мореходцы наши недалеко еще находились отъ береговъ, какъ застала ихъ тишина, въ продолженіе которой съѣли они и послѣднее взятое съ собою пропитаніе. Начали давать на день по двѣнадцати и по пятнадцати зеренъ пшена на человѣка: но и сіе не продолжилось. Принялись за башмаки, и съѣли все, что ни было на кораблѣ кожанаго. Прѣсная вода совсѣмъ изошла: нѣкоторые хотѣли утолить жажду морскою и померли. Съ другой стороны судно текло со всѣхъ сторонъ, а люди изнуренные голодомъ, не были въ силахъ качать насоса. Каждое обстоятельство представляло тогда новую причину къ отчаянію; и въ семъ ужасномъ положеніи одному изъ нихъ пришло на мысль сказать, что жизнь всѣмъ спасти можетъ тотъ, кто захочетъ пожертвовать своею. Сіе варварское предложеніе не только не было отринуто съ ужасомъ, но напротивъ того похвалено и хотѣли бросить жребій для избранія жертвы, какъ предсталъ одинъ салдатъ, называемой Лашо, и объявилъ, что онъ желаетъ прекратить свою жизнь для продолженія бытія другихъ. Подхватили его, и тотчасъ зарѣзали безъ малѣйшаго отъ него сопротивленія. Не пропала ни одна капля его крови; всѣ оной напились съ жадностію; при разрубленіи тѣла на куски, каждой хотѣлъ имѣть свою часть. За симъ послѣдовало бы ужаснѣйшее побоище, и не спросили бы согласія у жертвъ, естьли бы вскорѣ не увидѣли земли, и по томъ корабля, на нихъ идущаго.
   Тогда извѣстно учинилось, что гражданская война, съ большимъ прежняго жаромъ воспалившаяся во Франціи, воспрепятствовала Адмиралу Колиньи помышлять о Флоридѣ; но по заключеніи мира, намѣрялся онъ приложить всевозможное попеченіе о семъ заведеніи. Въ самомъ дѣлѣ, капитанъ Риботъ отправился туда съ большимъ еще прежняго числомъ людей. Сіи учинились жертвою Ненависти и высокомѣрія Кастиланцовъ. Они почитали себя едиными властителями сей земли, и не могли терпѣть, чтобъ Французы, да еще и Протестанты, тамъ селились. но какъ оба сіи государства были въ мирѣ, Риботъ положился на Гишпанскаго комменданта, давшаго ему слово ни въ чемъ его не безпокоить; сей послѣдній утверждаясь безъ сумнѣнія на томъ проклятомъ началѣ, что не должно держать даннаго еретикамъ слова, всѣхъ ихъ предалъ смерти. Иные были привязаны къ висѣлицѣ съ ерлыкомъ, что повѣшены не яко французы, но яко Кальвинисты, непріятели вѣры. Капитанъ Риботъ, не попавшійся въ число умерщвленныхъ, требовалъ говорить съ коммендантомъ, для узнанія причины поступка столь противнаго его обѣщаніямъ? Отвѣтствовано ему, что видѣть его не льзя; а минуту спустя пришелъ солдатъ къ французскому начальнику, и сказалъ: "Не требуете ли вы, чтобъ находящіеся подъ вашими повелѣніями вамъ повиновались? Конечно, отвѣчалъ Риботъ, видя, куда клонилась рѣчь. Такъ не почитайте за странное дѣло, говорилъ, солдатъ, что исполняю приказъ моего начальника." Произнеся слова, онъ ударилъ его кинжаломъ въ сердце. По томъ отрѣзали ему бороду, которую Гишпанецъ послалъ въ Севиллу, яко знакъ побѣды.
   По полученіи извѣстія о семъ вѣроломномъ происшествіи, вся Франція возпылала мщеніемъ. Одинъ Гасконской дворянинъ, по имени Гургъ, посвятилъ себя за честь отечеству, и въ семъ намѣреніи продалъ имѣніе, собралъ денежную помочь между пріятелями, пригласилъ людей добровольно желающихъ за нимъ слѣдовать, и отправился съ небольшою эскадрою во Флориду, дабы соединиться тамъ съ жителями противъ Гишпанцовъ. Предпріятіе ему удалось: Гургъ нашелъ способъ завладѣть крѣпостію, въ которую заперлись всѣ его непріятели, и разграбивъ, привелъ онъ всѣхъ плѣнныхъ на то мѣсто, гдѣ были умерщвлены французы. Онъ укорялъ ихъ въ вѣроломствѣ, въ нарушеніи клятвы, и отдавъ въ руки палачамъ, при себѣ велѣлъ ихъ перевѣшать, поставя посреди мѣста слѣдующую надпись: "Я поступаю симъ образомъ не яко съ Гишпанцами, но яко съ измѣнниками, ворами и убійцами." По исполненіи сего дѣла, которое конечно принесло бы вящшую славу, ежелибъ при побѣдѣ поступлено было съ большею умѣренностію, неустрашимой Гасконецъ возвратился во Францію, и умеръ, нося славу наихрабрѣйшаго предводителя въ своемъ вѣкѣ.
   Нравы Флоридянъ много подобны нравамъ прочихъ дикихъ Американцевъ. Не столь однако они безчеловѣчны съ плѣнниками, какъ въ Канадѣ, и не столь немилосерды, Чтобы веселиться смотря на мученіе, или выдумывать новые способы тиранишь: они довольствуются наложеніемъ невольничества на женъ и дѣтей, коихъ схватятъ; мущинъ приносятъ на жертву солнцу, и за долгъ почитаютъ ѣсть ихъ мясо. Въ походахъ и сраженіяхъ, начальники идутъ всегда Напереди. Имѣютъ они также обычай снимать кожу съ головы непріятеля, убивъ его напередъ. Въ увеселеніяхъ слѣдующихъ за Побѣдою, женщины украшаютъ себя волосами побѣжденныхъ, кои чинятъ ихъ совершенными фуріями.
   Въ бывшей войнѣ между однимъ Флориданскимъ Касикомъ и другимъ того же народа начальникомъ, первой просилъ Французовъ пособить ему побѣдить непріятеля, а по возвращеніи спрашивалъ онъ у нѣкоего называемаго Левассеръ, много ли онъ содралъ кожъ съ волосами? "Ни одной, отвѣчалъ Французъ, у насъ нѣтъ сего обычая." Тогда Индѣецъ взялъ стрѣлу, и нацѣлилъ въ одного своего товарища, которой тотчасъ растянулся, Какъ мертвой; прибѣжали къ нему братья, сестры, сродники, и стали около него плакать; а начальникъ и его послѣдователи пили не говоря ни слова, И кажется не уважали нимало происходящаго. Левассеръ, въ удивленіе приведенной, подошелъ къ Касику, и спрашивалъ, что сіе значитъ? Онъ же вмѣсто отвѣта, произнесъ жалостнымъ голосомъ: Тимагоа, Тимагоа. Сіе было имя начальника непріятелей, Французъ обратился къ другому дикому, Но сей отвѣтствовала то же, прося, чтобъ онъ не спрашивалъ его больше. Раненаго перенесли въ другое мѣсто, и Левассеръ, желая видѣть, что съ нимъ сдѣлаютъ, нашелъ его окруженнаго плачущими мущинами и женщинами. Молодыя дѣвки грѣли мохъ, и терли имъ тѣло изнемогающаго. По короткомъ времени показалось, что сталъ онъ приходить въ себя, и дѣйствительно причиненное ему зло не было велико. Тогда Левассеръ узналъ, что ежели кто возвратится съ войны безъ волосовъ, должно дать подобной ударь самому любимому сыну Касика, дабы впечатлѣть въ него тѣмъ сильнѣе память зла, претерпѣннаго отъ непріятеля, и возпалить большій жарь къ отмщенію.
   Прежде выступленія въ поле, Флориданской начальникъ ставитъ войско свое въ порядокъ и отправляетъ обрядъ, котораго вѣра не позволяетъ ему опускать. Онъ садится на землю, и окружается воинами, кои также около его садятся; проситъ воды которая приносится въ сосудѣ, и лишь только за оной примется, то начинаетъ ломаться, какъ бы напала на него черная немочь: глаза вертятся у него ужаснымъ образомъ, обращаетъ онъ ихъ безпрестанно къ солнцу, и ставъ нѣсколько спокойнѣе, Плещетъ воду на головы около себя сидящимъ; по томъ, какъ бы вдругъ овладѣло имъ бѣшенство, бросаетъ оставшуюся воду на огонь, нарочно для того разведенной, крича изо всей силы; ге тимогоа! Войско повторяетъ сей крикъ; всѣ встаютъ и отправляются въ походъ.
   Я спрашивалъ объясненія сему обряду. Сказали мнѣ, что начальникъ во время восторга не престаетъ просить у солнца помощи для одержанія побѣды, и что приводится въ вышесказанное состояніе самымъ жаромъ моленія; что плеская воду на голову солдатамъ, чинитъ онъ обѣтъ. Дабы они возвратились съ человѣческими волосами; и что выливая остатокъ на огонь, показываетъ желаніе пролить до послѣдней капли крови непріятельской. Кажется, что солнце есть единое божество у Флоридянъ, ибо всѣ ихъ капища ему посвящены, но богопочтеніе воздаваемое сему свѣтилу отмѣнно въ разныхъ округахъ.
   Многоженство позволено однимъ начальникамъ народа. Да и сіи называютъ супругою Одну только изъ своихъ женъ; прочіяжь суть сущія невольницы, и дѣти ихъ не имѣютъ права на отцовское наслѣдство.
   Симъ начальникамъ воздаются великія почести во время ихъ жизни, а еще большія по смерти. Мѣсто ихъ погребенія обтыкано стрѣлами, и на могилѣ поставленъ сосудъ, изъ котораго они пили. Вся деревня плачетъ и постится три дни; хижина покойника сожигается со всѣми вещами, ему служившими, какъ бы послѣ него не было человѣка достойнаго ихъ употреблять. По томъ жены стригутъ себѣ волосы и сѣють ихъ на могилѣ, на которую ходятъ плакать по три раза на день цѣлые полгода. Начальники сосѣднихъ слободъ приходятъ также отдавать послѣдній долгъ своему союзнику.
   Все воспитаніе юношества состоитъ въ обученіи бѣгать, не смотря ни на знатность, ни на полъ, учреждены награжденія для выпережающихъ; по чему всѣ Индѣйцы, мущины и женщины, чрезмѣрно проворны. Они очутятся на вершинѣ самыхъ высокихъ деревьевъ, прежде нежели увидишь ихъ туда лѣзущихъ. Наконецъ плаваютъ такъ легко, что женщины, имѣя на себѣ робятъ, переплываютъ самыя широкія рѣки съ невѣроятною скоростію.
   Сверьхъ селенія Св. Августина, основаннаго Гишпанцами, не имѣли они лучшихъ заведеній въ Флоридѣ, какъ Св. Марка, Св. Іосифа и Пенсаколы. Послѣднія три занимаютъ полуденную часть, прилежащую къ Мексиканскому заливу. На семъ берегу родится множество устрицъ, какъ на отмѣли Новой Земли тряски. Есть изъ нихъ мѣлкія превосходнаго вкуса, а крупныя не столь нѣжны, и въ такомъ числѣ, что составляютъ горы, кои почтешь за камни, высунувшіеся изъ воды.
   Крѣпость Св. Марка четвероугольная, каменная, и довольно надежна; она по гражданскому и военному правленію зависитъ отъ Св. Августина, а по духовнымъ дѣламъ отъ Гаваны. Окружные лѣса и луга; наполнены быками и лошадьми, коимъ ГніиПанцы дали волю тамъ плодиться. Во всей сей странѣ мало видно дикихъ, а прежде обитаема она была Апалахами, встарину люднымъ, но нынѣ весьма малочисленнымъ народомъ. Кастиланцы принесли къ нимъ Истинную вѣру, но лишили ихъ свободы; учинили ихъ и Христіанами и невольниками, естьли можно сдѣлать истинными Христіанами народъ, которой начали обращать, приведеніемъ у него въ ненависть самаго сего закона.
   Положеніе Св. Іосифа, берега его, земля, окружности, словомъ, ни что не можетъ подать повода къ познанію причины, побудившей Гишпанцовъ поселиться на семъ заливѣ. Никому бы на мысль не пришло найти тутъ жителей, а еще меньше Европейцевъ. Плоской берегъ, подверженной всѣмъ вѣтрамъ, сухой песокъ, пустая земля, не могущая имѣть никакого торга, ниже служить складомъ, есть мѣсто избранное ими изъ зависти къ Французскимъ заведеніямъ въ Луизіанѣ. Крѣпость сдѣлана изъ глины, но обнесена полисадникомъ, и снабдѣна изрядною артиллеріею. Гарнизонъ многочисленной, и Офицеры почти всѣ живутъ тутъ съ своими семьями. Домы чисты, выгодны, и хорошо убраны, но по улицамъ ходятъ въ песку по самыя икры. Женщины оставляетъ дома только для церкви, и пышности, свойственной ихъ народу, въ нихъ не бываетъ.
   Городъ Св. Августина есть столица всѣхъ Гишпанскихъ заведеній въ сей провинціи. Прежде имѣли они крѣпость, которую французы построили подъ именемъ Каролины) и которой нѣсколько лѣтъ спустя лишились. Нынѣ называется она Св. Матвѣй, и есть та самая, гдѣ, какъ я уже сказалъ, были они побиты отъ Кастиланцовъ столь безчеловѣчнымъ образомъ. Сіи послѣдніе попустили отнять ее Англичанами.
   Между симъ полуостровомъ и Лукайскими островами, находится Багамской каналъ, чрезъ которой переправились мы, ѣдучи въ Ямайку. Сими самыми островами, кои Христофоръ Коломбъ взялъ во владѣніе на имя Короля, началъ онъ обрѣтенія свои въ Новомъ Свѣтѣ. Онъ назвалъ ихъ по имени обитавшихъ на нихъ Индѣйцевъ, коихъ Гишпанцы пр обыкновенію своему истребили, или перевезли въ селенія свои для рудокопныхъ работъ.
   Не возможно опредѣлить числа Лукайскихъ острововъ. Ихъ есть можетъ быть слишкомъ пять сотъ, но по большей части столь мѣлки, что больше походятъ на камни, нежели на острова. Нѣкоторые однакоже довольно велики, и привлекаютъ вниманіе путешествующихъ. Отличается особливо одинъ называемой Лукаіонекъ по своей обширности: Багама, дающій имя проливу; Бимини, гдѣ Понтій Леонской искалъ долгое время того славнаго источника, отъ котораго надѣялся получишь силу и пріятность младости Гванагани, къ коемъ присталъ Христофоръ Коломбъ, и гдѣ произошло первое свиданіе (простите мнѣ сіе выраженіе) между старымъ и новымъ свѣтомъ. Водрузя крестъ на берегу, Коломбъ взялъ его во владѣніе, на имя ихъ Католическихъ Величествъ, въ присутствіи нещастныхъ жителей, кои не знали тогда, что сей святой обрядъ лишитъ ихъ вольности.
   Мученическіе острова суть не что иное, какъ куча камней, названныхъ по ихъ виду. Съ перваго взгляду кажутся людьми Посаженными на колъ; славны же учинились по множеству кораблекрушеній, кои по нещастію слишкомъ соотвѣтствовали плачевному знаменованію ихъ имени. Песочныя косы и камни, окружающія всѣ сіи острова, чинятъ пріѣздъ къ нимъ труднымъ. Одни изъ нихъ пусты, другіе обитаемы природными жителями, а нѣкоторые принадлежатъ Англичанамъ,
   Между послѣдними считается тотъ, которой сначала былъ названъ Сайловымъ островомъ, а нынѣ именуется Ла Провидансъ (Промыслъ Божій). Многіе бродяги изъ Великобританіи и Аглинскихъ селеній собрались туда, дабы жить вольнѣе, Нежели подъ порядочнымъ правленіемъ. Послали къ нимъ начальника, котораго они худо приняли. Сіи разбойники захватили его, и отославъ въ Ямайку, продолжали жить на островѣ, не зная иныхъ законовъ, кромѣ собственной корысти и утѣхъ. Никто не осмѣливался вступиться въ правленіе столь развратнаго селенія, какъ одинъ Офицеръ, называемой Кларкъ, заставилъ почитать свою власть. Послѣ занялъ его мѣсто человѣкъ высокомѣрной, злой и корыстолюбивой, которой добрыхъ людей гналъ, беззаконниковъ принималъ, и сдѣлалъ изъ острова вертепъ разбойничій. Изгнаніе тирана доставило спокойствіе и пріумноженіе селенію. Считается въ немъ около тысячи двухъ сотъ Англичанъ и три ста Негровъ. Городъ Нассау есть столица. Намъ сказали, какъ вещь чрезвычайную, что большая часть на немъ рыбъ ядовита. Ежели станешь ѣсть оную безъ различія, то почувствуешь тотчасъ въ сгибахъ всѣхъ членовъ боль нѣсколько дней продолжающуюся. Когда однажды испытаешь дѣйствіе сей нездоровой рыбы, то хотя бы ѣлъ послѣ и хорошую, всегда оную чувствовать будешь.
   Торговля сего острова состоитъ только въ померанцахъ, посылаемыхъ въ Сѣверную Америку. Во время войны имѣетъ онъ нарочитую прибыль отъ добычъ, въ него приводимыхъ, и отъ кораблекрушеній весьма частыхъ въ семъ лабиринтѣ острововъ, камней и пучинъ. Вотъ вся выгода, получаемая отъ него Англичанами, хотя бы и могли они развести на немъ сахаръ, лучше еще прочихъ своихъ селеній. Ничто не доказываетъ справедливѣе, сколь упалъ въ нихъ тотъ разумъ и предпріимчивая склонность, которая оживотворяла ихъ при первыхъ заведеніяхъ.
   Переѣхавъ Багамской каналъ, усмотрѣли мы мысъ Седъ, на Сѣверномъ берегѣ острова Кубы, а на другой день на разсвѣтѣ, нашлись мы противъ Гаваны. По лѣвую руку, входятъ въ Портъ; видна крѣпость.
   Построенная на камнѣ, подлѣ которой непремѣнно должно плыть подъ тремя батареями, Поставленными одна надъ другою; крѣпость называется; Дю моръ (Маврова). На правой рукѣ тянется множество бастіоновъ, Прочно сдѣланныхъ и хорошо содержимыхъ. Входъ въ семъ мѣстѣ имѣетъ въ ширину не больше пяти сотъ футовъ. Запираютъ его желѣзною цепью, которая можетъ удержать корабль столь долго, что успѣютъ изъ пушекъ сдѣлать его рѣшетомъ прежде, нежели онъ ее разорветъ. По томъ входъ разширяется до города, занимающаго край полуострова, и съ сухой стороны обнесеннаго стѣною съ бастіонами. Видъ его пріятенъ, и разложистъ когда проѣдешь крѣпость Дю Моръ: улицы прямы, берегъ широкой, и въ порядкѣ; домы красивы, равно какъ и Церкви, коихъ число не мало. Словомъ, городъ Населенной двадцатью тысячами обывателей, не виднѣе бы былъ Гаваны, въ которой Нѣтъ половины онаго числа жителей, какъ Гишпанцовъ и Португальцовъ, такъ Негровъ и Мулатровъ. Въ немъ живетъ губернаторъ острова, и всегда находится тысяча человѣкъ гарнизона, считая городъ и крѣпости.
   Чрезмѣрная красота женщинъ, веселой разумъ мущинъ, могли бы учинить пребываніе въ семъ городѣ пріятнымъ, ежели бы пища не была такъ дорога. Едва можно прожить день на полтора рубли, особливо когда галіоны стоятъ на якорѣ. Хотя климатъ и умѣренной, но хлѣбъ долго не родился, и былъ весьма дорогъ, ибо муку привозили моремъ. Награждался сей недостатокъ однимъ корнемъ, не имѣющимъ ни листьевъ, ни сѣменъ: стоитъ только посадить его въ землю, какъ пашатъ, чтобъ разродился.
   При самомъ пріѣздѣ въ Гавану видѣли мы, какъ нагружаютъ ящики съ піастрами. Отправлено было тогда оныхъ миліоновъ на шесть рублей, принадлежащихъ какъ королю, такъ и разнымъ частнымъ людямъ. Добрая вѣра, наблюдаемая къ сему торгу, заслуживаетъ примѣчаніе. Когда купцы согласятся о цѣнѣ, то отдаютъ другъ другу деньги и товары съ совершенною довѣренностію къ мѣновымъ росписямъ. По томъ отворяютъ кипы и ящики въ присутствіи опредѣленныхъ нотаріусовъ, и если случится ошибка, то Лимская и Севильская компаніи награждаютъ убытокъ хозяевамъ.
   Островъ Куба, найденъ Коломбомъ, а Веласкецъ предпріялъ его завоевать. Одинъ изъ здѣшнихъ начальниковъ, собравъ своихъ подданныхъ и союзниковъ представилъ чего имъ надлежало опасаться отъ Европейцевъ, и возбудилъ ихъ къ защищенію вольности: "Но, продолжалъ Касикъ, всѣ наши усиленія будутъ безполезны, ежели мы не потщимся снискать милость Бога нашихъ непріятелей. Онъ весьма силенъ; для него, сіи кровожаждущіе мучители готовы все предпріять. Вотъ онъ, прибавилъ начальникъ, показывая золото въ небольшой корзинѣ; вотъ Богъ, для котораго подвергаются они толикимъ трудамъ, и котораго искать никогда не устаютъ. Они сюда за тѣмъ только и приходятъ, что надѣются его найти; составимъ праздникъ въ несть ему, дабы снискать его покровительство." Всѣ тотчасъ начали пѣть и плясать около корзинки.
   По окончаніи обряда продолжалъ Касикъ рѣчь симъ образомъ: "Я не вижу ни малой для насъ безопасности, пока сей Гишпанской Богъ будетъ обитать въ нашей странѣ. Тщетно станете вы его прятать;, тщетно станете его глотать для сокрытія отъ ихъ алчности. Корыстолюбивыя, и безчеловѣчныя ихъ руки достанутъ его даже изъ вашихъ внутренностей. Знаю я одно только мѣсто, гдѣ можете вы его отъ нихъ спрятать; морское дно. Когда не будетъ его между вами, сіи чужестранцы перестанутъ пріѣзжать нарушать покой вашъ.
   Сіе средство показалось имъ наинадежнѣйшимъ, и все золото, которое тогда нашлось, брошено въ воду: но Гишпанцы однакожъ пріѣхали. Они хотѣли воспротивиться ихъ выгруженію, но при первомъ выстрѣлѣ изъ ружей предались бѣгу, и Веласкецъ не почелъ за нужное гнаться. Отдохнувъ нѣсколько дней, и желая сбыть съ рукъ непріятеля, могущаго нанести безпокойство, послалъ онъ за начальникомъ, взялъ его и осудилъ на сожженіе. Сей нещастной, будучи привязанъ къ столбу, сказалъ монаху, которой стараясь его обратить, напѣвалъ ему о раѣ и адѣ: "Думаешь ли ты, что въ жилищѣ, о которомъ мнѣ говоришь, есть Гишпанцы? Безъ сумнѣнія есть, отвѣчалъ, миссіонеръ, но только добрые. Самой лучшій изъ нихъ ничего не стоитъ, сказалъ касикъ, и я не хочу итти въ такое мѣсто, гдѣ бы могъ опасаться встрѣтиться хотя съ однимъ изъ нихъ. Но ты можетъ быть еще больше ихъ найдешь во адѣ, молвилъ французскій монахъ; тѣмъ лучше, водворилъ Индѣецъ. По крайней мѣрѣ буду я, имѣть то утѣшеніе, что увижу ихъ страждущихъ; а ежели надобно, то и самъ плачемъ сдѣлаюсь, чтобъ ихъ болѣе мучить."
   Островъ Куба, котораго завоеваніе стоило толикаго кровопролитія, имѣетъ тысячу двѣсти верстъ длины отъ Востока на Западъ, и двѣсти въ самомъ широкомъ мѣстѣ. Гишпанцы такъ на немъ властны, что Почти никого изъ природныхъ жителей не осталось. Земля не весьма плодородна, но изобильна паствами, а лѣса наполнены дичью. Есть много попугаевъ, куропатокъ, и горлицъ, наиболѣе же славится онъ превосходнымъ табакомъ, извѣстнымъ въ Европѣ подъ именемъ Гаванскаго.
   Сія страна, коей всѣхъ старинныхъ жителей истребили Гишпанцы, зависитъ по гражданскимъ дѣламъ отъ аудіенціи Сендоминга, а по духовнымъ отъ своего собственнаго Епископа. Есть нѣсколько другихъ городовъ на островѣ Кубѣ, многіе порты и разныя деревни, ничего примѣчательнаго не имѣющія: по сей причинѣ не долго мы на немъ пробыли, желая поскорѣе быть въ Ямайкѣ. Въ самомъ дѣлѣ пріѣхали мы сюда въ половинѣ Іюня; и первое мое здѣсь дѣло было написать къ вамъ сіе и слѣдующее письмо, которое вы вмѣстѣ получите.
   Я есмь и проч.
   

Письмо XCIX.

Ямайка.

   Не удивляйтесь, Государыня моя, что я недѣлю спустя по пріѣздѣ моемъ въ Ямайку, Столь обстоятельно вызналъ сей островъ, какъ бы на немъ вѣкъ жилъ. Я симъ свѣденіемъ обязанъ Г. Ширлею, тому Шотландскому дворянину, съ которымъ отправился въ сей путь. Онъ имѣетъ здѣсь дядю, послѣ котораго ожидаетъ наслѣдства, а между тѣмъ всякой годъ пріѣзжаетъ напередъ забирать оное по частямъ. Есть у него другой дядя въ Барбадѣ, гдѣ онъ и самъ жилъ нѣсколько лѣтъ; а таковые переѣзды съ одного острова на другой, привели его въ состояніе вызнать Антильскіе острова, можетъ быть лучше, нежели свое собственное отечество.
   Дается нынѣ сіе имя множеству острововъ, составляющихъ кругъ около Мексиканскаго залива. Сперва назывались они по имени прежнимъ своихъ жителей, Караибовъ, кои почитаются за безчеловѣчнѣйшихъ между всѣми дикими. Раздѣляются оные на большіе и малые острова, а обитаемы Англичанами, Французами и Гишпанцами. Между первыми находится Ямайка, названная отъ Жамесса или Ямеса, что по Аглински значитъ Іякова, по тому что Христофоръ Коломбъ, найдя его, назвалъ Санъ-яго (св. Іаковъ.)
   Ямайка имѣетъ въ длину около двухъ сотъ пятидесяти, въ ширину около ста двадцати пяти верстъ. Хребетъ горъ раздѣляетъ ее на двое отъ одного края до другаго, выходятъ изъ оныхъ горъ многія изрядныя рѣки, и протекая въ море съ обѣихъ сторонъ, составляютъ каналы, орошающіе долины, дающіе жителямъ свѣжую и здоровую воду и снабжающіе ихъ рыбою всякаго рода. Ни по одной изъ помянутыхъ рѣкъ на судахъ ходить не можно, да и учинить ихъ къ тому удобными безъ великихъ издержекъ не льзя; но многія изъ нихъ такъ широки, что въ лодкахъ сахаръ возятъ отъ самыхъ отдаленныхъ плантацій до моря. Другія стремительно спадаютъ съ горъ въ бездны, текутъ подъ землею версты по двѣ, и вновь показываются также съ великимъ шумомъ. Негры запираютъ отверзтіе, входятъ въ яму, и ловятъ тамъ рыбу.
   Горы, равно какъ и большая часть острова, покрыты лѣсомъ всегда зеленѣющимся, и производящимъ вѣчную весну. Камни набросанные одинъ на другой суть дѣйствіе частыхъ землетрясеній, коимъ подверженъ сей островъ. Выходятъ изъ оныхъ множество ручьевъ, которыя спадая между пропастями и зеленью, представляютъ наипріятнѣйшее въ свѣтѣ зрѣлище. Долины имѣютъ видъ также не меньше прелестной по изобилію и различности цвѣтовъ и плодовъ. Земля безпрестанно утучняемая наносомъ съ горъ, крайне плодородна. Паствы, называемыя Саванъ, весьма сытны и удивительно зелены; однимъ словомъ, ежелибъ сей островъ не былъ подверженъ грому, бурямъ, землетрясеніямъ; ежелибъ воздухъ не былъ столь Горячъ, столь влаженъ, столь вреденъ здоровью, ѣздилибъ туда не меньше для утѣхи, какъ для чрезвычайной прибыли, привлекающей людей изо всѣхъ частей свѣта. Въ рѣкахъ водятся крокодилы; паствы и болота наполнены опасными пресмыкающимися. Жаръ былъ бы несносенъ безъ всегдашняго холоднаго вѣтра, начинающагося дуть около девяти часовъ утра, и перестающаго около пяти послѣ обѣда. Предъ наступленіемъ таковаго вѣтра море морщится; послѣ чего даетъ онъ себя чувствовать на берегу, и усиляется до полудень, продолжается нѣсколько часовъ, по томъ уменьшается, лишается мало по малу силы, и совсѣмъ исчезаетъ около пятаго часа. Чернь называетъ его лѣкаремъ, и сіе имя тѣмъ ему приличнѣе, что безъ помощи сего благотворнаго вѣтра, свойство жаркаго и влажнаго воздуха произвело бы болѣзни и обратило цвѣтущій островъ въ обширную пустыню.
   Съ начала шестнадцатаго вѣка, Гишпанцы имѣли заведенія въ Ямайкѣ, и построили три города въ одномъ годѣ, Севиллу, Меллилу и Ористонъ. Одинъ изъ Коломбовыхъ сыновей основалъ четвертой подъ именемъ Санъ-яго де ла Вега. Положеніе его здоровѣе и пріятнѣе прочихъ трехъ, изъ коихъ жители всѣ ушли; почему Вега вскорѣ такъ люднымъ учинился, что считалось къ немъ тысяча семь сотъ Домовъ, двѣ церкви, много часовенъ и монастырь.
   Донъ Діего Коломбъ, первой губернаторъ острова, владѣлъ большею частію онаго и принялъ названіе Маркиза де ла Beга, которое и наслѣдникамъ своимъ оставилъ; но тиранство ихъ и притѣсненіе прервали успѣхи селенія. Они послѣдовали въ томъ разумѣнію своихъ предшественниковъ, кои и сею землею завладѣли съ помощію кровопролитія, изрѣзавъ больше шестидесяти тысячь коренныхъ жителей, и едва оставя нѣсколькихъ, кои искали убѣжища въ лѣсахъ, и за коими гонялись они какъ за дикими звѣрями. Прежде сихъ ужасныхъ побоищъ Ямайка была наилюднѣйшій изъ Антильскихъ острововъ; а послѣ оныхъ все даже до имени, было изкоренено, и не остался ни одинъ человѣкъ ниже для сохраненія памяти, что былъ тутъ многочисленной и заживной народъ.
   Таковое варварство тѣмъ больше трогаетъ, что не имѣло иной цѣли, какъ учинить Гишпанцовъ обладателями земли, для обработыванія которой не хотѣли они и труда на себя принять. Они оставили сіе попеченіе своимъ невольникамъ, и предались распутству всякаго рода; пренебрегли плантаціи и торговлю, довольствуясь только тѣмъ, чтобъ получать отъ оныхъ пропитаніе, и продавать излишнее кораблямъ, плывущимъ мимо береговъ. Симъ образомъ первые завоеватели Ямайки учинились недостойными имени человѣка своимъ безчеловѣчіемъ, и безполезными обществу своею лѣностію.
   Сверьхъ сей лѣности, возпрепятствовавшей пользоваться выгодами земли столь прекрасной, было еще одно побужденіе сильнѣе перваго, которое обязывало ихъ пребывать въ праздности: они видѣли, что сколь скоро пріобрѣтали какую вещь цѣнную, отнималась оная у нихъ насильственнымъ образомъ, и пользовались только тѣмъ, чего губернаторамъ угодно было ихъ не лишать.
   Подобное правленіе не могло не ослабить селенія: не было въ немъ больше поЛуторы тысячи Гишпанцовъ, и толикагожь числа невольниковъ, когда Англичане завоевали Ямайку. Они предпочли переѣхать на островъ Кубу, оставя въ городахъ только своихъ Мулатровъ и Негровъ для обезпокоиванія непріятеля; но Мексиканской вицерой Повелѣлъ имъ возвратиться въ Ямайку, и запретилъ Гаванскому губернатору принимать ихъ, обѣщая однако помогать имъ всѣми силами въ поправленіи претерпѣнныхъ нещастій. Они повиновались сему строгому закону, и переѣхавъ на свой островъ, раздѣлились на разныя станицъ!; разсѣялись по лѣсамъ, дабы укрыться отъ поисковъ побѣдителей; и чинили тщетныя усилія, дабы Удержаться въ прежнихъ своихъ владѣніяхъ; Должно было наконецъ лишиться сей надежды, и сѣсть на суда съ тѣмъ, чтобъ никогда уже не возвратиться.
   Невольники держались еще нѣкоторое время въ горахъ; но большее число принуждены были уступишь силѣ, и служить Англичанамъ противъ Гишпанцовъ. Тридцать или сорокъ человѣкъ положили вести странствующую жизнь; шайка ихъ умножилась Присоединившимися къ нимъ бѣглецами, и они отважились спуститься въ долины и причинить разоренія.
   Сіи разбойники находятся и понынѣ еще въ великомъ числѣ; не могутъ по сіе время найти инаго средства къ ихъ усмиренію, какъ держать караулы при подошвѣ горъ. Выданы на нихъ весьма строгіе указы; положена цѣна ихъ головамъ; посыланы войска для истребленія ихъ, но нападающіе на нихъ сами претерпѣли больше потери, нежели причинили симъ бунтовщикамъ. Островяне живутъ въ безпрестанной тревогѣ, и въ ежедневномъ страхѣ, чтобъ они не напали, не перерѣзали ихъ и не разорили плантацій.
   Англичане овладѣвъ островомъ, размножили селенія съ крайнимъ раченіемъ и успѣхомъ, получая изъ Великобританіи помощь людьми и припасами, кои еще болѣе споспѣшествовали къ приведенію селенія въ цвѣтущее состояніе, учиненное объ немъ въ Англіи выгодное описаніе, привлекло туда множество людей, кои претерпя много отъ продолжавшихся во время гражданской войны безпорядковъ, надѣялись наслаждаться тамъ спокойствіемъ, котораго не находили-въ нѣдрахъ отечества. Кромвель споспѣшествовалъ ихъ намѣренію, радуясь, что сбудетъ съ рукъ людей несоглашающихся на его властолюбіе. Полковникъ Дойлей, преданный королю, командовалъ тогда въ Ямайкѣ, и остался на своемъ мѣстѣ, не смотря на Протектора, которому непріятно было его тамъ видѣть; и ему Англичане главнѣйше обязаны благоденствіемъ своимъ въ сей землѣ.
   Въ 1663 году, то есть, восемь лѣтъ спустя по завоеваніи, считалось здѣсь около восьми тысячъ жителей; но наиболѣе оживило сіе селеніе и вдругъ довело до крайняго богатства то; что служило оно убѣжищемъ тѣмъ славнымъ морскимъ разбойникамъ извѣстнымъ подъ именемъ флибустіеровъ. Сіи люди, кои дрались, какъ отчаянные, и расточали деньги, какъ безумные, всегда были приниманы дружески въ Ямайкѣ. Они привозили безчисленныя суммы изъ своихъ походовъ, прожива и ихъ на винѣ, игрою, и съ женщинами. Лучшее удовольствіе полагали въ томъ, чтобъ купить бочку вина, выкатить ее на улицу, и подчинять прихожихъ: въ другое время веселились они бѣгая за ними, кропя ихъ виномъ до тѣхъ поръ, пока платья совсѣмъ нeвымочатъ. Бывали между ими такіе, что въ одну ночь издерживали по три тысячи піастровъ. Вотъ что г. Ширлей сказывалъ мнѣ о ихъ происхожденіи, нравахъ, законахъ, образѣ жизни, и о тѣхъ, кои наиболѣе между ими отличились.
   Сіи люди, напоившіе кровію Гишпанскую Америку, были большею частію отважные разбойники, оставившіе отечество свое, одни Францію, другіе Англію по учиненіи ужасныхъ злодѣйствъ. Собравшись вмѣстѣ, и находя, что Сѣверной берегъ острова Сендоминга, совсѣмъ почти Гишпанцами оставленъ, вознамѣрились тамъ искать убѣжища. Они жили въ довольствѣ посреди стадъ быковъ и свиней, коими поля и лѣса были наполнены. Сперва назвали ихъ Boucaniers (промышленики) по тому что они сходились коптить мясо, то есть, сушить, по обычаю дикихъ, надъ дымомъ мясо звѣрей, коихъ побили."
   "Сей родъ жизни скоро имъ омерзѣлъ, и они принялись разбойничать по морю, не различая никого, и грабя все то, что ни попадется. Завладѣли небольшимъ островомъ Черепахинымъ, и съ перваго года начали приходить въ славу подъ именемъ фрибутіеровъ отъ одного Аглинскаго слова, кое значитъ морскаго разбойника, и всякаго человѣка, производящаго войну только для грабежа; изъ онаго французы сдѣлали по томъ названіе флибустіеровъ.
   "Ничего не было слабѣе начала сихъ войскъ. Первые бродяги не имѣли на кораблей, ни припасовъ, ни шкиперовъ; но отвага и разумъ ихъ находилъ, чѣмъ замѣнить сей недостатокъ. Дабы еще крѣпче соединиться, составили они между собою небольшія общества и дали себѣ имя Береговыхъ братьевъ. Каждая шайка купила лодку, могущую помѣстить отъ двадцати пяти до тридцати человѣкъ. Съ симъ снарядомъ сперва нападали они нечаянно на рыбачьи суда. Когда успѣхъ соотвѣтствовалъ отвагѣ, то возвращались на Черепаху, для умноженія сборища и пріуготовленій къ важнѣйшимъ предпріятіямъ.
   "Ничего нѣтъ страннѣе уговора, постановленнаго между ими для дѣлежа добычи; но и ничего также нѣтъ сильнѣе онаго для вселенія въ нихъ отваги, оказываемой ими во всѣхъ ихъ поискахъ. Согласились они давать тому, кто сорветъ Гишпанской вымпелъ съ крѣпости, и вывѣситъ на его мѣсто Аглинской, пятдесятъ Піастровъ сверьхъ его части; тому, кто приведетъ плѣнника въ такое время, когда нужны извѣстія о непріятелѣ, сто піастровъ сверьхъ его части; гранадеру за всякую гранату брошенную въ крѣпость, положено дарить по пяти піастровъ. Прежде выступленія въ походъ, выбирали начальника, коего вся власть состояла въ томъ, чтобъ командовать во время дѣйствія, и брать себѣ двойную часть изъ добычи. Лѣкаря содержались на общія деньги; награжденіе раненымъ брали изъ общей же суммы, смотря на увѣчье, то есть, что давали, на примѣръ, триста шестьдесятъ рублей, или шесть невольниковъ тому, кто потерялъ ногу, или глазъ, а вдвое тому, кто лишился вдругъ и того и другаго. Сіе называли они, удѣлять товарищу доброй жребій. Таковые законы, будучи вѣрно наблюдаемы, возпаляли въ сихъ разбойникахъ ту достойную романовъ отвагу, побуждающую ихъ предпринимать дѣла выше силъ человѣческихъ."
   "Хотя были они непріятели всякому, кто имъ попадется, но наибольше злились на Гишпанцовъ. Ненависть ихъ къ сему народу основывалась на томъ, что они запрещали имъ на островахъ своихъ ловить рыбу и звѣрей, кои по естественному праву принадлежатъ всѣмъ; они, успокоивая совѣсть симъ началомъ, никогда не садились на суда, не учинивъ народной молитвы для испрошенія съ неба успѣха въ походѣ, и никогда не опускали приносить ему благодаренія послѣ побѣды. Многіе почитали себя призванными отъ Бога на наказаніе Кастиланцовъ за неслыханныя ихъ въ Новомъ Свѣтѣ безчеловѣчія. Бывали такіе между сими бродягами, кои безъ всякаго помышленія о корысти, производили съ ними воину по одной токмо ненависти: столь повѣствованіе о мучительствѣ Гишпанцовъ учинило ихъ омерзительными во всемъ свѣтѣ. Одинъ Лангедокской дворянинъ, называемой Монтбаръ, возымѣлъ къ нимъ съ самыхъ дѣтскихъ лѣтъ такое отвращеніе, что оное походило иногда на сумасшествіе. Сказываютъ, что будучи въ училищѣ, и представляя въ комедіи француза, имѣющаго ссору съ Кастиланцомъ, онъ такъ возпалился во время игры, что конечно бы зарѣзалъ играющаго роль Гишпанца, естьли бы не ускорили въ томъ ему возпрепятствовать. Какъ онъ искалъ только случая утолить свою ненависть противъ сего народа, то сѣлъ на корабль и поѣхалъ биться съ ними на тѣ самые берега, кои они толикократно обагряли кровію Индѣйцевъ. Не можно вычислить всего зла причиненнаго имъ, за что и прозванъ Истребителемъ; но къ сему прибавляютъ, что никогда онъ не убивалъ безоружнаго Гишпанца, не дѣлалъ грабительствъ и не вдавался въ развратности, кои флибустіеровъ учинили проклятія достойными."
   "Сіи бродяги и днемъ и ночью подвержены были всѣмъ непогодамъ. Независимость, главное ихъ блаженство, дѣлала ихъ врагами всякому принужденію, въ слѣдствіе чего одни не преставали пѣть, когда другимъ спать хотѣлось. Страхъ, чтобъ не претерпѣть недостатка въ пищѣ, никогда не былъ у нихъ побужденіемъ къ сбереженію припасовъ; почему часто доходили они до послѣдней крайности. Голодъ скрывалъ отъ нихъ настояніе опасности, когда дѣло шло о доставаніи пищи. Встрѣча корабля которой былъ больше и сильнѣе ихъ судна, разгорячалъ въ нихъ кровь до крайности; они Нападали безъ размышленія, и образъ боя ихъ былъ всегда итти прямо, и сцепиться. Мѣлкія ихъ суда поворачивались свободно; они бросались всегда носомъ впередъ, поставя на него людей съ ружьями, кои стрѣляя низко приводили въ замѣшательство непріятельскихъ пушкарей. Сколь скоро закидывали крючья, тогда не было уже спасенія самому большому кораблю. Въ Гишпанцахъ, кои почитали ихъ и называли дьяволами, кровь замерзала; и они всегда здавались прося пощады. Получали оную, ежели добыча была богата; но ежели корыстолюбіе разбойниковъ не было удовольствовано, то они плѣнниковъ бросали въ воду. Добычу отвозили въ Черепаху, или въ какой Ямайской портъ. Передъ раздѣломъ, каждой поднималъ руку, и клялся, что отдалъ въ кучу все, что ни награбилъ. Ежели кто уличался въ ложной клятвѣ, того при первомъ случаѣ отвозили на пустой островъ и оставляли его невластному жребію."
   "По раздѣленіи паевъ, помышляли только о веселіи, утѣхи кончились всегда съ концемъ изобилія. Тогда пускались опять въ море: и труды начинались въ томъ же видѣ, то есть, чтобъ достать, чѣмъ заплатишь за новыя утѣхи. Хотя вѣра и мало ихъ трогала, но иногда казалось, что случай приводилъ имъ оную на память; никогда не вступали въ сраженіе не обнявши другъ друга, и не помирившись чистосердечно. Они били себя безъ пощады въ грудь, какъ бы хотѣли возбудить раскаяніе, коего не было въ ихъ сердцѣ. Освободясь отъ опасности, вновь предавались распутству, сквернословію и грабежу. Наконецъ, изключая существующую между ими добрую вѣру, и отвращеніе отъ человѣческаго мяса, коего никогда они, сказываютъ, не ѣдали, не было варваровъ ихъ злѣе, а множество дикихъ и предпочесть ихъ можно...
   "Наичаще посѣщаемы сими разбойниками были берега Гишпанскихъ владѣніи на Мексиканскомъ заливѣ; но рѣдко нападали они на корабли идущіе изъ Европы въ Америку, по тому что оные возили такіе товары, кои бы причинили имъ затрудненіе: а искали ихъ при возвращеніи, ибо всегда надѣялись найти золото, серебро, драгоцѣнные каменья, и всѣ дорогія произрастенія Новаго Свѣта. Обыкновенно слѣдовали они за галіонами до выхода изъ Багамскаго канала; и когда буря, или другое на морѣ препятствіе принуждало корабль отстать отъ флота, то онъ не могъ уже миновать ихъ рукъ."
   "Рдинъ Голланецъ, прозванной Брезильскимъ, возымѣлъ къ Кастиланцамъ такую ненависть, что предавался самому лютѣйшему бѣшенству. Тѣхъ, кои попадались ему, сожигалъ живыхъ, или лишалъ жизни съ невѣроятнымъ мученіемъ, паля ихъ подъ мышками горящими фитилями. Симъ образомъ ѣздилъ онъ нѣсколько лѣтъ, былъ всегда щастливъ, и держалъ въ такомъ страхѣ товарищей своихъ, что по пріобрѣтеніи надъ ними власти, ни единожды не былъ подверженъ какому либо противъ себя со стороны ихъ заговору."
   "Гишпанцы, терпящіе таковые разбойничества, думали тому помочь, уменьша число купеческихъ своихъ кораблей. Они надѣялись, что разбойники, видя рѣдкость богатыхъ добычъ, наскучатъ симъ родомъ жизни; но въ томъ обманулися; ибо оные, не находя чѣмъ на морѣ насытить свою жадность, стали грабить берега, и чинили то не безъ успѣха. Давшій тому первой примѣръ назывался Шотланецъ: онъ завладѣлъ Кампешемъ, разорилъ его, и принудилъ заплатить себѣ великія деньги за выкупъ города, которой по томъ бросилъ."
   "Въ то же время Манефельдъ взялъ Островъ Св. Екатерины, изъ котораго вывезъ множество денегъ: но наибольше причинилъ разоренія Жанъ Дависъ, родившійся въ Ямайкѣ. Пріѣхалъ онъ туда съ пятьюдесятью тысячами Піастровъ, разграбивъ одинъ Гишпанской городъ, и побивъ или полонивъ главныхъ жителей. Слухъ о храбрости его разсѣялся по всѣмъ здѣшнимъ берегамъ, гдѣ говорили только о его неустрашимости. Шайка его такъ умножилась, что могла составить флотъ изъ семи кораблей, надъ коими взялъ онъ главную команду, напалъ на Св. Августина въ Флоридѣ. Сей портъ былъ защищаемъ двумя стами человѣкъ тамошняго гарнизона. Онъ выгрузился, овладѣлъ имъ вооруженною рукою, побилъ всѣхъ, разграбила, городъ, и отошелъ, не потерявъ съ своей стороны никого."
   "Человѣкъ и сего еще удивительнѣе, былъ славной Морганъ, рожденной отъ подлости въ Гэльскомъ Княжествѣ, безъ всякаго знанія, безъ помощи, надѣясь на одну свою отвагу, учинился онъ изъ разбойника Вице-Губернаторомъ Ямайки. По многихъ невѣроятныхъ дѣлахъ, овладѣлъ онъ съ малымъ Числомъ людей разными городами, побилъ тысячи непріятелей, поселилъ страхъ имени своего въ наиотдаленнѣйшихъ областяхъ, и заставилъ дрожать самихъ вицероевъ, по среди ихъ войскъ. Съ самаго прибытія въ Ямайку, далъ онъ доводъ своей бережливости и добраго поведенія въ безчестномъ ремеслѣ, за которое приняться принудила его бѣдность. Онъ огорчался розпутностію своихъ товарищей, кои по весьма прибыльныхъ походахъ, все пріобрѣтенное расточали безразсуднымъ образомъ, и приходили въ крайнюю нищету, бережливость привела его въ состояніе вооружить корабль; поиски его принесли ему такую славу, что Мансфельдъ, старой разбойникъ, собравъ многочисленной флотъ, избралъ его въ свои Вице-Адмиралы. Прибывъ предъ островъ Св. Екатерины, напалъ онъ на замокъ съ такою яростію, что принудилъ Губернатора сдаться и съ гарнизономъ. Прежде нежели прошло два мѣсяца, имѣлъ онъ въ повелѣніяхъ своихъ двѣнадцать кораблей, и отъ шести до семи сотъ человѣкъ. Онъ сошелъ на островъ Кубу, перерубилъ Гишпанцовъ, овладѣлъ Пуертомъ-дель-принчипе, и получилъ великую добычу; но помрачилъ всѣ сіи подвиги насильствіемъ и безчеловѣчіями...
   "Въ слѣдующій годъ, напалъ онъ на Порто-белло. Когда представляли ему трудность учинить подобное предпріятіе съ малымъ числомъ людей: "Ежели войско наше мало, сказалъ онъ, отвага наша велика; и чѣмъ насъ меньше будетъ при раздѣлѣ, тѣмъ паи будутъ сильнѣе." Надежда обогатиться прогнала страхъ опасности. Въ Исторіи нѣтъ примѣра столь отважнаго дѣла. Тотчасъ послано къ губернатору требовать сдачи, а по полученіи отказа, Морганъ пошелъ на приступъ къ замку, и взялъ его. По томъ собравъ Гишпанцовъ въ одно мѣсто, зажегъ пороховой анбаръ, и всѣхъ ихъ истребилъ. Не теряя времени выступилъ онъ противъ города, наполненнаго безпорядкомъ и неустройствомъ; онъ принудилъ монахинь и старцовъ нести лѣстницы къ валамъ другой крѣпостцы, которая не была еще взята. Сіи послѣдніе кричали губернатору, чтобъ сдался; но не смотря на почтеніе, воздаваемое въ Гишпаніи къ сему роду людей, получили они въ отвѣтъ тучу ядеръ, отъ коихъ многіе изъ нихъ погибли."
   "Завладѣвъ замкомъ, предался Морганъ обыкновенной ярости; повсюду происходили убивства, насильства; и сіи бѣснующіеся возвратились въ Ямайку со многими миліонами. Четыре ста или пять сотъ человѣкъ, вооруженные шпагами и пистолетами, напали и взяли городъ крѣпкой, людной, снабдѣнной многочисленнымъ гарнизономъ и всѣми нужными военными припасами: вотъ происшествія, каковыя представляетъ намъ на каждой страницѣ неимовѣрная исторія сихъ бродягъ. По возвращеніи на здѣшній островъ, чиновные ласкали ихъ, а прочіе жители старались разными приманками перевести въ свои руки ихъ сокровища."
   "Новые походы доставляли новыя богатства. Губернаторъ далъ Моргану корабль о тридцати двухъ пушкахъ, съ коимъ онъ напалъ, взялъ, ограбилъ многіе Гишпанскіе города, и особливо Панаму, которую разорилъ огнемъ и мечемъ. Домы, по большой части построенные изъ кедра, пожжены, и городъ, превосходившій всѣ Индѣйскіе города великолѣпіемъ, богатствомъ и числомъ зданій, въ единый день обращенъ въ пепелъ."
   "Вездѣ, гдѣ только показывались сіи разбойники, видны были слѣды ихъ варварства. Дабы принудить побѣжденныхъ объявить о своихъ сокровищахъ, связывали имъ большіе пальцы съ мизинцами, и вѣшали за нихъ къ столбамъ. Тяжесть тѣла, висящаго на воздухѣ, на сихъ слабыхъ и нѣжныхъ частяхъ, причиняла невѣроятное страданіе. По томъ клали имъ на грудь превеликой камень, и зажигали подъ ними пальмовые листья, отъ дыму которыхъ они задыхались. Иныхъ вѣшали за части тѣла самыя чувствительныя, и оставляли въ семъ состояніи до тѣхъ поръ, пока отъ собственной тяжести сами не отрывались, и не упадали на землю, умирая такимъ образомъ въ жестокомъ мученіи, увѣряютъ, что Морганъ не имѣлъ участія въ сихъ варварствахъ, а принималъ оно въ однихъ мужественныхъ дѣлахъ, учинившихъ безсмертнымъ сіе развратное войско. Въ самыхъ опаснѣйшихъ случаяхъ заставлялъ онъ присягать свою шайку, что не станетъ просить пощады, и предпочтетъ смерть всякой мировой. Сколь скоро изъявлялъ, что имѣетъ какое новое Намѣреніе, куча народа около него собиралась и готова была слѣдовать за нимъ, въ надеждѣ полученія добычи, единаго побужденія въ таковыхъ походахъ. Морганъ привелъ изъ Панамы въ Ямайку сто семдесятъ пять лошаковъ, навьюченныхъ золотомъ, серебромъ и другимъ богатствомъ."
   "Между тѣмъ Гишпанской дворъ не преставалъ приносить жалобъ Аглинскому, на губернатора сего острова, обвиняемаго въ подкрѣпленіи разбойниковъ. Наконецъ уважены оныя, и губернаторъ отозванъ, а Морганъ спасся отъ хлопотъ помощію однихъ денегъ. Сіе приключеніе ему не полюбилось; остальное имѣніе употребилъ онъ на покупку плантацій. Поведеніе его тогда перемѣнилось; разбойничья суровость исчезла; должности общества исполнялъ онъ со всею благопристойностію. Поступки его пріобрѣли ему почтеніе и дружбу главныхъ жителей острова, которые допустили его въ совѣтъ. Король Аглинскій сдѣлалъ его Кавалеромъ, а по томъ вице-губернаторомъ Ямайки, и онъ отправлялъ сію должность ко удовольствію всѣхъ жителей. Получилъ онъ повелѣніе противиться дѣйствительнымъ образомъ предпріятіямъ флибустіеровъ; и съ сего часа наиславнѣйшій изо всей исторіи разбойникъ пустился на своихъ собратій, гналъ ихъ безъ пощады, и предуспѣлъ всѣхъ истребить. Достоинства и богатства произвели ему непріятелей, которые при Лондонскомъ Дворѣ возобновили память о прежней его жизни. Вновь напали но него за морскіе походы. Сколь онъ ни представлялъ, что поступалъ съ позволенія губернатора и совѣта, перевезли его въ Англію по повелѣнію министра. Не улича и его ни въ какомъ преступленіи; но посадили однако въ тюрьму, и не дали оправдаться. Сіе поведеніе и печаль ослабили его здоровье; онъ занемогъ и умеръ."
   "Таковъ былъ конецъ славнаго Моргана, страшилища Гишпанцовъ, произведшаго въ дѣйствіе предпріятія, превосходящія всѣ тѣ усиленія храбрости, кои показали йзвѣстные намъ народы. но какъ оныя всегда помрачаемы были не извиняемымъ разбойничествомъ; то и не будетъ онъ никогда инако признанъ, какъ за истребителя рода человѣческаго и беззаконника, прославившагося насильствіями, грабежемъ и удачею. Былъ онъ однакожь покровительствуемъ: я сказывалъ вамъ тому причину. Сила и отвага сихъ разбойниковъ чинили перевѣсъ могуществу Кастиланцовъ въ такихъ земляхъ, гдѣ они богатствомъ и силою превосходили Англичанъ."
   "Послѣдняя причина первыхъ приращеній острова, подъ Британскимъ правленіемъ, прибавилъ Г. Шарлей, есть побѣгъ невольниковъ, кои приставая къ нашимъ войскамъ, сражались съ прежними своими господами. Безчеловѣчіе, претерпѣнное ими у Гишпанцовъ, такъ ихъ взволновало противъ своихъ мучителей, что сіи послѣдніе не имѣли непріятелей больше разъяренныхъ на ихъ пагубу."
   "Ненависть одного изъ сихъ особливо достойна примѣчанія; ибо онъ своею рукою умертвилъ больше десяти Кастиланцовъ. Причина ярости его была ревность и мщеніе. Имѣлъ онъ жену молодую Негрянку, которую любилъ страстно, былъ отъ нея любимъ такожь горячо, и прижилъ съ нею нѣсколько дѣтей. Ничто не могло сравниться съ ихъ щастіемъ (ежели щастіе обрѣсти можно въ невольничествѣ), и въ сіе самое время господинъ отнялъ у него безчеловѣчнымъ образомъ жену, и принудилъ ее удовольствовать свои желанія, даже въ присутствіи мужа. Сей просилъ во всѣхъ судебныхъ мѣстахъ; но жарь съ каковымъ приносилъ жалобы, къ тому только послужилъ, что навлекъ на него суровое наказаніе. Онъ вытерпѣлъ оное безъ роптанія, рѣшась отмстить, сколь скоро найдетъ случай. Изыскавъ средство увидѣться съ женою на назначенномъ мѣстѣ, изъявилъ ей, сколь горестно ему съ нею разстаться, прибавя, что щастіе ихъ навѣки кончилось, по тому что сколь она ни безвинна въ претерпѣнномъ поруганіи, но пятно не можетъ быть уже заглажено, ни прежняя ея добродѣтель возвратиться. "Но, продолжалъ онъ, когда я не могу принять въ объятія обезчещенную жену, такъ не попущу, чтобъ жила она и съ другимъ." Произнеся сіи слова, обнялъ онъ ее, и вонзилъ ей въ сердце кинжалъ, сказавъ: "вотъ какъ нещастной твой мужъ употребляетъ право, данное ему надъ тобою." По томъ залившись слезами, держалъ ее въ объятіяхъ до тѣхъ поръ, пока она испустила духъ."
   "Тотчасъ послѣ сбѣжалъ онъ отъ господина, и пришелъ въ Аглинской лагерь, служилъ намъ во всѣхъ сраженіяхъ съ Гишпанцами, и особливо въ томъ, чрезъ которое утвердились мы во владѣніи острова. Присутствіе господина его удвоило въ немъ ярость: онъ бросился какъ сумасшедшій, и пробившись до него, укорялъ его въ варварствѣ, и тѣмъ же самымъ кинжаломъ, которымъ умертвилъ жену, далъ ему такой сильной ударъ, что повергъ мертва на землю. Онъ принесъ сверьхъ того на жертву своему мщенію многихъ другихъ Гишпанцовъ, и сражался столь отважно, что генералъ далъ ему свободу, и подарилъ часть земли, гдѣ онъ жилъ по томъ спокойно, но въ такой печали, что не могъ ее никогда преодолѣть."
   Можно также почесть между происшествіями, способствовавшими къ населенію сего острова, и то, что Англичане бросили притязанія свои на городъ Суринамъ, уступя его Голландцамъ. Они тамъ имѣли поселенцовъ, которыхъ въ слѣдствіе сей уступки перевели въ Ямайку. Всѣ они, то есть, человѣкъ съ тысячу, были бѣдны, больны и безпомощны. Назначили имъ извѣстное пространство земли, гдѣ они трудолюбіемъ своимъ поправили состояніе. Наилучшая нынѣ часть острова находится въ рукахъ ихъ потомковъ, равно какъ и всѣ почетныя и прибыльныя должности.
   Многіе жители Барбады, прельщенные пріятностями сей страны, также умножили число Ямайканцовъ. Они научили ихъ садить и дѣлать сахаръ. Сіе знаніе тѣмъ полезніе было островянамъ, что Какао, единое произрастеніе, возбуждающее вниманіе Гишпанцовъ, начало портиться во время Англичанъ, безъ сумнѣнія по той причинѣ, что ходить за нимъ не умѣли. Въ самомъ дѣлѣ, Какао, посаженной сими послѣдними, весьма далеко добротою отсталъ отъ того, которой развели ихъ предшественники, и которой почитался тогда главнымъ предметомъ ихъ торговли. Прибыль, отъ него получаемая, есть одна изъ тѣхъ причинъ, коимъ должно приписать стеченіе Англичанъ на сей островъ, когда они его завоевали. Нынѣ едва существуетъ сей товаръ; но въ недостаткѣ его, прилѣпились къ хожденію за сахаромъ и индигомъ, кои его лучше.
   Другое произрастеніе острова есть Пиманъ или Ямайской перецъ. Дерево, приносящее оной, вышиною больше тридцати футовъ, красиво, посредственной толщины, и покрыто сѣрою и гладкою корою. Оно выпускаетъ на всѣ стороны вѣтви съ широкими листьями, весьма зелеными, и похожими на лавровые. Цвѣты выходятъ горбками на концѣ каждой вѣтви, а послѣ цвѣтовъ показываются зерна, немного крупнѣе мозжевеловыхъ ягодъ. Сперва они бываетъ мѣлки и зеленоваты, но созрѣвая становятся черны и лоснящіяся. Сей плодъ снимается съ дерева еще зеленой, кладутъ его На солнце, пока онъ не потемнѣетъ, и тогда можно его употреблять. По запаху и вкусу имѣетъ онъ нѣкоторое сходство съ гвоздикою, мозжевеловыми ягодами, корицею и перцомъ, почему и называютъ его по Аглински allspice (всепряность), дабы изъяснить, что занимаетъ онъ нѣчто отъ всѣхъ произрастеній. Почитаютъ его лучшимъ, пріятнѣйшимъ и меньше вреднымъ всѣхъ прочихъ. Торгующіе имъ, ходятъ въ лѣсъ съ невольниками, рубятъ деревья, сколько найдутъ, дабы легче плодъ собрать. По сей причинѣ въ Европѣ не получаютъ два раза съ одного дерева Ямайкскаго перца. Англичане много его употребляютъ во всѣхъ кушаньяхъ, и думаютъ, что онъ укрѣпляетъ желудокъ, пособляетъ варенію пищи, и умножаетъ движеніе крови.
   Сверьхъ перца находится здѣсь дикая корица, коей кора служитъ въ аптекахъ; Монкониліе, коего плодъ, похожій на яблоко, называемое аписъ, есть весьма крѣпкой ядъ; Дерево капустное, столь твердое, что ломаются объ него желѣзные инструменты: Дерево мыльное, коего цвѣтъ употребляется вмѣсто обыкновеннаго мыла; Брезильское дерево гаякъ, кассія, тамариндъ и пр. Бываютъ годы, въ кои изъ Ямайки, вывозится больше двадцати тысячь бочекъ сахара, вѣсомъ каждая болѣе пятнадцати центнеровъ; четыре тысячи бочекъ руму, которой одинъ и употребляется въ Англіи, и почитается за лучшій на Антильскихъ островахъ.
   Румъ или Тафія есть родъ водки, дѣлаемой изъ сахарной пѣны и гущи, остающейся въ котлахъ, гдѣ варится Везу. Сей напитокъ гонится здѣсь въ такомъ совершенствѣ, что ежелибъ не имѣлъ небольшой остроты; или вкуса огня, котораго не умѣютъ у него отнять, не уступилъ бы никакой французской водкѣ. Расходится его невѣроятно много въ Аглинскихъ селеніяхъ Сѣверной Америки.
   Сахаръ, дѣлаемой на семъ островѣ, чище и бѣлѣе Барбадскаго. Сіе превосходство переселяется также и въ румъ, изъ него Перегоняемой. Кофе мало уважается, хотя нѣкоторые и думаютъ, что пролежавъ два или три года, не уступаетъ онъ въ добротѣ М.окскому. Хлопчатая бумага и инбирь Составляютъ другую часть вывозимыхъ изъ Ямайки товаровъ. Инбирь придается двумя образами, вареной, и просто какъ выходитъ изъ земли. Вы знаете, что онъ не что иное есть какъ корень невысокой травы, и имѣющій ту особливость, что продолжаетъ рости, когда сорвется, ежели не заставятъ Негровъ его оскрести, у кого нѣтъ довольнаго числа невольниковъ для сей работы, тѣ принуждены бросать его въ кипятокъ: но сей образъ пріуготовленія инбиря хуже перваго.
   Вывозится такожь много изъ Ямайки Кожъ, кои выдѣлываются лучше, нежели въ Англіи. Чрезъ шесть недѣль можно ихъ употреблять. Въ лѣсахъ попадается множество стадъ лошадей, ословъ и дикихъ звѣрей, Кои сами, такъ сказать, бѣгутъ къ охотнику подъ ружье. Садятъ также табакъ, Но посредственной доброты, и служащій только для употребленія Негровъ. Въ лѣсахъ есть деревья, годныя на краску и столярную работу. Рѣки и берега изобилуютъ рыбою; черепаха лучше всѣхъ прочихъ нѣжностію и превосходствомъ мяса. Ихъ много посылаютъ въ подарки въ Англію. Три Превеликія соленыя болота приводятъ жителей въ состояніе дѣлать до ста тысячъ мѣръ соли въ годъ; да было бы чѣмъ продовольствовать и всѣ сосѣдніе острова.
   Но главнымъ товаромъ у сихъ островянъ почитается Кампешевое дерево, которое получаютъ изъ Мексики и съ Твердой Земли. Запрещенной имъ торгъ причинилъ между Мадритскимъ и Лондонскимъ дворами великіе споры, произведшіе явную войну. Англичане рубили его прежде въ Кампешскомъ заливѣ, отъ котораго и имя оно получило: но Гишпанцы выгнали ихъ оттуда, сами поселились, и построили крѣпости, чтобъ воспрепятствовать другимъ туда ѣздить. Сіи затрудненія принудили Англичанъ доставать его силою. Когда корабли ихъ пріѣзжаютъ туда торговать, то стрѣляютъ разъ изъ пушки, чтобъ дать знать о своемъ прибытіи. Дровосѣки являются, и мѣняютъ плахи на крѣпкіе напитки, на Мадерское вино, на полотно, на шляпы, на башмаки и проч. Матросы ѣздятъ иногда сами на шлюбкахъ въ лѣсъ, поднимаясь вверьхъ верстъ на полтораста но рѣкѣ, впадающей въ Гондураской заливъ, гдѣ нынѣ есть средоточіе сего торга. Часто караульныя береговыя суда ихъ застаютъ, но не всегда оныя бываютъ сильнѣе; и торгъ, не смотря на затрудненія, съ нимъ неразлучныя, будетъ продолжаться, пока офицеры, приставленные для запрещенія онаго, не перестанутъ давать себя подкупать подарками, и пока берегъ населенъ будетъ одними только бродягами. Торгъ Кампешскимъ деревомъ производится кораблями Новой Англіи; они его привозятъ въ Ямайку, и берутъ въ промѣнъ сахаръ, индиго, перецъ, румъ и проч.
   Сей островъ производитъ другой запрещенной торгъ, причинившій не меньше ссоръ между двумя Дворами. Корабль, нагруженной Неграми, или другими товарами, пристаетъ къ одному порту въ двадцати верстахъ отъ Порто-белло, откуда посылаетъ кого нибудь умѣющаго говорить по Гишпански, дать знать о своемъ прибытіи. Тогда купцы назначаютъ мѣсто и день, куда къ нимъ прислать шлюбку, и непремѣнно сами, туда пріѣзжаютъ. Согласясь о цѣнѣ Негровъ, или другихъ товаровъ, возвращаются въ городъ за деньгами, вновь пріѣзжаютъ, платятъ, и увозятъ что купили. Корабль стоитъ иногда при берегѣ недѣль по шести; и въ такомъ случаѣ, когда не можетъ сбыть груза, приближается къ Панамѣ или къ Карфагенѣ, гдѣ скоро находитъ купцовъ. Они пріѣзжаютъ иногда издалека, одѣвшись въ мужицкое платье, на лошакахъ, спрятавъ Деньги въ кувшины, наполненные мукою будто бы везли ихъ на рынокъ въ сосѣдніе города. Не смотря на таковое превращеніе, страхъ быть пойманными, принуждаетъ ихъ держаться проселочныхъ дорогъ. Когда заплатятъ за товары, разбиваютъ ихъ на мѣлкія связки, вьючатъ на купленныхъ Негровъ, запасаются пропитаніемъ, и возвращаются домой, избѣгая большихъ дорогъ, дабы не встрѣтиться съ надсмотрщиками.
   Сія торговля въ мирное время совокупно съ добычею, получаемою въ продолженіе войны, приноситъ Ямайкѣ безчисленные деньги. Въ ней непостижимо скоро обогащаются, х, отя обыватели и живутъ въ такой роскоши, которая въ другомъ мѣстѣ довела бы до разоренія. Платье, домовые уборы, столъ, экипажи, все носитъ здѣсь на себѣ образъ богатства и разточенія; деньги слѣдовательно не долго остаются въ области; ибо всѣ оныя сокровища, вмѣстѣ съ произрастеніями острова, едва достаточны бываютъ для заплаты получаемаго изъ Европы и Сѣверной Америки. Товары привозимые въ сіе селеніе суть полотна, кружева, сукна, шелковые штофы, кисѣя, вино, щепетинныя вещи, и вообще все то, что можетъ служить къ роскоши и домоводству. Бываютъ годы, въ кои остромъ здѣшній посылаетъ въ Великую Британію до четырехъ сотъ тысячь піастровъ. Положеніе дѣлаетъ его драгоцѣннымъ для Англіи; таліоны и флотъ, собирающіеся въ Гаванѣ, должны проходишь въ виду, а порты его служатъ надежнымъ убѣжищемъ корсарамъ, кои во время войны съ Гишпаніею, разъѣзжаютъ на высотѣ Мексиканскихъ береговъ. Ямайка раздѣлена на девятнадцать уѣздовъ или приходовъ, кругомъ на островѣ лежащихъ. Англичане, завладѣвъ ею, построили Портъ-рояль, которой учинился столицею. Сей городъ лежалъ на краю длинна го мыса, составляющаго со стороны моря наилучшій портъ въ Америкѣ. Тысяча большихъ кораблей могли въ него входить свободно, а вода такъ была глубока, даже у береговъ, что разгружали и нагружали ихъ безъ всякихъ издержекъ и замѣшательствъ. Таковое положеніе, и стеченіе морскихъ разбойниковъ отвсюду пріѣзжающихъ, привело въ скоромъ времени городъ въ цвѣтущее состояніе, хотя земля около его будучи суха и песочна, не приносила ничего потребнаго для жизни, и хотя недоставало Даже и прѣсной воды.
   Въ Портъ-роялѣ находилось больше Двухъ тысячь домовъ, изрядно построенныхъ, и кои отдавались въ наемъ столь же Дорого, какъ и въ Лондонѣ. Народа въ немъ такъ было много, что городъ казался ярмонкою, хотя за тридцать лѣтъ до того не было тутъ ни одной хижины. Словомъ, Мало городовъ въ свѣтѣ равнялись съ нимъ въ торговлѣ, богатствѣ, въ роскоши, и въ развращенныхъ нравахъ. Въ семъ состояніи пребылъ онъ до 1692 года, въ которой разрушился отъ землетрясенія, такъ что не осталось ни одного цѣлаго дома. Произшествіе столь плачевное заслуживаетъ быть описано обстоятельнѣе: вотъ извѣстіе, каково было тогда напечатано, и которое списываю я, не перемѣняя ни слова, Дабы не уменьшить ужаса въ сей картинѣ. Издатель былъ очевиднымъ свидѣтелемъ сего страшнаго приключенія.
   "7 го Іюня между 11 и 12 часомъ по, утру, почувствовали мы, что затрясся домъ, въ которомъ были, и увидѣли, что полъ поднимался. Въ самое то время слухъ нашъ пораженъ былъ престрашнымъ воемъ, и поспѣша вытти, были мы свидѣтелями жалостнаго позорища: толпа народа поднимала руки къ небу, и просила Божіей помощи. Мы продолжали итти по улицѣ, гдѣ видѣли по обѣимъ сторонамъ домы, одни падающіе, другіе проваливающіеся въ, землю. Песокъ поднимался у насъ подъ ногами, какъ волны на морѣ, а съ нимъ и стоящіе на немъ. Наконецъ отворились преглубокія бездны. Вскорѣ наступило наводненіе, и начало носить нещастныхъ, безполезно хватающихся за бревна и переклады разваленныхъ домовъ, дабы спасти жизнь. Иные погреблися въ пескѣ, откуда видны были только руки; я по щастію, попалъ съ пятнадцатью человѣками на такое мѣсто, которое пребыло неподвижно."
   "Сколь скоро сіе сильное трясеніе престало, каждой помышлялъ осмотрѣться, осталось ли что цѣлаго изъ его дома и семьи. Я старался пробраться къ себѣ по развалинамъ зданій, коихъ часть плавала по водѣ; но всѣ мои усиленія были безполезны. Наконецъ попалась мнѣ лодка; отважившись пуститься въ ней въ самое море, дабы греблею доѣхать до дома, видѣлъ я мущинъ и женщинъ, плавающихъ на разныхъ обломкахъ. Я взялъ ихъ столько,, сколько лодка могла поднять, и продолжалъ грести до мѣста, гдѣ надѣялся найти мой домъ, но нашелъ только развалины, и не могъ ничего доспроситься о моей семьѣ. Я перебывалъ на всѣхъ корабляхъ, и наконецъ встрѣтилъ жену мою съ двумя Неграми. Она мнѣ разсказала, что велѣвъ, за собою слѣдовать всѣмъ домашнимъ, вышла и упала въ яму, откуда вынесла ее вода вскорѣ наступившая; что нѣсколько времени носима она была волнами, и что наконецъ ухватилась за бревно, и до тѣхъ поръ держалась, пока не подъѣхала къ ней шлюбка съ двумя Неграми, кои послѣ того уже ее не покидали."
   "Покамѣстъ говорила она, увидѣли мы, что всѣ дѣланные берега вдругъ обрушились. Многіе купцы поглощены были съ семьями ихъ и пожитками. Сія часть совсѣмъ покрылася водою; а въ той, гдѣ стояла церковь, и мой домъ, вода поднялась по самыя кровли, оставшіяся еще въ цѣлости. Земля, разговорившаяся въ разныхъ мѣстахъ, пожрала великое число жителей, и выбросила въ другихъ, а провалилось ея болѣе тысячи десятинъ. Не осталось ни одного почти дома на основаніи во всемъ полуостровѣ. Двѣ большія горы, бывшія при входѣ, упали въ ровъ, ихъ раздѣляющій, и соединясь вмѣстѣ, пресѣкли теченіе рѣки, которая пребыла безъ воды больше сутокъ; найдено въ ней великое множество рыбы, и сія помощь послужила по меньшей мѣрѣ къ облегченію нещастныхъ. Еще одна гора разсѣлась, и, упавъ на близлежащія земли, покрыла многія усадьбы, и изтребила множество сѣменъ. Иныя плантаціи очутились за полверсты отъ прежнихъ своихъ мѣстъ. Вода во всѣхъ колодезяхъ поднялась до самыхъ краевъ; многіе корабли разбило въ щепы, а многіе совсѣмъ потонули. Одинъ фрегатъ страннымъ движеніемъ воды и паденіемъ берега, нанесло килемъ на разваленные домы, гдѣ остановясь отъ неровности кровель, послужилъ онъ ко спасенію многихъ людей."
   "Въ сіе время попъ увѣщевалъ народъ на молитву, и примѣчено, что многіе Жиды, не только стали на колѣни, слѣдуя примѣру Христіанъ, но что и призывали въ горести своей имя Іисуса Христа."
   "Плачевной стонъ, слышанной въ горахъ, причинилъ толикой страхъ бѣглымъ неграмъ, что они возвратились и просили прощенія у своихъ господъ; другіе грабили домы, оставшіеся безъ поврежденія, хотя и потопшіе по самые балконы: но сіи всѣ погибли отъ втораго удара. Во многихъ мѣстахъ сдѣлались превеликія отверстія, коихъ большая часть тотчасъ опять затворилась. Въ одни попадало не малое число людей, кои тамъ и остались; въ другихъ вода била цѣлыми волнами, и выбрасывала поглощенные трупы. Въ одномъ мѣстѣ людей ущемило въ бревнахъ поперегъ тѣла, въ другихъ видны были только головы; и пока естество страдало въ семъ ужасномъ терзаніи, жители бѣгали безъ памяти, поблѣднѣвъ, дрожа, и думая, что пришелъ часъ конечному вселенной разрушенію. Никто не имѣлъ столь свободнаго разума, чтобъ сочесть число ударовъ, какъ по частымъ землетрясеніямъ Перувіанцы привыкли то чинить; но то вѣрно, что продолжались оные по всему острову болѣе мѣсяца. Множество плантацій, жителей, деревьевъ, домовъ, совлечены въ одну яму. увѣряютъ, что всѣ горы стали и ниже, и видомъ меньше прежняго прекрасны. Толикія колебанія повырывали съ корней деревья, коихъ миліоны плавали послѣ того въ окружныхъ моряхъ, будучи отнесены вѣтромъ, или брошены движеніемъ земли."
   "Считаютъ до шести тысячь человѣкъ, погибшихъ въ продолженіе сего нещастія., по большомъ ударѣ, тѣ кои спаслись отъ, погибели Портъ-рояля, перевезлись на, корабли, случившіеся въ портѣ, и до сама, то конца землетрясенія оныхъ не покидали...
   Симъ образомъ изтребился городъ наипрекраснѣйшій въ Америкѣ, и наибогатѣйшій въ свѣтѣ. Десять лѣтъ спустя по выстроеніи его вновь, разоренъ онъ вторично и обращенъ огнемъ въ пепелъ. Не смотря на таковыя нещастія, жители, прельщенные выгодностію порта, опять его возобновили; по ужасной ураганъ (буря) истребилъ его въ третій разъ, и съ того времени почитается онъ мѣстомъ проклятія. Совѣтъ запретилъ строиться на семъ мѣстѣ и держать торжище. Жители перешли селиться на другую сторону залива, гдѣ построили городъ Кингстонъ, учинившійся немалымъ; ибо считаютъ въ немъ до тысячи двухъ сотъ изрядныхъ, хотя и низкихъ домовъ. Оные украшены входами, и имѣютъ всѣ выгоды нужныя для жаркаго климата.
   Хотя Портъ-рояль уже и не въ прежнемъ состояніи, но составляетъ еще прекрасной городокъ, защищаемой порядочною крѣпостью Чарль, снабденною шестьюдесятью пушками. Есть въ немъ огромная Церковь, больница для отставныхъ матросовъ, арсеналъ и магазейны. Портъ и понынѣ почитается за лучшій и надежнѣйшій въ свѣтѣ; въ немъ тысяча кораблей, какъ я уже сказалъ, могутъ стоять на якорѣ, не опасаясь никакого нещастія. Правда, что приставать должно днемъ, а выходить ночью, ибо вѣтры съ земли поднимаются только по захожденіи солнца, а пока оно на горизонтѣ, то властвуютъ противные, гонящіе море къ берегамъ.
   Сант-яго де ла Вега, называемой также Шпаниш-товнъ, хотя и уступающій Кингстону величиною и округомъ, мы-* нѣ есть столица острова, какъ былъ во времена Гишпанцовъ. Живутъ въ немъ многіе богатые люди, расточающіе свое имущество, губернаторъ и большая часть военныхъ офицеровъ. Есть также театръ, комедіанты, и даже авторы, сочиняющіе, сказываютъ, нехудыя комедіи. Общее собраніе и верхніе суды держатъ свои засѣданія; островяне отличаются великолѣпіемъ въ платьѣ и хорошими столами. Видно множество экипажей, и все могущее учинить городъ пріятнымъ. Собранія и балы бываютъ также часты, какъ въ Лондонѣ, и жизнь провождаютъ въ немъ столь-же весело, какъ при Аглинскомъ Дворѣ. Палаты губернатора занимаютъ бокъ большой площади, и состоятъ изъ разныхъ преизрядныхъ зданій, коихъ часть построена въ два яруса, и изъ превеликаго сада, хотя въ такой землѣ, гдѣ весна вѣчная, и мало уважаютъ пріятности сего рода. Вообще лучшіе домы въ Шпаниш-товнѣ низки и объ одномъ ярусѣ, по опасности отъ бурь; но убраны панельною работою изъ самыхъ дорогихъ деревъ, у каждаго есть крыльцо о нѣсколькихъ ступенькахъ, служащее убѣжищемъ отъ жара въ день, и прохлажденіемъ ввечеру. Не должно искать здѣсь красотъ архитектуры; народныя зданія чисты, но непригожи. Церкви построены крестомъ, съ небольшимъ куполомъ для колокольни, имѣютъ стѣны очень высокія, вымощены внутри, и просто убраны. Духовенство въ нихъ почти не ходитъ и двери рѣдко отворяются.
   Прочіе города Ямайки не заслуживаютъ вниманія. Поселяне любятъ вообще жить порознь въ деревняхъ. Жители острова раздѣляются на три степени, на хозяевъ, слугъ и невольниковъ. Можно бы составить и четвертую изъ матросовъ и корсаровъ, безпрестанно посѣщающихъ берега, для перевоза товаровъ изъ одного мѣста въ другое, или для поиска надъ непріятелемъ во время войны. Судя о пользѣ приносимой ими селенію, сей родъ людей не меньше способствуетъ силѣ его, какъ и обогащенію.
   Хозяева плантацій живутъ не только въ изобиліи, но и пышностію сравниваются съ самыми большими Европейскими господами: держатъ кареты цугомъ со множествомъ ливрейныхъ служителей, не считая Негровъ, коихъ заставляютъ бѣжать передъ собою. Словомъ они превышаютъ въ роскоши и великолѣпіи всѣ прочія селенія. Ежели повѣрить Г. Ширлею, то есть такіе между старыми переселенцами, кои могутъ почесться за самыхъ богатыхъ въ свѣтѣ людей. Одинъ называемый Бейкфоръ, имѣетъ двадцать двѣ плантаціи, въ коихъ держитъ больше тысячи двухъ сотъ невольниковъ; а денегъ въ разныхъ банкахъ до семи миліоновъ пяти сотъ тысячъ рублей.
   Сказанное мною о пышности сихъ островянъ въ платьѣ, относится только до праздниковъ и дней собранія; ибо буднишное не весьма щеголевато: нитяные чулки, полотняные порты и камзолъ, платокъ обвязанной около головы, и сверхъ онаго шляпа; вотъ все что жаръ носить здѣсь дозволяетъ. Шелкъ и парики оставлены для Воскресенья. Негры ходятъ нагіе, кромѣ тѣхъ, которыхъ хозяева берутъ за собою, тогда надѣваютъ они ливрею; и сіе есть наибольшее для нихъ наказаніе. Женщины одѣваются не хуже Европейскихъ. Негрянокъ принуждаютъ носить юбки въ городахъ только, ибо въ деревняхъ дивились онѣ, что я отвращалъ отъ нихъ глаза, иногда по скромности, а еще чаще по омерзѣнію.
   Напитки, наиболѣе употребляемые въ Ямайкѣ суть Мадерское вино и пуншъ: первое мѣшается съ водою только для тѣхъ, кои познатнѣе; а чернь и слуги пьютъ послѣднее; они называютъ его Кильдевиль (чертобой) и сіе имя тѣмъ ему приличнѣе, что умираетъ отъ него множество людей. Сей напитокъ дѣлается изъ двухъ частей рума, или сахарной водки, и одной части воды. Кладутъ въ него корицу и толченую гвоздику, лимонъ, много мушкатнаго орѣха, корку жаренаго хлѣба, и яишной желтокъ, отъ чего онъ становится какъ гуща. Часто вмѣсто воды мѣшаютъ молоко, и сей предпочитается прочимъ. Онъ распаляетъ кровь, и причиняетъ горячку, которая чрезъ нѣсколько часовъ гонитъ во гробъ. Говорятъ однако, что хорошъ для груди, когда привыкнешь къ воздуху, но смертоносенъ для вновь пріѣхавшихъ и неумѣренно его піющихъ; всего лучше совсѣмъ отъ него воздержаться.
   Хотя привозятъ много муки изъ Новой Англіи, и во всякомъ домѣ есть печь, но вообще хлѣбъ, употребляемой здѣсь, дѣлается изъ маніока, или кореньевъ разнаго рода, и жители предпочитаютъ его обыкновенному. Говядина хуже нашей, и годится только для суповъ. Свинина превосходитъ нѣжностію всякое другое мясо; баранина и ягнятина, посредственны. Слугамъ даютъ Ирландскую солонину, и то часто никуда годную. Негры питаются сельдями и сухою рыбою, которая такъ дешева, что сто фунтовъ не стоятъ иногда больше десяти копѣекъ. Другое весьма имъ пріятное кушанье суть крысы: островъ ими покрытъ, и вы повѣрить не можете, какой онѣ причиняютъ вредъ плантаціямъ. Гнѣзда дѣлаютъ близь сахарныхъ тростей, коихъ сокъ служитъ имъ пищею. Дабы ободрить Негровъ ко изтребленію мышей, даютъ имъ по двѣ бутылки рума за всякое сто мышей, коихъ убьютъ или поймаютъ. Они изловя ихъ варятъ и ѣдятъ съ удовольствіемъ. Сіи звѣрки для нихъ, какъ для кошекъ, есть самое нѣжное кушанье, и они почитаютъ обѣдъ за худой, ежели не было мышей.
   Не пекутся здѣсь ни о знаніяхъ, ни о наукахъ, да и на всемъ островѣ нѣтъ училища. Многіе чинены подаянія на сей конецъ, но все безуспѣшно. Должность мастера школьнаго и профессора почитается презрительною, и никто бы не сталъ знаться съ такимъ человѣкомъ, конторой приметъ оную на себя. Богатые люди посылаютъ дѣтей въ Англію для воспитанія, приличнаго ихъ состоянію: прочіе со всѣмъ пренебрежены. Робенокъ до восьми лѣтъ проводишь время съ Неграми, перенимаетъ ихъ языкъ, образъ жизни, и вообще всѣ пороки, коими можно заразиться отъ общества сихъ грубыхъ невѣжъ. Когда умѣетъ нѣсколько читать, признаютъ его за ученаго и даютъ волю играть съ робятами равнаго возраста.
   Нѣтъ можетъ быть мѣста въ свѣтѣ, гдѣ бы денегъ такъ много было, какъ въ Ямайкѣ; мѣдныхъ тамъ и невидно; самая мѣлкая монета стоитъ восемь копѣекъ, а. ходитъ единственно Гишпанская; Аглинскую хранятъ только любопытные, какъ медали.
   Жить крайне дорого: нигдѣ обѣда не найдешь дешевлѣ сорока алтынъ съ человѣка: а обыкновенная цѣна за столъ у содержателей на недѣлю пятнадцать рублей, которые въ Ямайкѣ стоятъ двадцати. Цѣну на деньги прибавили четвертью, дабы воспрепятствовать вывозить ихъ изъ острова.
   Правленіе политическое, гражданское, военное и духовное, есть образъ правленія Великобританскаго, и вообще всѣхъ прочихъ селеній, безпосредственно зависящихъ отъ Аглинскаго Короля. Губернаторъ представляетъ Монарха; совѣтъ дворъ Перовъ; общее собраніе нижнюю камеру. Сіе собраніе составляетъ и предлагаетъ законы, накладываетъ подати, учреждаетъ образъ собиранія оныхъ, и имѣетъ право призывать всѣхъ чиновниковъ острова, для требованія отчета въ ихъ поведеніи. Губернаторъ обязанъ смотрѣть за исполненіемъ учрежденій и рѣшеній собранія. Въ дѣлахъ важныхъ непредвидѣнныхъ, и на кои собраніе никакого не сдѣлало устава, даешъ онъ повелѣнія, но долженъ спроситься у совѣта и сообразоваться большинству голосовъ. Какъ членовъ въ сіе собраніе назначаетъ также онъ,-- и какъ легко ему ихъ отрѣшить, то и водитъ голоса по своей мысли.
   Верьховной приказъ, судящій гражданскія и уголовныя тяжбы, собирается только три раза въ годъ, и каждое засѣданіе продолжается двадцать дней. Удивительно, какое множество дѣлъ вершитъ онъ въ столь короткое время. Войско земское подчинено Офицерамъ, опредѣленнымъ отъ губернатора. Всякой человѣкъ отъ пятнадцати до шестнадцати лѣтъ, долженъ записаться въ Пѣхотную или конную службу. Пѣхотной обязанъ запастись хорошимъ ружьемъ, шпагою, пистолетомъ и нѣкоторымъ количествомъ пороха и свинца. Конной долженъ явиться на лошади, съ ружьемъ и всѣмъ нужнымъ. Никто записанной! не можетъ отлучиться безъ позволенія капитана, а сей не можетъ отказать отпуска на письмѣ солдату, желающему поселиться внѣ его уѣзда, или прихода.
   Въ такое время, когда настоитъ опасность отъ непріятеля, комендантъ учреждаетъ все для защищенія острова, имѣя полную власть и неограниченную мочь, съ согласіемъ военнаго совѣта. Но сколь скоро война кончана, военныя учрежденія уничтожаются, и обыкновенные законы берутъ теченіе. Раненыхъ лѣчатъ, и изуродованныхъ содержатъ изъ народовыхъ доходовъ. Всѣ убытки, претерпѣнные по случаю непріятельскаго нападенія, считаются по губернаторскому повелѣнію, и тотчасъ платятся.
   Собранія, называемыя Сакристіи (церковныя) сбираютъ съ приходовъ поборы, нужные для содержанія поповъ, вспоможенія бѣднымъ, и строенія церквей. Всѣ Аглинскія Американскія селенія подчинены по духовнымъ дѣламъ Лондонскому Епископу; но въ Ямайку посылаютъ однихъ поповъ неученыхъ и худаго поведенія, кои первые даютъ стаду своему примѣръ разпустной и развратной жизни.
   Слуги, отправляющіе рачительно свою должность, здѣсь почитаются. Я видѣлъ между ими такихъ, кои ѣли и одѣвались, какъ ихъ господа, имѣли лошадь и Негра для услуги; иные же, отслужа время, на которое обязались, сами сдѣлались хозяевами наилучшихъ плантацій. Съ прочими поступаютъ сурово и за малую погрѣшность сажаютъ на цепь. Пища дается имъ вѣсомъ и въ маломъ количествѣ. Наиболѣе губитъ сей родъ людей крайняя ихъ пріязнь съ Неграми, кои отвращаютъ иногда ихъ отъ исполненія должностей. Впрочемъ служба ихъ не такъ тягостна, какъ нашихъ поденщиковъ въ Европѣ. Идутъ они въ службу на три и на четыре года. Называютъ ихъ тридцати шести мѣсячными, по тому что кратчайшій ихъ срокъ бываетъ таковъ. Много ихъ пріѣзжаешь изъ Англіи, и всегда почти люди безъ всякой помощи, и принужденные переселяться на острова отъ бѣдности, или по причинѣ какихъ преступленій.
   Сколь скоро пріѣдетъ корабль съ товарами, хозяева плантацій тотчасъ туда бѣгутъ для заключенія контрактовъ. Жалости достойное зрѣлище, когда сіи нещастные идутъ на смотръ предъ своихъ будущихъ мучителей, кои ихъ ворочаютъ, щупаютъ, и разсматриваютъ, какъ мы лошадей. Каждой выбираетъ тѣхъ, кои ему больше полюбятся. Когда хорошо ихъ кормили во время пути, имѣютъ они видъ здоровыхъ, свѣжихъ, и сильныхъ людей, и берутся тотчасъ въ службу, другіе же изнурены и похожи на мертвыхъ. Изъ поступи ихъ тихой и невеселой примѣтить можно, что обходились съ ними худо на морѣ. Страшно разсказать всѣ варварства, чинимыя съ ними въ пути. Слово, взглядъ почитается иногда за намѣреніе взбунтоваться, и наказывается строгимъ постомъ, крепями, битьемъ и другими сего рода мученіями. Жители обязаны, подъ штрафомъ, доносить комисару о числѣ своихъ слугъ и невольниковъ, а онъ также подъ штрафомъ обязанъ спрашивать ихъ объ ономъ каждые полгода, и представлять первому судей собранію, держащемуся въ приходѣ. Кто торгуетъ съ слугами и невольниками безъ согласія ихъ хозяина, долженъ заплатить ему пятьдесятъ рублей, и тройную цѣну купленныхъ товаровъ. Слуга, отважившійся ударишь своего господина, или надзирателя, долженъ работать годъ безъ жалованья.
   Ежели черной невольникъ впадетъ въ сіе погрѣшеніе, въ первой разъ сѣчется, во второй такожь сѣчется, значится на лицѣ, и разрѣзывается ему носъ; въ третій казнится. Нѣтъ земли, гдѣ бы наказывались они съ такимъ безчеловѣчіемъ, и гдѣ бы губили ихъ такъ немилосердо. Негръ, побившій три раза бѣлаго, сожигается живой, и издыхаетъ въ неслыханныхъ страданіяхъ. Ведутъ его на мѣсто казни; кладутъ на брюхо, приковываютъ цепями, разложа руки и ноги, разводятъ огонь подъ ногами, и симъ образомъ идетъ оной до вышнихъ частей. Иногда морятъ ихъ голодомъ, и дабы Казнь учинить мучительнѣе, кладутъ передъ ними хлѣбъ, которой они видятъ, а достать не могутъ. Виданы такіе между сими нещастными, кои объѣдали себѣ руки, и умирали съ ужасною болью. Одно состояніе сей земли можетъ извинить подобныя варварств"; ибо не льзя жить въ безопасности посреди толпы невольниковъ, естьлибъ не содержали ихъ въ должности съ наивеличайшею суровостію. Число ихъ превосходитъ половиною прочихъ жителей. Находится на островѣ шестьдесятъ тысячъ бѣлыхъ, и сто двадцать тысячь Негровъ. Но я еще буду имѣть случай говорить объ нихъ не одинъ разъ, когда, окончивъ путь нашъ въ Луизіану, куда господинъ Ширлей соглашается со мною ѣхать, возвратимся мы вмѣстѣ чрезъ Мексику на другіе острова залива сего имени.
   Я есмь и проч.
   

КОНЕЦЪ ОСЬМАГО ТОМА.

РЕЭСТРЪ
Собственныхъ именъ и вещей примѣчанія достойныхъ, содержащихся въ осьмомъ томѣ.

   Августина Св. городъ
             Аглинскія селенія
             Вѣра
             Границы
             Поведеніе
             Правленіе
   Албанія, городъ
   Алгонкинскій народъ
             Языкъ
   Англичане
   Англія Новая
   Антильскіе острова
             Имя
   Апалахи, Народъ
   Арескуй, Богъ
   Багама, островъ
   Багамской каналъ
   Балтиморъ, Лордъ
   Барбада, островъ
   Бейкфортъ, Англичанинъ
   Берклей, лордъ
   Бимини, островъ
   Блошная трава
   Бостонъ, городъ
             Гавань
             Жители
             Положеніе
             Типографіи
   Бренфортъ, городъ
   Бристоль, городъ
   Быки дикіе
   Бѣгать съ свѣтильнею
   Варвикъ, городъ
   Васкецъ, Мореходецъ
   Ватертовнъ, городъ
   Ватерфильдъ, городъ
   Веласкецъ, мореходецъ
   Верхнее озеро
   Билліамсбургъ, городъ
             Описаніе
   Виндзоръ, городъ
   Виргинія
             Войско
             Жители
             Имя
             Климатъ
             Населеніе
             Подати
             Правленіе
             Правосудіе
             Произрастенія
             Слуги
             Столица
             Товары
             Торги
   Ворожеи
   Восковое дерево
   Гавана, городъ
             Жители
             Описаніе
             Табакъ
             Гемпширъ
             Гаспезія
             Вѣра
             Жители
             Обычаи
             Свадьбы
   Гванагани, островъ
   Георгія
             Жители
             Правленіе
             Произрастенія
   Гертфортъ, городъ
   Гильфордъ, городъ
   Гишпанцы
   Голландцы
   Головоломня
   Гора, деревня
   Гудсонова рѣка
   Гугеноты
   Гудсонъ, мореходецъ
   Гургъ, французъ
   Гуронское озеро
   Гуроны, народъ
             Астрономія
             Благородство души
             Боги
             Болѣзни
             Войны
             Волосы побѣжденныхъ
             Ворожеи
             Воспитаніе
             Вѣра
             Домы
             Дружба
             Дѣлежъ плѣнныхъ
             Женщины
             Жители
             Игры
             Имя
             Имена
             Ловля
             Лѣкари
             Любовь
             Лѣтописи
             Мнѣніе о душѣ
             Монахини
             Монета
             Мщеніе
             Наказанія
             Народъ
             Наслѣдства
             Нравы
             Образъ
             Обращеніе въ Христіанство
             Объявленіе войны
             Обычаи
             Одежда
             Ожерелья
             Оружіе
             Пиры
             Питье
             Пища
             Пляски
             Побѣды
             Погребенія
             Правленіе
             Праздники
             Равенство состояній
             Разводы
             Рыбныя ловли
             Свадьбы
             Свойство нрава
             Смертоубійство
             Сны
             Совѣты
             Союзы
             Сраженія
             Станы
             Степени жителей
             Суда
             Торговля
             Трактаты
             Трауръ
             Упражненія
             Языкъ
   Давись, разбойникъ
   Дерево восковое
   -- Кампетское
   -- Капустное
   -- Мыльное
   Дикіе быки
   Дикія козы
   Дойлей, Англичанинъ
   Дорчестеръ, городъ
   Дружество
   Думплары, секта
   Евфратъ, селеніе
             Нравы
   Елліоиъ, проповѣдникъ
   Epie, озеро
   Еріейцы, народъ
   Жамс-товнъ, городъ
   Жинь-шинь, корень
   Замокъ Вертерской
   Змѣй съ звонками
   Индѣйцы
   Ирокойцы, народъ
             Безчеловѣчіе
             Войны
             Ворожеи
             Воспитаніе
             Вѣра
             Добродѣтели
             Женщины
             Жилища
             Краснорѣчіе
             Малолюдство
             Миръ
             Могущество
             Мужество
             Нравы
             Образъ
             Обычая
             Одежда
             Оружіе
             Плѣнники
             Правленіе
             Свадьбы
             Сила
             Склонность къ игрѣ
             Торговля
   Источникъ младости
   Іезуиты
   Іендатъ
   Іосифа Св. крѣпость
   Калуметъ
   Камнетское дерево
   Камсо, мысъ!
   Канада
             Города
             Деревни
             Домы
             Женщины
             Жители
             Звѣри
             Земледѣльство
             Исторія
             Климатъ
             Мѣхи
             Народы
             Образъ
             Одежда
             Озера
             Описаніе
             Охота
             Плаваніе
             Правленіе
             Произрастенія
             Рѣки
             Селенія
             Столица
             Суда
             Торги
   Капустное дерево
   Караибскіе острова
   Каркажу, звѣрь
   Каролина
             Законы
             Имя
             Исторія
             Портъ
             Произрастеніи
             Столица
   Каролина, крѣпость
   Картеретъ, Англичанинъ
   Квакеры
   Квебекъ, городъ
             Жители
             Зданія
             Имя
             Нравы
   Кингстонъ, городъ
   Кларкъ, Англичанинъ
   Кленъ, дерево
   Козы дикія
   Колиньи, Адмиралъ
   Коломбъ, Христофоръ
   Коннектикута рѣка
   Контіево озеро
   Корица
   Кошки
   Креолы
   Куба, островъ
             Величина
             Обрѣтеніе
             Правленіе
   Лаврентія Св. рѣка
             Вершины
             Пороги
             Селенія
   Ла Провидансъ, городъ
   Лаудъ, Епископъ
   Ленеминіонъ, озеро
   Лисицы черныя
   Локкъ, философъ Аглинской
   Лоретта, деревня
             Нравы жителей
   Лукайскіе острова
             Имена
             Число
   Лукаіонекъ, островъ
   Лѣкарь, вѣтеръ
   Майкъ, городъ
   Манагаттанъ, осторовъ
   Маниту
   Мансфельдъ, разбойникъ
   Мариландъ
             Вѣра
             Исторія
   Марка Св. Крѣпость
   Марьинъ, городъ
   Массахусетской заливъ
   Матвѣя Св. крѣпость
   Медвѣди
   Меллила городъ
   Мильфордъ, городъ
   Монконилье, плодъ
   Ментреалъ, городъ
             Положеніе
             Ярмонки
   Морганъ, разбойникъ
   Маврова, крѣпость
   Москозо, Мореходецъ
   Музыка Индѣйская
   Мученическіе острова
             Исторія
   Мыльное дерево
   Мѣхи
   Нассау, городъ
   Невгавенъ городъ
   Невкастель, городъ
   Нагарскіе пороги
   Новая Англія
             Ворожеи
             Гоненія
             Города
             Наказанія
             Описанія
             Основаніе
             Правленіе
             Проповѣдники
             Селенія
             Столица
             Товары
             Торіи
   Новая Белгика
   Новая Франція
   Новой Амстердамъ, городъ
   Новой Гампширъ, городъ
   Новой Жерзей, провинція
   Новой Іоркъ, городъ
             Зданія
             Описаніе
             Правленіе
             Раздѣленіе
             Новой Іоркъ, провинція
             Жители
             Правленіе
             Столица
             Торговля
   Новой Плимутъ
   Озеро верхнее
             Гурунское
             Epie
             Контіево
             Ленеминіонъ
             Онтаріо
             Св. Петра
   Окки
   Онтаріо, Озеро
   Опоссумъ, звѣрь
   Оригналъ, звѣрь
   Ористонъ, городъ
   Пенъ Вилліамсъ
             Исторія
             Смерть
   Пенсакола
   Пенсильванія
             Браки
             Военные люди
             Вольность
             Города
             Деньги
             Жители
             Звѣри
             Описаніе
             Правосудіе
             Произрастенія
             Состояніе
             Столица
             Учрежденія
   Перецъ
   Пиманъ
   Покагонтаса, Американка
             Исторія
   Понтій Леонскій, мореходецъ
   Порто-Белло
   Портъ-рояль, городъ
             Буря
             Землетрясенія
             Нынѣшнее состояніе
             Описаніе
             Пожаръ
   Порцеллина
   Провидансъ островъ
             Столица
             Торговля
   Ралеигъ, Мореходецъ
             Исторія
   Риботъ, Капитанъ
   Ришельевы острова
   Родъ-Исландъ, городъ
   Румъ, напитокъ
   Саваннаха, рѣка
   Сагамита, пища
   Сай-броокъ, городъ
   Салемъ, городъ
   Сайловъ, островъ
   Санъ-Яго, островъ
   Санъ-Яго де ла Вега, городъ
   Севилла, городъ
   Седъ, мысъ
   Сентъ-Августинъ
   Сент-Жозефъ, городъ
   Сент-Маркъ, крѣпость
   Силлери, селеніе
   Скачокъ Св. Людовика
             -- Маріи 9
   Собаки
   Сото, Мореходецъ
   Стамфордъ, городъ
   Сумахъ, дерево
   Суринамъ, городъ
   Табакъ
             -- Гаванской
   Типографіи
   Три рѣки, городъ
             Жители 232
             Имя
             Описаніе
   Флибустіеры
             Безчеловѣчіе
             Законы
             Имя
             Исторія
             Начало
             Поведеніе
             Храбрость
   Флорида
             Войны
             Воспитаніе
             Вѣроломство Гищпанцовъ
             Голодъ
             Жители
             Королева
             Мщеніе Франц.
             Начальники
             Нравы
             Обрѣтеніе
             Селенія
             Столица
   Французскія селенія
             Правленіе
   Французы
   Фрибутіеры
   Фронтеньякъ, крѣпость
   Цвѣтокъ чрезвычайной
   Чарлс-тоннъ
   Чарль, крѣпость
   Чезпикской заливъ
   Чертовъ робенокъ, звѣрь
   Шампленъ, франц.
   Шмитъ, Англич.
   Шпаниш-товнъ, городъ
   Ямайка, островъ
             Величина
             Войско
             Воспитаніе
             Города
             Деньги
             Жители
             Имя
             Исторія
             Климатъ
             Напитки
             Населеніе
             Невольники
             Одежда
             Пища
             Положеніе
             Правленіе
             Приращенія
             Произрастенія
             Разбойники
             Раздѣленіе
             Роскошь
             Слуги
             Товары
             Торги
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru